Эвер: Ложная тревога. Он забаррикадировался в ванной. Дом: Сварливее старика я еще не видел в этом городе. Рад, что ты его нашла. Эвер: Только вот… я все равно хочу встретиться. Эвер: Как насчет кофе на этой неделе? Проходит несколько секунд, прежде чем он отвечает. Уже готовлюсь к очередному отказу. Дом: Уже говорил тебе, Линн. Ты мне слишком нравишься, чтобы оставаться друзьями. Эвер: Да, но… Но столько времени уже прошло, и я так одинока, а он такой добрый, милый, веселый… Эвер: Возможно, я хочу большего, чем быть просто друзьями. Дом: Возможно или точно? Эвер: Честно тебе сказать? Все зависит от твоего ответа. Мир словно застыл вокруг. Я точно хочу этого. Для меня сейчас ничего не существует, кроме этого мгновения, кроме этого самого разговора между двумя людьми, живущими по разные концы города. Я скучаю по тому, что нервничаю из-за чего-то. Я скучаю по заботе. Дом: Мой ответ – и да, и нет. Эвер:? Дом: Да, я не против потусоваться. И нет, не хочу кофе. Готова услышать кое-что? Я пишу «всегда готова», но себе говорю «по жизни не готова ни к чему и никогда». Дом: Встретимся вечером после твоей экскурсии. Глава 7 – Ага, гончарная мастерская, – произношу я, оглядываясь вокруг. Когда Нора заявляла, что Дому суждено вывести меня из зоны комфорта, я рассчитывала, что мы как минимум останемся в пределах нашего района. Но этого, увы, не случилось. Сейчас 22:30 вечера. А ведь я думала, что Дом непременно пригласит меня на романтическую прогулку или в ресторан. Но нет: мы на самой окраине Салема в гончарной мастерской All Clay Long, главная фишка которой – работа круглосуточно. Несмотря на то что за окном уже темень, народу полно. Пространство здесь небольшое, тесное, с длинным овальным столом в центре. Вокруг него стоят отдельные гончарные круги, а рядом с каждым из них – фиолетовые миски, наполненные глиной. На полках выставлены напоказ различные скульптуры и еще немного мисок. Сюда не приходит какой-то особый контингент людей. Среди них я замечаю парочку, которая, видимо, собралась на свое первое или второе свидание. Еще вижу группку пожилых женщин и тех, кто, по моему странному (но, вероятно, правильному) предположению, устраивает свадебный девичник. Я сдерживаю улыбку при мысли о том, что если бы Пиппа оказалась здесь, она бы только и возмущалась при виде всей этой картины. Слышу ее голос у себя в голове: «Устроить девичник в гончарной мастерской – ну просто охренительный вариант, Лоусон. Вот что я тебе скажу: подавай мне торты, стриптизеров и доведи все до такой степени разврата, чтобы мы забыли об этой ночи как о страшном сне, если только не напьемся до чертиков, и мужей не будет рядом. Понимаешь теперь, что я от тебя хочу?» – Понимаю, это необычно, но хотелось подойти к делу творчески, – Дом улыбается мне. Выглядит он безупречно: на нем бледно-голубая рубашка, элегантные джинсы, а на ногах мокасины. На мне, напротив, готичное черное платье, а пирсинг в носу виден всем. Если бы моя мама когда-нибудь повстречала Дома, то он показался бы ей слишком идеальным, но ее здесь нет, не так ли? – Мне нравится, – широко улыбаюсь я, чтобы продемонстрировать свой восторг. Нора в курсе, что у меня сегодня свидание, и мне кажется, что если я не приду домой беременной или, на худой конец, помолвленной, она меня не впустит. К нам подходит женщина по имени Мария и представляется наставником. На ней фартук, весь заляпанный глиной. Нам с Домом она передает еще два. Мы завязываем их на поясе и следуем за ней к своим рабочим местам. Затем нам объясняют, чем мы сегодня будем заниматься. После этого приступаем к работе. Правда, это не совсем то, что было у Деми Мур и Патрика Суэйзи в фильме «Привидение». Все как-то неловко, липко и немного расстраивает. В итоге мы с Домом оба выходим из заведения, оставив там свои самодельные кружки, чтобы забрать их завтра. Ну, я слепила кружку. Но не уверена, что именно сделал Дом. Его глиняная чашка выглядела так, словно пыталась поглотить себя изнутри. – Я думала, ты любишь гончарное дело. – Засовываю руку в карман своего платья – а платье у меня сегодня шикарное. – Никогда такого раньше не пробовал. Я делаю все ради удовольствия. Пускай и выходит из этого полный отстой. Такое ощущение, что он – ходячая энциклопедия по саморазвитию. Это именно то, что мне нужно. – Тогда можешь забрать мою кружку… завтра. Я ведь все равно за ней не вернусь. – Что ж, спасибо. – Дом снимает воображаемую шляпу. – С завтрашнего дня и до конца дней своих я буду пить из нее свой утренний кофе. Ну или пока кто-нибудь из наших детишек не разобьет ее. Чертов Доминик-младший. Вечно затевает что-то нехорошее. Так. Стоп. Что? Я останавливаюсь перед его машиной. Он отвернулся, затем снова повернулся ко мне. – Да шучу я, Линн. Тебе надо было видеть свое лицо в этот момент. – Неважно, – произношу я, и мне становится приятно снова чувствовать улыбку. Вспоминаю, как редко я это делаю в последнее время. – Тебе меня не запугать. – Мы, мужчины, думаем не настолько наперед вас. Я вот, например, до сих пор топчусь на этапе приготовления к нашей свадьбе, моя будущая миссис Г. Засмеялась еще сильнее, а потом спросила: – Что означает буква Г в твоем нике, Доминик? – Грейвс, – отвечает он. – Доминик Энсел Грейвс. А ваше полное имя как, ЭверлиннЛ? – Эверлинн Беллатрикс Лоусон. – Беллатрикс? – От удивления его брови подпрыгивают до роста волос. Он выглядит довольным и чрезвычайно веселым. – Ну да, Беллатрикс. – Утвердительно киваю. На латыни это означает «женщина-воин». Когда речь заходила о том, как назвать детей, мама придерживалась принципа «либо играй по-крупному, либо уходи». – Правильно, вы тоже не скромничайте, Эверлинн Беллатрикс Без-пяти-минут-Грейвс. Я не сомневаюсь, что вы и для наших детей придумаете оригинальные имена. – Знаешь, по статистике, вероятность того, что этого не произойдет, составляет девяносто девять целых девять десятых процента. – Я проскальзываю на пассажирское сиденье его машины. На душе сейчас легче, чем за последние шесть лет. Дом пожимает плечами. – Но один – больше, чем ноль, так что это звучит как хорошая новость. – Куда мы теперь? – спрашиваю я его. У меня такое чувство, что сегодняшний вечер еще не закончен. Ничего не закончится, пока он меня не поцелует. Дом из тех мужчин, которые знают, чего хотят, и он весь вечер пялился на мои губы. Я готова поцеловать его в ответ, просто чтобы убедиться, что я не сломлена. Что я все еще способна что-то чувствовать. Он заводит машину. – Вот увидишь, тебе понравится. Его улыбка говорит мне то, чего не говорят его губы. Что лучшее еще впереди. * * * Мы добрались до пристани Пикеринг-Уорф. Доминик паркуется, обходит машину, открывает багажник и достает замысловатую, красиво завернутую мясную закуску. Сначала я решила, что это еще один признак того, что он намного взрослее меня. Не то чтобы мне это не нравилось. Вообще-то было бы неплохо иметь в своей жизни такого ответственного взрослого, раз уж нам с отцом не светит примирение. Он отдельно вытаскивает коробку с вином и подходит к столу для пикника в крошечной хижине. Как только мы добираемся до скамеек, он вытирает с них конденсат, чтобы наши пятые точки не замерзли. А это, хочу сказать, просто эпичный поступок, прямо в стиле настоящего бойфренда. Я чувствую, как вблизи океана холодает. В запахе морской воды и соли чувствуется нечто такое, что возвращает меня в Сан-Франциско.