Она отвергла все гипотезы о том, что Терри Коул был связан с давней работой Энди Мейдена в Особом отделе. Отвергла и все предположения о том, что Особый отдел вообще имеет отношение к данному преступлению. И тогда она направилась к телефону. Она отлично понимала, что, несмотря на ночной час, на другом конце линии сорок пять подозреваемых только и ждут того, что кто-то позвонит им и задаст пару вопросов. На следующее утро, поднявшись на рассвете и доехав до аэропорта Манчестера, Линли умудрился успеть на первый рейс вылетающего в Лондон самолета. И уже без двадцати десять взятое им такси остановилось перед его домом на Итон-террас. Он помедлил перед входом. Несмотря на погожее утро – солнце поблескивало на стеклах, разделенных фрамугами окон, выходящих на эту тихую улицу, – ему показалось, что над ним сгустились тучи. Его блуждающий взгляд прошелся по ряду красивых белых зданий, по темнеющим перед фасадами кованым железным оградам с идеальным слоем краски, не испорченной ни малейшим пятнышком ржавчины, и, хотя ему довелось появиться на свет в один из самых длительных в истории родной страны периодов мирной жизни, он вдруг, как ни странно, задумался о войне. Ему представился разрушенный Лондон. Ночь за ночью бомбы падали на улицы города, превращая целые кварталы столицы в груды кирпичей, обломков бетона, рухнувших балок и камней. Больше всего досталось центру города, судовым докам и окраинам города – как на южном, так и на северном берегу Темзы, – но никто во всей столице не избежал этого ужаса. Каждую ночь о нем сообщали звуки сирен и свист бомб. Жуткий страх материализовался в громоподобных взрывах, пожарах, панике, смятении, неуверенности и всех вытекающих из этого последствиях. Однако Лондон выстоял, продержался и заново отстроился, как уже не раз бывало в ходе его двухтысячелетней истории. Город не удалось уничтожить ни кельтским племенам Боудикки, ни эпидемиям чумы, ни Великому пожару 1666 года, поэтому последним лондонским бомбежкам нечего было даже надеяться на успех. Да, невзирая на страдания, разрушения и потери, Лондон неизменно возрождался из руин. Вероятно, поэтому, думал Линли, можно говорить о том, что борьба и страдания ведут к величию, что, преодолевая трудности, человек неизменно обретает в испытаниях более основательное и глубокое понимание мира. Но этой мысли – мысли о том, что бомбежки в конечном итоге заканчиваются мирным строительством, как родовые муки женщины заканчиваются рождением новой жизни, – оказалось недостаточно, чтобы рассеять уныние, дурное предчувствие и даже страх, который испытывал Линли. Хорошее может возникнуть из плохого, это верно. Однако Линли совсем не хотел думать о том аде, через который нужно пройти, чтобы достичь этого результата. Позвонив в шесть утра инспектору Ханкену, он сообщил ему, что кое-какая важная информация, обнаруженная в Лондоне привлеченными к расследованию сотрудниками, требует его присутствия в городе. Он заверил коллегу, что свяжется с Дербиширом, как только проверит эти сведения, осмыслит их и сделает соответствующие выводы. Когда Ханкен задал вполне логичный вопрос, зачем Линли ехать в Лондон, если там уже работают два его подчиненных и достаточно простого телефонного звонка, чтобы мобилизовать еще двоих или даже две дюжины сотрудников, Линли ответил, что его команда обнаружила кое-какие детали, указывающие на то, что все концы этого преступления сходятся не в Дербишире, а в Лондоне. И добавил, что ему представляется вполне разумным личное участие одного из старших офицеров в оценке добытых сведений и вещественных доказательств. Он также спросил, не сможет ли Ханкен сделать для него копию отчета патологоанатома. Тогда он заодно передаст этот отчет одному судебному эксперту для оценки точности заключений доктора Майлз по поводу орудия убийства. – Если в ее выводы о размерах ножа – к примеру, о длине его лезвия – закралась ошибка, то мне хотелось бы как можно быстрее узнать об этом, – сказал он. Ханкена удивило, как сможет эксперт найти подобную ошибку, не видя самого тела, его рентгеновских снимков, фотографий и самих ранений? На это Линли ответил, что его знакомый эксперт обладает особыми талантами. Однако он попросил также и копии рентгеновских снимков и фотографий. И, заехав по пути в аэропорт в полицейский участок Бакстона, он получил все это в свое распоряжение. Со своей стороны, Ханкен планировал начать поиски швейцарского армейского ножа и пропавшего плаща Николь Мейден. Он собирался также лично побеседовать с массажисткой, якобы снимавшей во вторник вечером напряжение Уиллу Апману. И если останется время, хотел нанести визит в Бротон-мэнор и выяснить, не сможет ли отец Джулиана Бриттона подтвердить алиби его сына и племянницы. – Надо бы копнуть под Джулиана более основательно, – сказал Линли. – Я тут обнаружил очередного любовника Николь. И он кратко пересказал то, что поведал ему во время вчерашнего разговора Кристиан Луи Феррер. Ханкен присвистнул: – Как думаете, Томас, сумеем ли мы найти хоть одного парня, которому отказала наша красотка? – На мой взгляд, нам лучше поискать того, кто считал себя единственным счастливцем. – Бриттон! – Он говорил, что сделал ей предложение и получил от ворот поворот. Но ведь мы знаем об этом только с его слов. Хороший способ отвести от себя всяческие подозрения: заявить о намерении жениться на ней, а на самом деле, возможно, иметь – и осуществить – совсем другие намерения. И вот теперь Линли открыл ключом входную дверь своего лондонского дома и тихо закрыл ее за собой. Остановившись в холле, он позвал жену по имени. Отчасти он надеялся, что Хелен уже ушла из дома – каким-то образом узнала о его возвращении и пожелала избежать разговора с ним после недавней ссоры. Но, идя по холлу к лестнице, он услышал, как с шумом захлопнулась дверь и мужской голос произнес: – Ох, извините. Не рассчитал своих сил. А в следующее мгновение из кухни ему навстречу вышли Дентон и Хелен. Первый с трудом тащил увесистую стопку каких-то папок. А вторая следовала за ним с листочком в руках и говорила: – Я постаралась сократить количество, Чарли. Но альбомы образцов нужно вернуть до трех часов, и я рассчитываю, что вы поможете мне с выбором. – Терпеть не могу цветочки, бантики и тому подобную ерунду, – ответил Дентон. – Поэтому даже не показывайте мне всю эту слащавость. Она наводит меня на воспоминания о моей бабушке. – Буду иметь в виду, – ответила Хелен. – Спасибо. Тут Дентон увидел Линли. – Взгляните, леди Хелен, что принесло нам утро. Прекрасно, значит, я вам больше не нужен? – Нужен для чего? – спросил Линли. Услышав его голос, Хелен сказала: – Томми! Ты уже дома? Как ты быстро вернулся. – Обои! – простонал Дентон в ответ на вопрос Линли. Он выразительно кивнул на кипу папок, высившуюся в его руках. – Образцы. – Для гостевых комнат, – добавила Хелен. – Томми, ты, наверное, давно не заглядывал туда? Обои там выглядят так, будто их не меняли сто лет. – Не замечал, – ответил Линли. – Я это подозревала. Что ж, если мы не сменим их до приезда твоей тетушки Августы, то, боюсь, она сменит их сама. Я подумала, что нам лучше опередить ее. Вчера я заглянула в универмаг «Питер Джоунс», и тамошний персонал оказался настолько любезен, что разрешил мне ненадолго взять домой несколько альбомов с образцами. Правда, только на сегодня. Они очень добры! – Она начала подниматься по лестнице, продолжая говорить через плечо: – Почему ты так быстро вернулся? Вам уже удалось разобраться с этим преступлением? Дентон потащился за ней. Линли с чемоданом в руках пристроился третьим к этой маленькой процессии. Он сообщил жене, что ему понадобилось выяснить кое-что в Лондоне. А также показать Сент-Джеймсу кое-какие документы: отчет патологоанатома, фотографии и рентгеновские снимки. – Разногласия между экспертами? – резонно предположила Хелен. Сент-Джеймса не впервые привлекали в качестве посредника для разрешения спорных вопросов. – Скорее, у меня самого возникли некоторые сомнения, – пояснил Линли. – А еще необходимо проверить сведения, собранные здесь Уинстоном. – Ах вот как? – Оглянувшись на мгновение, она подарила ему мимолетную улыбку. – Очень хорошо, что ты вернулся. Требующие обновления гостевые комнаты располагались на втором этаже дома. Забросив чемодан в супружескую спальню, Линли присоединился к жене и Дентону. В первой из комнат Хелен раскладывала на кровати образцы обоев, снимая по одной папке с кипы, высившейся на протянутых руках Дентона, и придирчиво выбирая симпатичные, на ее взгляд, расцветки. В ходе этой деятельности взгляд ее молодого помощника выражал многострадальное терпение. Но он значительно оживился при виде входящего в комнату Линли. – А вот и его светлость, – с надеждой сказал Дентон леди Хелен. – Так что если я вам больше не нужен… – Я не могу задерживаться, Дентон, – разочаровал его Линли. Надежда во взоре потухла. – Какие-то проблемы? – спросил Линли. – Вас уже где-то дожидается юная красотка? Это было вполне уместное предположение. О рыцарских похождениях Дентона слагались легенды. – Меня ждет купленный за полцены билет, – ответил Дентон. – И я надеялся, что мне удастся приехать в театр до столпотворения. – Ах да. Понимаю. Мельпомена. Надеюсь, не очередной мюзикл? – Ну… Дентон выглядел смущенным. Страсть к спектаклям из регулярно обновляющегося репертуара театров Уэст-Энда поглощала львиную долю его ежемесячного жалованья. Подобно пристрастившемуся к кокаину наркоману, он не мог жить без запаха пыльных кулис, приглушенного света рампы и грома аплодисментов. Линли взял альбомы из рук Дентона. – Идите, – сказал он. – Боже упаси лишить вас лицезрения новейшей театральной буффонады. – Это подлинное искусство, – запротестовал Дентон. – Вы все еще здесь? Исчезните. И если вы, как обычно, купите компакт-диск с записью этого шедевра, то, умоляю, слушайте его в мое отсутствие. – Вам не кажется, что у вашего супруга снобистское отношение к культуре? – доверительно спросил Дентон, повернувшись к Хелен. – Совершенно согласна. Как только Дентон покинул их, она продолжила раскладывать образцы обоев на кровати. Убрав три варианта, она заменила их на другие и сняла очередную папку с рук мужа. – Томми, тебе необязательно стоять здесь и держать их. Тебя ждет работа. – Ничего, подождет несколько минут. – Боюсь, несколькими минутами тут не обойтись. Ты же знаешь, насколько я беспомощна, когда приходится делать выбор. Сначала я думала о каких-нибудь миленьких цветочках приглушенного оттенка. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Но Чарли отговорил меня от этой идеи. Не дай бог, нам придется просить его сопровождать тетушку Августу в комнату, которую он считает слащавой. А как тебе единороги с леопардами? Не слишком аляповато? – Зато они отлично подойдут для гостей, чьи визиты хотелось бы сократить, – отозвался Линли. Хелен рассмеялась. – Это уж точно. Линли хранил молчание до тех пор, пока она не закончила свое дело, освободив его от папок. Она покрыла образцами всю кровать и устлала ими большую часть пола. Наблюдая за женой, Линли раздумывал о том, как странно, что всего два дня назад они не нашли общего языка. Сейчас он не испытывал никакого раздражения и злости. Не испытывал и того ощущения предательства, которое вызвало тогда его праведный гнев. При виде Хелен он чувствовал лишь легкое сердечное волнение, которое у иных мужчин отождествляется с вожделением и побуждает к соответствующим действиям, но у него не имело ничего общего с сексом и всецело относилось к сфере любви. Наконец он решил отвлечь ее. – У тебя был номер моего телефона в Дербишире. Я оставил его Дентону. И Саймону, кстати, тоже. Хелен взглянула на него. Прядь каштановых волос щекотала ей щеку. Она отбросила волосы назад. – Ты не позвонила, – не отступал он. – А что, надо было позвонить? – Ее вопрос прозвучал совершенно бесхитростно. – Чарли передал мне телефон, но не сказал, что ты просил…