– Понятно, – отозвался Леон. – В котором часу вы отправляетесь в Девоншир? – Завтра в семь утра. Рановато, вам не кажется? Однако эта леди говорит, что «Счастливые Путники» должны быть ранними пташками. Гарри, кстати, едет тем же поездом, но в другом вагоне… Леон вернулся на Керзон-стрит вполне довольный собой. Правда, теперь ему предстояло решить вопрос, является ли Айсола такой же ранней пташкой. – Вряд ли, – возразил Раймонд Пуаккар. – Она бы не стала так рисковать – особенно если знает, что за ней следят. Той ночью Скотланд-Ярд напоминал кишащий муравейник, и Леону Гонсалесу так и не удалось сомкнуть глаз. К счастью, полиция взяла Айсолу под наблюдение, детективам Ярда были известны все районы Англии, которые она посетила на протяжении последнего месяца. К полуночи местные полицейские потревожили сон двух тысяч священников, дабы задать им кое-какие наводящие вопросы. Вечером того же дня Айсола отправилась на ужин в развлекательное заведение. Партнером ее оказался очень симпатичный молодой человек, высокий и смуглолицый. Она остановила свой выбор на «L’Orient», самом эксклюзивном и роскошном ночном клубе. Айсола вошла, сияя ослепительной красотой в ярко-алом платье и тускло-золотистом меховом паланкине, мужчины и женщины провожали ее кто восторженными, а кто и критическими взглядами. Бросающиеся в глаза яркие цвета подчеркивали нежный овал ее лица, а в каждом ее движении сквозило пленительное изящество. Они уже приступили к десерту, когда Айсола вдруг положила на скатерть два пальца. – Кто там? – беззаботно осведомился ее спутник, заметив сигнал об опасности. – Тот человек, о котором я тебе рассказывала, – он сидит за столиком прямо позади нас. Вскоре ее спутник оглянулся с деланой небрежностью. – Значит, это и есть знаменитый Гонсалес! Доходяга, которому я сверну шею… – Этот доходяга убрал с дороги многих гигантов, Эмилио, – прервала она его. – Ты знал Саккориву – разве он не был могуч? Этот человек убил его, застрелил в собственной штаб-квартире, когда совсем рядом находился отряд революционной охраны – стоило лишь крикнуть! И ушел невредимым! – Он что, контрреволюционер? – спросил Эмилио, на которого ее слова произвели должное впечатление. Она покачала головой. – Товарищ Саккорива был крайне неразборчив с женщинами. И пострадал из-за какой-то девчонки. Гонсалес смотрит в нашу сторону: я подзову его. Увидев поданный ему знак, Леон с ленцой поднялся из-за стола и пересек переполненный танцпол. – Сеньорита, вы никогда не простите меня! – в отчаянии заявил он. – Вот он я, и вновь не свожу с вас глаз! Но пришел я сюда только потому, что мне стало скучно. – Давайте поскучаем вместе, – сказала она, одарив его своей самой очаровательной улыбкой. – Познакомьтесь, это герр Гальц из Лейпцига. Глаза Леона лукаво блеснули. – Ваши друзья меняют национальность с такой же легкостью, как и свои имена, – сказал он. – Я помню герра Гальца еще по тем временам, когда он был Эмилио Кассини из Турина! Эмилио неловко заерзал на стуле, а Айсола развеселилась. – Да вы вездесущий! Потанцуйте со мной, сеньор Гонсалес, и пообещайте, что не станете убивать меня! Они сделали два круга по танцполу, прежде чем Леон прервал молчание. – Будь у меня ваше лицо, фигура и молодость, я бы прекрасно проводил время и не лез бы в политику, – обронил он. – А если бы я обладала вашим умом и коварством, то сбросила бы с трона многих тиранов, – дрогнувшим голосом парировала она. Больше они не обменялись ни словом. Но, выйдя в вестибюль по окончании вечера, Леон обнаружил, что дама со своим спутником стоят там в ожидании чего-то. Снаружи лил проливной дождь, а машина Айсолы куда-то подевалась. – Я могу подвести вас, прекрасная леди? – улыбка Леона была способна растопить айсберг. – У меня непритязательное авто, однако оно в вашем полном распоряжении. Айсола заколебалась. – Благодарю вас, – промолвила она наконец. Леон, истый образчик галантности, настоял на том, чтобы сесть спиной к водителю. Это было не его авто. Обычно он крайне нервничал, если за рулем сидел кто-то другой, но сейчас не возражал. Они пересекли Трафальгарскую площадь. – Шофер свернул не туда, – вдруг резко бросила Айсола. – Наоборот. Эта дорога ведет в Скотланд-Ярд, – возразил Леон. – Мы называем ее «Дорогой Счастливого Путника» – уберите руку подальше от кармана, Эмилио. Мне случалось убивать людей и за меньшие грехи, и я держу вас на мушке с тех самых пор, как мы выехали из клуба! Ранним утром в полицейские управления Фолкстона и Дувра полетели каблограммы: «…Немедленно арестуйте и задержите Теофила Барджера, Джозефа Локли, Гарри Ригсона (далее были перечислены еще пять фамилий), отправляющихся на континент на корабле сегодня или завтра». Относительно Айсолы никаких указаний не требовалось. Для такой прекрасной леди ее поведение было непростительным. – Она исчеркала весь свой блокнот, – с грустью сообщил Леон. – Мне еще не доводилось видеть столь несчастного «Счастливого Путника», когда она оказалась в Скотланд-Ярде. Обсуждая это дело за утренней беседой, одной из тех, что давно уже превратились в ежедневную традицию на Керзон-стрит, Манфред воспринял срыв заговора как нечто элементарное. – Если вы намерены и далее пренебрежительно отзываться о моем гении вкупе с дедуктивными способностями, то я сейчас расплачусь, – заявил Леон. – А вот Раймонд полагает, что я очень умен. И я не позволю кому-либо оспорить сей вердикт. А вы, Джордж, стареете и становитесь брюзгой. – Преступление и впрямь было раскрыто весьма умело, – Манфред поспешил задобрить своего улыбающегося друга. – И сама схема выстроена очень умно, – продолжал Леон, – к тому же совершенно в духе Айсолы. Но, боюсь, когда-нибудь она выкинет что-то чересчур оригинальное, и в конце концов ее застрелят. В данном случае она подыскала семерых мужчин, имевших некоторое сходство с членами ее банды убийц. Подобрав таковых, она сделала им паспорта – вот почему интересовалась, знакомы ли они со священником, ведь подпись падре на фото и в анкете ничем не хуже закорючки адвоката. Их документы она передала своим дружкам, в то время как «Счастливые Путники», семеро невинных людей, отправились в богом забытые места. Свою же шайку под другими именами Айсола намеревалась переправить в Италию – во всех паспортах стояла виза именно в эту страну. – И что, – осведомился Манфред, – вашего подставного Т. Барджера арестовали в Дувре? Леон покачал головой. – Человека, который должен был отправиться в путь с паспортом на имя Т. Барджера, на самом деле звали Эмилио Кассини – я сразу уловил несомненное сходство. Айсола ругалась, как базарная торговка, но я быстро утихомирил ее, высказав предположение, что ее мужу будет интересно узнать кое-что о дружбе своей супруги с Эмилио… Я давно наблюдаю за ней, и потому мне многое известно. 3. Похититель Минул год с той поры, как лорд Гейдрю прибег к помощи «Благочестивых», контора которых под знаком треугольника на двери располагалась на Керзон-стрит. Голова у него была тонкой и вытянутой; после первой же их встречи Пуаккар, оценив его склад ума и телосложение, высказал мнение, что он – человек низкий и подлый. К тому времени как они встретились с ним в последний раз, предположение превратилось в твердую уверенность, поскольку его милость имел наглость отвергнуть счет на возмещение расходов, понесенных Пуаккаром, и это несмотря на то, что Манфред и Гонсалес рисковали жизнью, дабы вернуть Гейдрю похищенный бриллиант! Но троица не стала тащить его в суд. Ни один из них не испытывал особой нужды в деньгах. Манфред довольствовался пережитым приключением; Пуаккар ликовал оттого, что его теория блестяще подтвердилась на практике; Гонсалес же тешил себя необычной формой головы их клиента. – Самое интересное смещение теменной части и врожденный порок затылочного бугра, какие мне только доводилось видеть, – с восторгом заключил он. У «Четверых Благочестивых» имелся один общий талант – превосходная память на лица и невероятная способность соотносить их с именами, пользующимися дурной славой. Впрочем, для того чтобы запомнить форму головы его милости, особенных способностей не требовалось. Однажды весенним вечером Манфред сидел в своей маленькой комнатке, погрузившись в размышления, когда к нему, прихрамывая, вошел Пуаккар – он неизменно принимал на себя обязанности дворецкого – и заявил, что к ним пожаловал лорд Гейдрю. – Надеюсь, не Гейдрю из Галлат-Тауэрз? – временами Манфред бывал дьявольски ироничен. – Или он пришел оплатить счет? – Бог его знает, – благочестиво отозвался Пуаккар. – А что, пэры королевства и впрямь возвращают долги? Правда, сословие пэров заботит меня сейчас куда меньше собственной лодыжки – нет, право слово, Леон чертовски непунктуален. Мне пришлось брать такси… Манфред, усмехнувшись, ответил: – Он раскается и расскажет нам что-нибудь интересное о его милости. Впустите его. Лорд Гейдрю, нервной походкой войдя в комнату, растерянно заморгал от света яркой лампы на столе Манфреда. Было видно, что он необычайно возбужден. Тонкие губы его пребывали в нервическом движении, глаза же он открывал и закрывал с быстротой, вызванной явно не одним лишь ярким светом. Его вытянутое морщинистое лицо судорожно подергивалось; время от времени он беспокойно запускал пальцы в редкие рыжевато-седые волосы. – Надеюсь, мистер Манфред, между нами не возникло… э-э… Сунув руку в карман, он выудил оттуда продолговатый клочок бумаги и положил его на стол. Манфред взглянул на него с удивлением. Пуаккар, забыв о взятой на себя роли дворецкого, заинтересованно наблюдал за происходящим. Ему не было решительно никакой нужды продолжать притворяться тем, за кого он себя выдавал. Лорд Гейдрю перевел взгляд с одного на другого. – Я надеялся, ваш друг… э-э… – Мистер Гонсалес отсутствует: он вернется поздно вечером, – пояснил Манфред, ожидая, что будет дальше. И тогда его милость со стоном обмяк на стуле, уронив голову на руки, лежащие на столе. – Боже мой! – вырвалось у него. – Случилось нечто ужасное… Мне страшно даже подумать об этом. Манфред терпеливо ждал. Наконец гость поднял голову. – Я должен поведать вам всю историю с самого начала, мистер Манфред, – сказал он. – Моя дочь Анжела… быть может, вы знакомы с ней? Манфред покачал головой. – Сегодня утром она вышла замуж. За мистера Гунтхаймера, очень состоятельного австралийского банкира да и вообще славного малого. – Его милость покачал головой и промокнул уголки глаз носовым платком.