– И что вы сделали такого, о чем мне необходимо знать, дорогая? Неожиданно взгляд, которым он прошелся по ее лицу и телу, не отметил ее привычной привлекательности. Перед ним стояла тридцатилетняя девушка с сильно осунувшимся, посеревшим от переживаний лицом. Тело, которое без конца то худело, то поправлялось. Поперечные морщинки на шее. Он что же, смотрит на нее, как на чужую? Поэтому и видит все, без ретуши? – Алла, рассказывай. – Он тряхнул головой, пытаясь прогнать неприятное наваждение. – Это я… Это мы виноваты в том, что случилось с Анной, – проговорила она, сильно бледнея. – Я тебе все сейчас объясню, милый. – Попытайся. Он подошел к раковине, пустил холодную воду из фильтра. Дождался, когда она сольется, и выпил целый стакан. Алла за его спиной говорила, не умолкая. Говорила по большей части чепуху. Но очень неприятную, грязную какую-то. – С этого места поподробнее, – потребовал он. Она подошла к тому месту в рассказе, где Настя заметила слежку за Анной. Алла послушно все пересказала дважды. – Мне нужен будет регистратор с машины Насти, – проговорил он. Он стоял с пустым стаканом все так же спиной к ней и размышлял: куда поедет с вещами, если соберет их вот прямо сейчас – в три часа ночи? К Аньке не заявишься. Не пустит. В отель? Дорого. Бессмысленно. Снять квартиру ночью? Такое возможно вообще? – Нет необходимости в регистраторе, Гена. У меня все на флешке. Можешь посмотреть прямо сейчас. Принести? – Неси, – кивнул он, присаживаясь к столу. Вот же курица! Глупая баба! Скрывала от него свою мелочную ревность, зависть, и ничего лучше не выдумала, как следить за Анной! Идиотка! Но… Но, надо признать, осторожная идиотка. Ухитрилась ни разу не попасться на глаза Анне. Или все же она ее срисовала? И не рассказала ему просто из мстительных каких-то мотивов? – Вот… – Алла поставила ноутбук перед ним с вставленной флешкой. Сама села напротив. – Давай вместе посмотрим. – Ты не насмотрелась еще, нет? – фыркнул он, и вышло презрительно. – Алла, зачем?! – Я хотела быть похожей на нее. Прости, – она заплакала. – Анна, она такая… Стильная, красивая, самоуверенная. Я хотела… Анна одинокая и ранимая. Но она под дулом пистолета никогда и никому не признается в этом. И никогда не заплачет, чтобы ее пожалели. Станет смотреть пристально. И в ее холодно посверкивающих глазах не будет ничего, кроме презрения и брезгливости. Какой же он дурак! Разве можно было променять Аньку на котлеты с запеканкой, поданные на красивой тарелке? На вовремя выглаженные рубашки и штаны? На покорность и угодливость, которыми она не славилась, можно было променять ее – гордую, иногда и властную? – Ты… Гена, ты… Ты куда?! – Алла стояла у входной двери, уперев руки в притолоку. – Я не пущу тебя! Это же просто глупость! Я… Я ничего такого не хотела. И могла бы тебе вовсе не рассказывать. Но я не стала тебе врать. Я поняла, что… – И я понял, Алла. Он стоял, не делая попытки убрать ее с дороги. Когда-нибудь ей это надоест, она отойдет в сторону, и он выйдет из квартиры. И никогда уже больше сюда не вернется. В этом он был уверен. – Что ты понял, милый? – она все же отошла от двери, прижалась спиной к стенке под вешалкой. – Что ты понял, Гена? – Я понял, что не люблю тебя, – быстро проговорил он. И, чтобы не передумать, почти бегом бросился из квартиры. Глава 7 Девушка не очень ему подходила. Она не была юной и свежей. Но в ней ощущался какой-то внутренний надлом. То ли тайная печаль. То ли печальная тайна. И жила она с этим уже очень давно. Иначе откуда сеточка морщин возле глаз и складка между бровями? И взгляд… Это был взгляд, полный необъяснимой тоски. Этот взгляд просился на холст. Да, да, он не писал портретов. Он пейзажист, а не портретист. Но после знакомства с Анной неожиданно почувствовал в себе потребность видеть ее в своем доме постоянно. Он не был самонадеянным глупцом и прекрасно понимал, что такая женщина, как Анна, ему не по зубам. Да и сложно с ней рядом, это он понял уже при третьей их встрече. Насколько прекрасно, настолько и сложно. Ему приходилось постоянно следить за тем, что и как он говорит, поскольку она цеплялась к каждому слову. И не потому, что считала подозреваемым в убийстве его любимой Лидочки. Просто была такой задирой. Нет, постоянно находиться с ней рядом очень сложно. А вот иметь ее портрет и любоваться линией ее скул, едва уловимой улыбкой, волнами ее волос удивительного цвета карамели – этого ему захотелось сразу. И он принялся за работу. Конечно, она ему не позировала. – Смеетесь, Валерий Павлович! – фыркнула она возмущенно. – При моей занятости тратить впустую по два часа в день – это роскошь! Он тогда не стал ей говорить, что двух часов совершенно точно будет недостаточно. Минимум три, а желательно – четыре. Остерегся. Но попросил фотографию. Она растерялась и ответила, что не припомнит, чтобы у нее имелось удачное фото, способное послужить основой для портрета. И позволила ему сделать несколько снимков. Один получился особенно удачным. Он его распечатал в фотостудии у юноши, когда-то бывшего его студентом. И с этим фото принялся работать над портретом. Чудны дела твои, Господи! Он сделал портрет за две с небольшим недели! Правда, работал почти без сна, но… – Восторг! – ахнула Анна, когда он ей его показал. – Как вам удалось? Вы же пишете пейзажи. Или вы что-то от меня скрыли? Или я чего-то о вас не знаю, Валерий Павлович? Чего-то темного и тайного, а? Вот опять! Она во всем видела подвох и преступление. И он не стал ей ничего объяснять. Это выглядело бы так, как будто он оправдывается. А ему не в чем было перед ней оправдываться. Он просто хотел видеть ее лицо в своем доме постоянно. Но и об этом он ей сказать не мог… – Вы позволите? Он все же осмелился и подошел к ней – печальной молодой женщине, чье лицо его заинтересовало как начинающего портретиста. – Не позволю, – глянула она строго и поджала губы. – Мест нет? Она выразительно посмотрела на полупустое кафе. – И не стоит меня клеить, – ее губы сжались узкой линией. – У меня уже есть мужчина. Уверенности в ее последнем заявлении не было. И Валерий предположил, что ее невысказанная печаль, возможно, именно с ее избранником и связана. – Вы меня неправильно поняли. И он, вопреки обыкновению, потащил стул от ее столика. И уселся без приглашения. – Я художник. И мне очень понравилось ваше лицо. Она подумала, подумала и, как-то странно глянув на него, спросила: – Вы пишете портреты? – Вообще-то нет. Я пейзажист. Но с некоторых пор мне вдруг стало казаться, что я смогу… Это, знаете, как доктор неожиданно почувствовал в себе потребность повысить квалификацию, и я… – Как вас зовут? – Валерий, – представился он церемонно и полез за визиткой в свою поясную сумку. – Валерий Павлович Осетров, к вашим услугам. Девушка поставила локоток на стол и пристроила на ладошке подбородок. Взгляд ее, подозрительно изучающий Валерия минутой раньше, вдруг наполнился каким-то смыслом. Прозрением даже. И он вдруг понял, что вот оно! Это именно то, что он в ней хотел бы запечатлеть. И, действуя скорее по наитию, чем из каких-то корыстных соображений, он дважды снял ее на свой телефон. – Что вы делаете?! – вспыхнула сразу девушка, резко выпрямляя спину. – Кто вам позволил? – Простите! Такой момент был. Я не смог удержаться. Именно этот ваш взгляд я и хотел бы написать. Но поскольку рассчитывать на то, что вы мне станете позировать, я не могу, я вас сфотографировал. Простите! Он тут же отослал фото и убрал телефон в сумку, чтобы она не стала вырывать его у него из рук. И требовать, чтобы он удалил ее снимок. А он бы не удалил. Потому что одного мимолетного взгляда на экран телефона было достаточно, чтобы понять: он попал в момент. – Я ведь могу написать на вас заявление в полицию, – немного успокоившись, произнесла девушка. – Вас наверняка знают в этом кафе. Да и визитку вы мне свою дали. Она не подделка? – Нет. Я на самом деле Осетров Валерий Павлович. Сорока трех лет от роду, не женат, не привлекался, – он широко улыбнулся. И продолжил беспечно болтать: – И я даже могу вам помочь в вашем желании пожаловаться на меня полиции. У меня есть там хорошие знакомые. К слову, тоже любят посещать это кафе. – Да что вы? – ее брови выгнулись дугами над широко распахнувшимися глазами. – И кто же из ваших знакомых полицейских любит посещать это кафе? Я тоже кое-кого знаю. Может быть… Может, у нас с вами общие знакомые? – Возможно. Он радовался как ребенок, что девушка не ушла тотчас, что забыла о его своевольном поступке, что не старается пожаловаться на него официанту. – Кто это? – требовательно произнесла она. – Ну… Совершенно точно знаю, что это одно из любимых мест Анны Смирновой. Она давно работает в полиции. Мы познакомились с ней при весьма странных обстоятельствах. Подружились. Вместе обедали. И пили кофе во-он за тем столиком, – он указал подбородком на соседний ряд, на третий от входа столик. – И она, к слову, была первой женщиной, чей портрет я написал. И работа вышла очень удачной. Висит сейчас в моем доме. Радует глаз. – Невероятно… – она покачивала головой, глядя на него, как на пришельца из далекой галактики. – Анна Смирнова позировала вам? Не могу поверить! – Вы знакомы с Анной? – удивился Валерий.