И вот теперь я, замирая от испуга, спросила свою верную служанку Мими, что же всё-таки может ждать меня в мою первую брачную ночь? Во-первых, Мими была француженкой, и всем известно, даже мне, что эта нация лучше остальных осведомлена о тайнах и тонкостях отношений между полами. Ну и во-вторых, Мими была простолюдинкой, а это тоже накладывает свой отпечаток на понимание многих житейских тайн: в то время, как более аристократичные круги деликатно и тонко выражают свои чувства, простые люди более прямолинейный в своих высказываниях и поступках. — Ну что же, Софи, — задумчиво промурлыкала моя компаньонка и подруга на французском: ведь мы с ней только и общались на её родном языке. — Я думаю, мне будет сложно объяснить вам всё на словах, но я постараюсь показать вам всё это на примере простого народа… Есть у меня одна идея… И я даже и представить себе не могла, как же эта её идея перевернёт все мои невинные представления о мироуcтройстве и жизни с ног на голову! — Идите сюда, мадмуазель Софи, — позвала меня к себе в свою маленькую комнатку Мими, и я с горящими глазами стала рассматривать разложенные на её туалетном столике парики, пудреницы и разные хрустальные флакончики с каким-то неведомыми ароматами и притираниями. Но хорошее воспитание ни за что не позволило бы мне притронуться ни к чему в комнате. — Нам нужно с вами переодеться, — предложила мне Мими, доставая из сундука и раскладывая передо мной простой деревенский сарафан! И откуда он только у неё взялся? Но я не стала задаваться ненужными и пустыми вопросами, и повернулась послушно к Мими спиной, чтобы она помогла мне расшнуровать мой корсет, как делала до этого каждый день. Брачная ночь. Глава 2 — Прошу прощения, мадмуазель Софи, но, боюсь, вам придётся снять и корсет, — весело прощебетала Мими, и я вся залилась пунцовой краской. Как?! Выйти из дома без корсета? А как же тогда… — Это просто необходимо, мадмуазель, — строго добавила Мими, словно в очередной раз уговаривала меня съесть ещё одну ложечку противного мясного бульона, который я просто ненавидела. — Простые крестьянки не носят корсетов. И панталон, — задумчиво добавила она, и тут я в ужасе распахнула глаза. Ну уж нет! Без корсета ещё можно себе представить, но чтобы без панталон! Тогда эта затея точно не для меня! — Впрочем, панталончики пусть остаются на вас, — милостиво разрешила она. — Через юбки всё равно не будет ничего видно. И вот, спустя полчаса, мы, переодетые простыми крепостными девками, уже спускались по чёрной лестнице нашего дома, чтобы прокрасться через заросли терна и малины к дальней калитке нашего густого сада. Мои волосы Мими предусмотрительно распустила, и повязала поверх цветастый платок, и я, взглянув на себя в зеркало, буквально не узнала себя: на меня смотрела не дворянка Софья Пушкина, а какая-нибудь Марьюшка или Фроська. Я прыснула в кулачок, представив, как кто-то меня окликает: — Эй, Фроська! А принеси-ка холодного кваску из погреба! — и я, согнувшись в почтительном поклоне, подаю своему батюшке на подносе крынку и запотевшие бокалы с его любимым грушевым квасом. И он меня совершенно не узнаёт! И вот сейчас мы идём по просёлочной дороге, и мадмуазель Мими даёт мне наставления: — Только прошу вас, мадмуазель Софи, умоляю, ни с кем не разговаривайте по дороге и не смотрите никому в глаза, чтобы не выдать нас! Слушайте, и делайте то, что я вам скажу, и тогда вы сегодня получите ответ на свой вопрос… Возбуждённая и крайне взбудораженная её обещаниями дать мне все ответы на все волнующие меня вопросы, я согласилась на все её условия, и быстро поспевала за ней по дороге. От быстрой ходьбы я раскраснелась и мои волосы выбились из-под туго затянутого под подбородком платка, но я вся горела от предвкушения, что скоро узнаю величайшую для себя тайну. За всеми своими девичьими думами, я не сразу поняла, что мы подходим к старой заброшенной мельнице на пригорке, которую я часто видела из окна нашего экипажа, когда мне приходилось куда-нибудь выезжать по делам с маменькой, и на которой, конечно же, мне никогда не доводилось бывать прежде, потому что я не могла появляться нигде одна без маменьки или своей служанки, и уж тем более с таком более чем престранном виде. Но скорейшая моя свадьба и мои тревоги так разбередили меня, что я в первый раз в жизни ослушалась своих добрых родителей. Было полуденное самое жаркое в деревне время, когда все работы на полях ненадолго затихают, чтобы крестьяне перекусили и немного отдохнули в тени деревьев, чтобы снова через час продолжить свои насущные труды. — Сюда, — шёпотом сказала мне Мими, и я тихо, как мышка, проскользнула за ней в приоткрытую дверь мельницы. — А теперь, притаитесь, и ждите, — ещё менее слышно прошептала мне Мими. — И помните, что чтобы вы не увидели и не услышали, вы должны хранить полное молчание, чтобы не выдать нашего с вами присутствия, — ещё раз строго напутствовала она меня, и мы стали забираться с ней по приставной деревянной лестнице на палати, где, по всей видимости, раньше был склад муки и зерна. Я не знаю, сколько прошло времени: пятнадцать минут, а может быть, и целый час, но я помню, что я даже немного задремала после нашей такой энергичной прогулки на полуденном солнце. А в прохладном и полутёмном помещении мельницы меня сморило, и мои глаза стали слипаться… Проснулась я от того, что услышала тихие голоса где-то внизу и, всматриваясь в полумрак, через какое-то время разглядела три фигуры посреди просторного помещения мельницы. Это были два здоровенных деревенских парня в рубахах и шароварах и наша дворовая девка Глашка. Я в изумлении посмотрела на Мими, но та лишь прижала свой указательный палец к губам, и я вспомнила все её наставления, и вжалась ещё дальше и глубже в стену позади меня… Но по мере того, как я вглядывалась в волнующий меня полумрак заброшенной мельницы, тем больше округлялись мои глаза от ужаса. И от какого-то другого чувства, которое я пока не могла понять и определить. Недолго думая, один из мужиков приспустил свои штаны, приподнял льняную свободную рубаху, и я увидела, как из-под её края высовывается что-то очень странное, похожее на дубинку… Или красную палку, с закруглённым концом, которую этот парень придерживал своей правой рукой. И только внимательно всмотревшись, я сумела разглядеть, что эта дубинка росла прямо из этого мужика! Из самого низа его живота, оттуда, где чернели и кучерявились чёрным барашком его волосы. Глашка встала на колени, и вдруг начала обхватывать своими губами эту самую дубинку, а мужик только сильнее и сильнее заталкивал её ей в рот, прихватив её на волосы на затылке! Я совершенно не понимала смысла всех этих более чем странных действий, но тут вдруг я с удивлением обнаружила, как у меня сладко заныло внизу моего собственного животика от увиденного, и я испугалась, уж не поразил ли меня какой-то неведомый мне ранее недуг! Но помня наставления Мими, я всё-так же тихо сидела и наблюдала за всем происходящим. Тем временем движения бёдрами мужика всё ускорялись и ускорялись, и я поражалась, как его огромная дубинка умещается у Глашки во рту, и как она не задыхается от такого большого устройства. Но Глашка только мычала в ответ, и я заметила, как её руки потянулись под рубаху, и достали из-под неё какой-то странный мешочек, который она стала перекатывать и словно ласкать в своих ладонях. И тут я поняла, что и этот мешочек принадлежал мужику, так же, как и его красная большая палка, выросшая прямо из живота, которую он сейчас вставлял и вытаскивал попеременно изо рта девки. Брачная ночь. Глава 3 Тем временем второй парень, наблюдая за всем происходящим, тоже ослабил пояс на своих штанах, и я увидела, что и у него есть такая же красненькая налитая палочка, только ещё толще и длиннее, чем у его компаньона! И теперь он, обхватив её туго ладонью, водил по ней зачем-то вверх-вниз, вверх-вниз. И по всей видимости, это доставляло ему величайшее наслаждение, потому что он начал стонать и прикрыл даже глаза от удовольствия. Я в первый раз смотрела на эти странные мужские отростки, и они смутно волновали меня, и я даже на миг представила, каково это облизывать их и пробовать на вкус. Я во все глаза смотрела на Глашку, которая, не выказывая никаких признаков недовольства, продолжала обсасывать и облизывать предложенное ей угощение. Тем временем я с тревогой заметила, что мой недуг усилился, и что внизу живота у меня словно запылало жаркое пламя, растекаясь дальше вниз по моим бёдрам и остальным членам… Сладкая истома и слабость накатили на всё моё тело, и тут я вдруг со стыдом поняла, что мои тонкие шёлковые панталончики под моим сарафаном намокли, и я как будто обмочилась! Неимоверный ужас и чувство стеснительности испытала я от одной этой мысли. Ужас, и необычайное чувство сладости, из-за которого мне захотелось забраться своими пальчиками прямо в свои панталончики между ножек и потрогать себя там… Где я никогда не трогала себя прежде! А тем временем мужик быстро-быстро дёргал своими бёдрами, и его красная палка появлялась и снова юрко скрывалась в разинутом Глашкином рту. И тут он, словно его пронзил удар молнии, на секунду застыл, и я уже было подумала, что его хватил удар, но он всего лишь вытащил свою дубинку из девкиного рта, и из неё прямо ей на лицо брызнула какая-то странная белая жидкость. Глашка вытянула свой язык и с явным наслаждением ловила желанные капли, сглатывая их, а затем парень схватил девку снова за волосы на затылке, и стал водить по её лицу своим кожаным копьём, оставляя на нём продолжавшиеся сочиться из него капельки… Второй же мужик, уже явно доведя себя своими потираниями до полного исступления, вдруг подошёл к девке и резко задрал её сарафан прямо ей на голову. И под ним не было никаких панталончиков. И я увидела что-то розово-влажное, поблескивающее у неё между ног сзади, и вот в это влажно-красное направил свою дубинку парень, вдруг проткнув её плоть одним движением. Словно взял и окунулся в неё. И Глашка вся задрожала и вскрикнула, и я сначала решила, что ей бесконечно больно, но она продолжала стонать и охать, пока парень, крепко удерживая её за крепкую толстую задницу, начал бить её своим животом. И снова красная толстая палочка появлялась и исчезала в сочной влажной Глашкиной плоти, как в мягкой влажной пещерке. И она кричала: — Ох, Ванюша, хорошо, ох, Ванюша, хорошо-то как, касатик! Давай ещё, давай глубже, ещё жарче, мила-аай! И Иван не отступал и продолжал дальше делать ей хорошо, и его мешочек под курчавыми густыми волосами внизу живота с громкими шлепками хлестал Глашку по голой толстой заднице… Между тем мой недуг всё усиливался, моё дыхание участилось, и я опасалась, как бы мне не упасть в обморок от всего увиденного и произошедшего за тот более чем странный и волнительный день. Я посматривала на свою верную Мими, которая с нескрываемым интересом наблюдала за всем происходящим. По её раскрасневшимся щекам и горящим глазам я заключила, что всё происходящее находило в ней живой отклик и интерес, и я не заметила и малейшей тени беспокойства на её хорошеньком личике. Более того, она с интересом и азартом подалась вперёд, чтобы, по всей видимости, ещё лучше разглядеть представление, и этим она совершила непоправимую ошибку… Второй мужик хлестал по раскрасневшейся трясущейся заднице стенающую Глашку, второй наблюдал за ними, прислонившись к деревянной стене мельницы, так и не надевая штанов, поглаживая своей рукой свою заметно уменьшившуюся в размерах и уже не так дерзко торчащую палочку, которая едва подрагивала от его прикосновений, как вдруг огромный грохот раздался в нашей мельнице: это моя милая Мими случайно столкнула с нашего потайного места пустую бочку, которая упала и покатилась по полу. — Кто здесь? — сразу же оставили девку в покое мужики, насторожившись, и пошли в нашу сторону, а Глашка в мгновение ока одёрнула на себе сарафан и была такова. У меня всё померкло перед глазами: ну всё, я пропала, только и подумала я про себя, перекрестившись, и тут увидела, как моя смелая и отчаянная Мими встала на ноги, и отчаянно выкрикнула: — Здесь я! — на своём коверканном плохом русском, потому что мы с ней всегда разговаривали только на её родном французском языке… Я, не дыша, смотрела в её глаза, когда она, снова строго посмотрев на меня пробормотала на французском: — Сидите тихо, ради всего святого, мадмуазель, и я вас спасу! И у меня всё похолодело внутри, когда я представила, что эти двое совершенно необузданных и диких мужиков могут сотворить с моей маленький и хрупкой Мими, которая так храбро кинулась на защиту своей хозяйки. — Что ты там лопочешь? — прикрикнул на неё Ванька, и моя Мими, спустившись, встала перед ними, опустив глаза в пол. И я зажмурилась и притихла, проклиная своё любопытство, которое ввергло в такую беду меня и мою служанку… Брачная ночь. Глава 4