– Я желаю Вам удачи! – ответила я, не зная, что ещё добавить. – А я желаю, чтобы эта ручка теперь приносила удачу тебе! А ещё, ты отлично показала себя в соревнованиях на стадионе, да и я навёл справки о твоих блестящих успехах на военной учёбе. Уверен, что ты окончишь армию, как минимум, сержантом. Только послушай мой совет: переходи потом в полицейское право или дипломатию! В будущем я смогу помочь тебе с работой в МВД. Для такой умной и красивой девушки как ты, там гораздо больше условий для роста и развития. Я снова смущённо улыбнулась, глядя в пол, и прошептала ему «спасибо». Я заметила, как по–мужски сексуально и непринуждённо он забросил кисть руки в левый карман брюк, а затем его тело стало надвигаться на меня. Подняв глаза, я обнаружила его лицо прямо у своего, а губы в паре миллиметров от моих. Я закрыла глаза и насладилась поцелуем, который он мне подарил. От него пахло приятным холодным одеколоном, а вкус поцелуя был крепким, как этот вот виски! – подняла майор стакан в руке и допила до дна терпкий напиток, а её выражение лица передавало ностальгию, что женщина может испытать от некогда тёплых воспоминаний любви. Мне взгрустнулось от этого взгляда, и я поддерживающе сжал губы. – Допей со мной! Почему я пью одна? – внезапно раскритиковала она меня. И я допил до дна и свой виски, ведь мне было приказано исполнить. Глава 27. Вечерний спор Выйдя из кабинета офицера, я всё ещё ощущала, как трясутся мои колени, а по телу бегает нервная дрожь. Только это было сладкое чувство: волнение от внезапного свидания с мужчиной, который нравится. Да, он мне очень нравился, и я позволила себе тайком улыбнуться и прижать его подарок к груди, прежде чем пройти по коридору к выходу во двор казармы. – А что там с поцелуем? Было ли продолжение? – Лейтенант! Ты меня удивляешь! Высокоморального тебя интересуют такие пошлые детали? – подтрунивала надо мной майор. – Деталей не надо, только сам факт, дабы избежать недопонимания в Вашем дальнейшем рассказе. – Нет, капитан повёл себя крайне учтиво, как и должен вести себя офицер с женщиной. После поцелуя он галантно отошёл, освобождая мне путь к выходу. Далее я вышла во двор. Уже давно стемнело, и было морозно настолько, что под ногами не хрустел, а трещал только выпавший снег. Я торопилась до своего корпуса, спрятав голову в куртку, словно страус. Вдруг кто–то резко и крепко схватил меня за руку и рванул в сторону, да так, что я слегка поскользнулась на ровной земле. Это был Бугай, начавший тянуть меня в сторону их «курильни», позади корпуса. – Отпусти меня! – вырывалась я. – Пошли! Пошли! – тянул он меня за собой. Когда мы дошли до места «курильни», он открыл заднюю дверь корпуса и втолкнул меня внутрь. – Что ты творишь? – разозлилась я на лестничной площадке. – Это ты что творишь? Что ты в командирском корпусе делала? – А ты следишь за мной? – Я за тобой на кухню пришёл, а там курица одна мне прокудахтала, что за тобой тот капитан МВД захаживал, и увёл тебя к себе. – И что? Он мне выговор сделать хотел по поводу происшествия на стадионе. – Не морочь мне голову! – крепко схватил он меня за плечи и оскалил зубы, точно голодный волк. – Мне больно и страшно! Отпусти меня сейчас же, иначе я буду кричать! Бугай ослабил хватку и отступил на два шага. – Что у тебя в руке? – заметил он подаренную ручку в футляре. – Ничего! Это тебя не касается! – А ну–ка дай сюда! – он схватил меня за кисть руки, в которой я держала подарок. Я сжала футляр ещё сильней и стала сопротивляться его напору. – Дай сюда, я сказал! Выкрутив мне запястье, Бугай добился, чего хотел. Он вытащил ручку из футляра и поднял её на тусклый голубоватый свет от лампы, освещающий лестничную площадку корпуса. – Дорогая именная цаца! Это он тебе подарил, да? – Отдай! Это моё! – я потянулась за своим подарком, забыв про боль в выкрученной кисти. Бугай же оттолкнул меня плечом, всё ещё разглядывая ручку: – Это я возьму себе! – Ты не посмеешь! Это моё! – Цыц! С тобой сейчас тоже разберусь! – рявкнул он на меня и убрал ручку во внутренний карман «афганки». – Значит, спишь с ним, и за это подарки получаешь? Я промолчала, разгневанная его поведением и не желающая ничего объяснять. – Спишь с ним, я спросил тебя? – прикрикнул он. Я не хотела отвечать и попыталась уйти, поднявшись по лестнице наверх, но он схватил меня за талию и вернул на площадку. – Почему ты так себя ведёшь? Так, словно вернулся тот Бугай, который вызывал у меня отвращение до момента, когда стал моим защитником, надёжным и понимающим? – разочарованно спросила я. – Да потому что я ненавижу, когда меня предают! Особенно бабы! Как моя мать – пьянчушка, предавшая меня мальчишкой. Я вижу в тебе то же предательство, только вместо бутылки, член того офицера в руках! – разъярённо ответил он и снова оскалил зубы. – Дай мне уйти, пожалуйста! Мне страшно! – Значит ты, шлюха, не спишь со мной, потому что, видите ли, в казарме грязно и постыдно, а сама бегаешь к капитану ноги расставлять? Видимо его статус перебивает анти–гигиену этого места, так? – Я не спала с ним! – Что ты врёшь мне? Не спала она! Ты мне уже про девственность наврала, и про ребёнка скрыла! А теперь из меня идиота сделать хочешь? – Между нами ничего не было! Это правда! – испуганно оправдывалась я. – Тогда к чему ему подарки тебе дарить? – Он просто с праздником поздравил! – Ах, с праздником? А что ж не весь отряд? Не всех девчонок и ребят? А лишь тебя одну? Провинившуюся на стадионе, которую он отчитать позвал? – Я … Я не знаю! – Иди сюда! – Он резко притянул меня к себе и начал беспорядочно и грубо целовать мои губы, так, что его зубы ударяли о мои. Я пыталась оттолкнуть его, но он держал меня очень крепко, прижимая к себе одной рукой. Другой же он лапал меня за ягодицы, а я чувствовала, как стоит его пенис, трущийся об меня. – Отпусти, сейчас же! – закричала я, сумев на минуту вырваться. Он толкнул меня к стене и взял рукой за горло. В мгновенье я вспомнила фермера, обращавшегося со мной точно так же: как с вещью, которую можно бить, а потом любить, а потом снова бить, и при этом она тебе будет преданно всё прощать. Я взбесилась до невозможности и ударила его коленом прямо по яйцам. Он скорчился, назвав меня «сукой», а я рывком бросилась к лестнице и побежала наверх. Вбежав в женскую спальню, я наспех сняла с себя «афганку», переодела форму, и завалилась на койку, укрывшись с головой, словно прячась ото всех и от всего. Девчонки, что присутствовали в зале, смотрели на меня с удивлением, но никто ничего не спросил, и я смогла побыть одна. Душ, в который мне хотелось попасть, уже не интересовал меня. Скверные чувства давили на грудь. Счастье, которое я испытала от встречи с офицером стёрлось после Бугая. Мне было неприятно от того, как он поступил со мной. Я верила ему, я доверяла, а он как был грубияном, ненавидящим женщин, так и остался. Другим он становится только, когда я молчу и потакаю его прихоти и словам. А раз что–то не так, он снова превращается в кровожадного волка. Ещё и напомнил мне о болезненном прошлом! О ребёночке, которого нет, о мерзавце, которому я до сих пор намерена мстить. С такими мыслями я и уснула. Наутро меня, как и всегда, разбудил сигнал подъёма. «Ох, снова день в казарме! Какие же счастливые те, у кого есть дом!» – вдруг подумала я, хотя раньше никогда не испытывала острого нежелания находиться в армии. – Полагаю, это потому, что Вам была неприятна предстоящая встреча с Бугаем? – спросил я майора. – Ты верно полагаешь! Меньше всего в то утро мне хотелось видеть его! К тому же было настолько скверно на душе, что не хотелось ни тренироваться, ни учиться, ни работать на кухне во внеочередное дежурство. Те, у кого был дом, могли позволить себе похандрить, а те, кто был вынужден как я, пойти на службу, чтоб не остаться на улице – такой прерогативой не обладали. – Я понимаю, – ответил я и долил немного виски на дно её стакана. Утренняя тренировка по убранному после снега стадиону, и это после тёплой постели, совсем далась мне нелегко. Кроме того что заниматься было изнурительным, так ещё и Бугай со своей плеядой, назначенные по уборке снега, ходили вокруг стадиона с лопатами, и злобно на меня поглядывали. Но добило то утро, увиденное мною посередине стадиона, там, где обычно Шустрый, а впоследствии и Бугай оставляли мне знаки внимания. Заметив, что там лежит какой–то предмет, я после тренировки отправилась посмотреть, что же это, и обнаружила футляр от подаренной мне капитаном ручки. Я только сейчас вспомнила, что Бугай украл её у меня вчера, и чувство паники охватило всё тело. Я сразу поняла, что этот сюрприз на стадионе его намёк на то, что он мне отомстит. Но меня пугал не сам факт мщения, а способ, каким он собирался это делать. Я вспоминала, как он унижал Шустрого за запланированную подставу. Я больше не верила в его доброту и порядочность, скрытую под маской злодейства. Думаю, что всё как раз таки было наоборот, это злодей прятался под маской добродетели, играя для меня роль героя. Как бы то ни было, мне стало не по себе! А вот обеденное время принесло мне светлую радость! Я увидела, вернувшуюся в ряды сослуживцев Ледышку, и, конечно же, сразу подсела к ней со своим подносом. – Как ты себя чувствуешь? – У меня всё хорошо! Спасибо, что навещала! И мне рассказали, как ты бросилась мне на помощь на стадионе, а потом тебя наказали… – Главное, что с тобой всё хорошо! Держись теперь! Внезапно мой разговор с Ледышкой прервало знакомое дыхание через плечо, тяжким бременем, лёгшее мне на душу в этот раз. Я посмотрела на склонившегося надо мной Бугая и спросила, что ему от меня надо. – Почему ты не сидишь на своём месте? – А где оно?