— Даст бог государыня заснет быстро, и нас не будет дергать, — зевнула Варя. — Насть, ты вздремни, а то еле на ногах стоишь! — Её франк утомил! Так глазищами и сверкал! — фыркнула Даша, потягиваясь. — А я сегодня, девочки, пять сотен выиграла! Будет на что платий купить! — Если потом не проиграешь, — заметила Варя. — А жалования не хватает? — Настя старательно подавила зевок. — Жалование она тетке отсылает. Та Дашиных сестер воспитывает. — Как так? — сон как рукой сняло. — Да так, — вздохнула Даша. — Я ж сирота. Меня во фрейлины в пятнадцать приписали, как матушка умерла. Вот и бегаю уже четвертый год. Подай, принеси, расчеши, обслужи, коль надо! — Тише ты, — шикнула на нее Варвара. — Здесь у каждой стены уши имеются! — Да и беда, если услышит кто, — отмахнулась Дарья. — Я ж не жалуюсь. Ладно, спать давайте! — Здесь? — изумилась Настя. — Конечно. Мы до полудня здесь находиться должны, забыла, что ли? — Так платье же снять надо! Корсет распустить. — И не вздумай! Мало ли Елисавете Петровне понадобится что, а ты час одеваться будешь? Или в исподнем побежишь? — А как же спать? — Вот так, — Дарья откинулась на спинку кресла так, чтобы не помять прическу, и прикрыла глаза. — Притомилась я что-то… Варя последовала её примеру, и вскоре обе фрейлины сладко спали. Настя с завистью взглянула на подруг, и постаралась не шевелиться, чтобы ненароком не разбудить. Сама она и помыслить не могла, чтобы спать вот так, в затянутом корсете и с волосами, полными шпилек. От нечего делать девушка взяла лежащее на столе святое писание, но буквы так и рябили в глазах, совершенно не желая слагаться слова. Настя отложила книгу и прислушалась. Было непривычно тихо. Весь дворец, казалось, притих, чтобы при пробуждении императрицы вновь взорваться шумом и гомоном. Где-то за стенкой скреблись мыши. Понимая, что все равно не заснет, девушка встала и подошла к окну. Солнце уже показалось на небе, его лучи отражались в золоте статуй каскада, переливались в струях воды. Фонтаны не выключали даже на ночь. Впрочем, это было и не нужно: спроектированные кудесником, фонтаны Питерхоффа работали без каких-либо механических приспособлений. Настя слышала, что вода для них поступала из Храпши — небольшого поселения, где били родниковые ключи. Внезапно девушка вновь почувствовала на себе звериный взгляд. Чужой, голодный, он заставлял тело покрываться мурашками. Настя невольно затаила дыхание, всматриваясь в темную зелень деревьев, окружавших канал с фонтанами. Показалось, или между деревьев мелькнула серая тень. Девушка попыталась успокоить себя, что это мог быть кто-то из преображенцев, несших караул, но страх не отступал. Настя чувствовала, как Сила охватывает её, но на этот раз она была какой-то другой. Будто чужой, с привкусом горечи и прелых листьев. Девушка быстро отошла от окна и вновь опустилась в кресло. Рука сама потянулась к святому писанию, словно оно могло защитить от злого умысла. Губы зашептали слова, которые когда-то Настя произносила вместе с матерью. Они мало напоминали молитву, но девушка всегда верила в их чудодейственность. Не подвели они и сейчас. Беспокойство схлынула, оставив желчную горечь. Настя выдохнула и выпустила книгу из рук, с изумлением взглянула на страницу, где от пальцев остались темные пятна, точно от огня. Ранее такого никогда не случалось. А все это проклятый дворец. Разряженные люди, всеми правдами и неправдами ищущие расположения императрицы, гуляния до утра и амурные похождения в темных коридорах. Слишком скоро вовлеченная в вихрь событий, девушка ведь даже забывала помолиться, как ей наказывала мать Мария. Охваченная раскаянием, Настя подошла к образам, висевшим в углу, опустилась на колени и зашептала покаянную молитву. Молилась она долго. Наконец, почувствовав, что мысли прояснились, а на душе стало легко, девушка вновь присела в кресло, закрыла глаза и провалилась в тревожный сон. Когда Настя открыла глаза, был полдень. Вернее, до него оставалось не более получаса. Девушка потянулась, разминая затекшее тело, и посмотрела на проснувшихся подруг. Те уже сидели за столом, попивая кофе и заедая пирожками с мясом, от запаха которых рот наполнился слюной. — Ну ты и спать, — заметила Варя, подвигая Насте блюдо с пирожками. — Мы тебя будили-будили, а ты ни в какую! — Думали водой обливать, — подхватила Даша. — Хорошо государыня спит еще! Не то влетело бы тебе! Настя поморщилась и протянула руку за пирожком. Она как раз закончила завтрак, когда двери распахнулись и в комнату ворвалась Лизетта в сопровождении еще двух фрейлин. — Девочки! Тут такое случилось! — начала она без предисловий. — Солдата в нижнем парке зверь загрыз! — Что? — Откуда знаешь? — Насмерть? Жаждущие подробностей девушки обступили фрейлину. Настя, напротив, отошла к окну, вдруг вспомнив неприятный взгляд, все еще тревоживший мысли. — В госпитале он. Говорят, что плох… посты все усилены, на карауле по трое стоят! Причем преображенцев с семеновцами поставили — дескать чтоб от греха подельше. — Да ты что? — ахнула Дарья, — Стало быть, думают, что кто-то из преображенцев виновен? — Либо, наоборот, подозрения хотят отвесть! — пробасила одна из незнакомых Настасье фрейлин. — Ежели подполковник Бутурлин сам приказ отдал… — А кто ж его знает? Приказ государыней подписан, — авторитетно заявила Лизетта. — А еще приказано особам женского полу самим по парку не ходить, лишь в сопровождении кавалеров, да в кусты за уединением не лезть! — Только группами что ли можно? — хихикнула еще одна фрейлина. — так это ж Гоморра! А коль с желудком приспичит? — Гальюны для того имеются! — фыркнула Лизетта, — А тот полезешь в кусты, а там… Зверь! Сраму то не оберешься! — Зато он сам убежит! Девушки захихикали, представив себе эту картину. — Или насмерть зажрет! Не впервой, чай! — глубокомысленно заметила Лизетта. Смех оборвался. — Лиз, хватит пугать! — одернула её Дарья. — Нам к дому пора! Сегодня еще бал с фейерверхом, хоть выспаться, да платье сменить! Сердечно попрощавшись, девушки направились к своему домику. Лизетта сказала правду, караулы были усилены. Судя по напряженным лицам солдат, положение было серьезным. — Вот ведь, не было печали, — пробормотала Дарья. — Не дай бог, в Питерсбурх уедем! — А что в том плохого? — спросила Настя. — Так зимний дворец не достроен! Его аккурат за лето должны сделать. — Будет тебе, еще Тсарское село есть, там тоже жить можно. — Там спальня государыни во дворце, да и спит там она плохо, то ей сказки скажи, то пятки почеши, — Дарья вздохнула. — Ладно, что толку гадать, как Елисавета Петровна решит, так и будет! Выйдя из парка, девушки распрощались с Варей и направились к дому. Около крыльца Настя заметила Петра и, как ни странно, Василия. Решив, что старый слуга пришел просить за Глашу, девушка вздохнула. — Петр, что пришел? — нарочито сурово спросила Настя. — Настасья Платоновна, дело есть, — Петр кивнул, прося отойти в сторонку. — Что за дело? — устало поинтересовалась Настя. Девушке хотелось лишь одного: наконец-то снять все эти неудобные одежды, расчесать волосы, лечь в кровать и заснуть. — Тут такое… Григорий Петрович… Васька его сыскать не может. — И что? Мало где он, — фыркнула девушка, невольно вспомнив фальшивое дружелюбие Голвиной. — Может к полюбовнице пошел! — Нет у него полюбовницы, — отозвался Василий, даже не пытаясь сделать вид, что не подслушивал разговор. — С неделю как нет. А сегодня на дежурстве Ваньку зверь задрал. Говорят, до ночи протянет — чудом будет! — Кто протянет? Зверь? — после бессонной ночи Насте было очень тяжело понимать сбивчивую речь парня. — Зверь убёг… Ванька при смерти. А Григорий Петрович себя винит! — Он что ли его драл? — ахнула девушка. — Побойтесь Бога, барыня! Григорий Петрович, коль преображается, то головы не теряет! Он Ваньку на караул поставил. Дружили они шибко. Григорий Петрович ему доверял. Решил, что тот справится… — А он не справился, — мрачно подтвердил Петр и умоляюще посмотрел на Настю, — Настасья Платоновна, помоги, а? — Да придет ваш Белов сам! — отмахнулась девушка, не понимая, к чему весь этот разговор. — А как случилось с ним что? Ванька пошто всю жизнь лямку тянет, а вон Зверь загрыз, — голос Василия звучал, словно воронье карканье. — На хозяине твоем этот зверь и подавиться! — фыркнула Настя и хотела зайти в дом, когда вдруг вспомнила чужой взгляд, от которого оп спине бежал холод. Сон как рукой сняло. Девушка замерла на крыльце, потом резко повернулась к мужикам, все еще стоящим неподалеку. — Петр, сюда пойди, — приказала она. Слуга послушно приблизился.