– А еще самый вредный и упрямый, – буркнула я, но все же смилостивилась: – Порви их, Кристиан. Я в тебя верю. И, поддавшись порыву, всего на долю секунды прислонилась своими губами к его. Быстро отстранилась, стараясь при этом больше не смотреть в его глаза, где все же успела рассмотреть вспышку ликования, и ворчливо обратилась к Тимберли: – Маркус, помрете на ринге – не возвращайтесь. Расстроюсь и больше не буду с вами разговаривать. – Вот теперь точно не помру! – хохотнул блондин и умильно приложил руки к груди. – А поцелуй для вдохновения? – Я тебя сейчас сам поцелую! – рыкнул шеф, но я, смеясь, шагнула к Маркусу и быстро чмокнула в щеку. Почти сразу вернулись Алекс и Курт, сообщив, что их бой второй в очереди, с подозрением взглянули на улыбающуюся меня, и все мужчины ушли, вновь оставив меня одну. Опять стало не по себе, но я старательно гнала прочь тревожные мысли. Все будет хорошо. Не убьют же они друг друга в самом-то деле! А так, слегка покалечат, спустят пар и разойдутся. Да ведь? Время тянулось невероятно медленно, я совершенно не следила за происходящим на ринге ровно до тех пор, пока не объявили парный бой. При этом комментатор, буквально захлебываясь от счастья, сообщил, что на этот раз на ринг выйдут сразу четыре знаменитых бойца, так горячо любимых публикой. Два заслуженных «старичка» – Бес и Счастливчик, и два молодых дарования – Луч и Туча. В любой другой момент посмеялась бы над прозвищами, но сейчас мне было не до смеха – на ринг поднимались мужчины. Луч – Алекс и Туча – Курт сняли рубашки, и я с неудовольствием отметила, что физически они развиты даже получше Маркуса. Торс шефа до сих пор оставался неоцененным общественностью, Киршин вновь остался в рубашке. Прозвучал гонг. Бойцы обменялись парой реплик, их предназначение – унизить и разозлить противника, а затем и ударами. Поначалу все держались на равных, но было видно, что это скорее разведка, чем настоящий бой. Минута, другая… Кажется, соперники решили, что хватит прохлаждаться, и с обеих сторон последовала серия ударов. Маркус держался очень хорошо, но я сразу заметила, как он бережет ногу с травмированным коленом. Не ушло это и от его противников – Курт начал метить именно в ногу. Еще несколько минут сохранялось зыбкое равновесие, но вот шеф провел невероятно удачную серию, завершившуюся жестким ударом в солнечное сплетение Алекса, и тот на несколько секунд выпал из реальности, согнувшись пополам и отойдя в угол ринга. Но затем… Он сменил ипостась! Судя по восторженным крикам толпы, они были в курсе этой особенности Луча и зашлись в восторженных криках, подбадривая бойца. Я же была возмущена до глубины души. Это ведь нечестно! Да, Киршин тоже двуликий, но Маркус-то обычный человек! Но как бы то ни было, я ничего не могла сделать, а спустя еще пару минут, когда и Курт обернулся в демона, шефу тоже пришлось принять их правила боя и сменить ипостась. Теперь он фактически дрался один против двоих, потому что Маркус, все-таки получив мощный удар все по тому же колену, фактически выбыл из боя. Я разрывалась от желания заорать и проклясть этих четырех идиотов, которые дрались уже всерьез, и казалось, собираясь поубивать друг друга, но оставалась на месте и безотрывно смотрела, как мои спутники сдают позиции. Это проявлялось в мелочах: меньше атак, больше защиты и уклонений, но мне уже было видно, что бой проигран. Или нет? Вот Маркус, проведя обманный маневр, умудрился добраться до челюсти Алекса, и тот на несколько секунд потерял ориентацию, но все же демон оказался куда крепче человека, и всего через секунду Маркус уже летит в угол, со всего маху врезаясь в ближайший ко мне столб, и теряет сознание. К нему со спины приближается Алекс, и я вижу на его лице гримасу, которая не обещает Тимберли ничего хорошего. Демон поднимает его двумя руками над собой, подставляет колено, и я точно знаю, что всего через секунду он опустит Маркуса так, что сломает тому позвоночник. Ну уж нет! Когда демон бьет человека – гадко, а вот так запросто ломать жизнь – мерзко. Время для меня замедляется, и хватает лишь доли секунды, чтобы принять единственно верное решение. Кристиан не успеет, а вот я – вполне. На то, чтобы снять юбку, времени не хватает, но я всего в трех метрах от ринга, и мне, как сменившей ипостась демонице, хватает сотой доли секунды, чтобы перепрыгнуть через канаты и смешать мерзавцу все планы. Не ожидал, Лучик? Сейчас я тебе покажу, как обижать моих мужчин! – Что мы видим, господа?! Что мы видим??! – зашелся в экстазе комментатор. – Откуда взялась эта бестия?! Вы только посмотрите, как самоотверженно она бьется! Какая уверенная у нее рука и как прекрасны ноги! Как отступает перед ней противник! Неужели она подруга Счастливчика? Не женщина, а мечта! Делаем ставки, господа! Делаем ставки! Исход боя уже не предрешен, даже я не берусь предсказать его итог! Четыре демона на ринге! Мощь и сила, храбрость и отвага! Красота и смерть! Слова комментатора доносились до меня фоном, я же сосредоточенно наступала на опешившего от моего появления Алекса. Он не наносил удары, лишь защищался, а вот я не терялась и била, как меня учил Зуй. Не стесняясь, не сдерживая силу. Ох, как я была зла! Значит, человека не жалко, а меня тронуть боишься? – Селин, какого Хмыса?! – возмущался начальник позади, но я его не слушала. – Селин, бесы тебя задери! Пошла вон с ринга! Да-да. Сейчас убью кое-кого… – Мисс Дарх, действительно, шли бы вы… – попытался уговорить меня Алекс, сумев провести захват и обвив меня моими же руками. Прижался сзади и шумно втянул ноздрями воздух рядом со мной. – Боги, как же потрясающе вы пахнете! Ах, пахну я?! Ну все! Я со всего маху долбанула затылком ему по носу и, пока он тряс головой, вывернулась и сначала двинула коленом в пах, отчего Алекс сдавленно охнул и слегка согнулся, а затем завершила экзекуцию ударом под дых. Кажется, что-то хрустнуло в руке, но и противник получил достаточно, чтобы завалиться на бок и затихнуть на полу. Я поспешно обернулась, но успела застать лишь великолепный удар шефа ногой в голову Курта, отчего последний сначала подлетел в воздух, а затем с грохотом рухнул на ринг. И тишина… Секунда, другая… Киршин смотрит на меня, и я вижу в его глазах желание убивать, но на этот раз уже меня. Его грудь ходит ходуном, губа разбита, на боку глубокие царапины от когтей, рубашка порвана и висит на одном честном слове, но в этот момент он так прекрасен, что я не отдаю себе отчета в своих действиях. Делаю шаг, второй, встаю напротив, поднимаюсь на цыпочки, обхватываю его лицо ладонями и целую в губы. Крепко. Как победителя. И зал взрывается овациями. Топот, свист, рев толпы, но мне на них плевать. Я смотрю в глаза шефу и вижу уже не ярость, а искреннее изумление. Затем радость. Триумф. И вот уже он обнимает меня так, что в легких не остается места для воздуха, а мои ноги уже не касаются пола. – Замечательно… – раздалось позади саркастично и немного завистливо. – Я опять пропустил все самое интересное и остался без поцелуев. Где справедливость? Голос Маркуса, наконец пришедшего в себя, оторвал нас друг от друга, но я не отскочила и не испугалась собственного поступка. Я сделала это осознанно, мне нечего стыдиться. И может, это все из-за горячки боя, из-за того адреналина, который, кажется, разлит в воздухе, но я ни о чем не жалею. Отстранилась, но когда Киршин взял меня за руку и потянул к канатам, чтобы направиться в сторону служебных помещений, не выдернула руку и не стала упираться. Наоборот, прижалась к нему ближе, особенно когда нас обступили люди и начали наперебой поздравлять с победой и жаждать познакомиться поближе. Шеф уверенно лавировал, отодвигая рукой самых настырных и нетерпеливых, оставив Маркуса на попечение целителей, и всего через несколько секунд впихнул меня в какое-то помещение. Захлопнул дверь, прижался к ней спиной и дернул меня на себя. Я даже не успела осмотреться, но, кажется, это была раздевалка: стройные ряды узких шкафчиков и несколько лавок. Сумрачное освещение не давало понять, одни ли мы, но, судя по уверенным действиям шефа, его это сейчас волновало меньше всего. Он тяжело дышал, но больше ничего не делал. Лишь крепко обнимал за талию одной рукой, прижимая к себе так плотно, что у меня не оставалось сомнений в его желании. Оно было большим и горячим. Я никогда не думала о том, что однажды придет время и я начну интересоваться мужчинами. Возможно, встречаться, целоваться… Выйду замуж, и у нас будет настоящая семья. С детьми, а после и с внуками. Но сейчас… Я видела перед собой мужчину, в котором было совершенно все. И разбитое в кровь лицо, и обсидиановая броня, и даже солнышко на правой груди. Он был моим. Родным и правильным. Почему я так долго этого не замечала? Не хотела. Отталкивала. Прикрывалась рабочими отношениями, а сама каждый раз любовалась, стоило только ему сменить ипостась. Уважала за авторитет и огромный объем знаний, за профессионализм и выдержку, а сама мечтала о продолжении тех поцелуев. Запретных, невозможных, но таких сладких! И я снова поцеловала. Первая. Капитулируя и давая разрешение на все. Обнимая за шею и позволяя его рукам забираться под юбку и блузку, гладить меня там, где нельзя, и сжимать то, что запретно. – Селин… Девочка моя… – Голос шефа охрип, и в коротких перерывах между яростными поцелуями он мог говорить лишь отрывисто и сипло. – Сумасшедшая… Моя… А я улыбалась, как дурочка, и пылко целовала в ответ. В дверь позади Киршина возмущенно задолбили, требуя освободить помещение, и мне показалось, я услышала голос Алекса. – Занято! – рявкнул шеф и окинул меня таким жадным взглядом, что я моментально почувствовала себя пончиком, который сейчас съедят до последней крошки. Но начнут с глазури, медленно слизывая сантиметр за сантиметром… И так по кругу… От таких ассоциаций томно заныла грудь, а внизу живота горячо запульсировало. Я лихорадочно облизнула пересохшие губы, к ним тут же метнулся голодный взгляд шефа, и он прохрипел: – Селин, идем домой. Я больше не могу. – Домой? – выдохнула я растерянно. По двери снова долбанули, проклиная нас последними словами. – Ну не тут же! – выкрикнул Киршин и, оттолкнув меня от себя на расстояние вытянутой руки, торопливо осмотрел и ругнулся. Я окончательно перестала его понимать и тоже опустила взгляд вниз. Ну да, выгляжу непрезентабельно: юбка съехала набок, но, к счастью, целая, а вот ноги босые, туфли я потеряла где-то по пути к рингу, да и вряд ли теперь их можно носить. Хорошо хоть старые надела, а не новые, а то было бы куда обиднее. Шортам тоже не повезло, и они треснули по боковому шву, но пока не падали, и я решила, что разберусь с этим дома. Блузка разошлась по шву на плечах, и рукава висели, оторвавшись почти наполовину. Блузку точно жаль, она мне нравилась. Но в целом, если накинуть какую-нибудь кофточку… Кажется, шеф думал точно так же, потому что рывком потянул меня за собой в дальний угол помещения. Там распахнул шкаф, который, в отличие от остальных, был двухдверным, торопливо перебрал плечики, сам себе кивнул и вручил мне… синюю мужскую рубашку. – Меняй ипостась и переодевайся. Быстро! – прикрикнув, как будто это все решало, шеф тоже времени не терял и вернул себе человеческий облик. Сдернул остатки рубашки, обтер ими вновь закровившую рану на боку и подобрал из шкафа себе целую, на мой сомневающийся взгляд пояснив: – Все вещи новые, как раз на такой случай, если свои придут в негодность. Не переживай, доход клуба позволяет. Ну, раз позволяет… Решив, что и мне стесняться нечего, я выдохнула от неизвестно откуда возникшего напряжения и сменила ипостась. Сняла блузку, даже не подумав смущаться под пристальным мужским взглядом, надела рубашку, застегнула пуговки, закатала оказавшиеся длинными рукава и заправила лишнее под юбку. И все бы ничего, но ноги у меня снова босые! Не будь Киршин ранен, я бы сама с удовольствием запрыгнула к нему на руки, но поступить с ним так сейчас – абсолютно бессовестно. И я промолчала. Судя по тому, что шеф уже тянул меня на выход, сам он об этом даже не подумал, а я решила, что для меня это не проблема. Куда больше обеспокоили мужские взгляды, которыми обменялись шеф с Куртом и Алексом, когда мы вышли из раздевалки и столкнулись с противниками лицом к лицу. В них было столько невысказанного обещания продолжить драку, что я не удержалась и язвительно прокомментировала: – Смотрю, кому-то понравилось получать по яйцам, да, Алекс? Так я могу повторить на бис. – Мисс Дарх… – судя по шоку в голубых глазах, он не ожидал от меня такой грубости и немного растерялся. – Мисс Дарх может и голову оторвать, если лишняя, – ласково пообещала я. – Вы не смотрите, что я маленькая и девушка. Если понадобится, я убью любого, кто рискнет испортить мне настроение. Так что уйдите с нашего пути и больше на нем не появляйтесь. Кристиан, идем, необходимо срочно продолжить то, на чем нас прервали… Я подхватила шефа под руку, намекая, что нам пора. К счастью, злость не застила ему разум, и Киршин мне подыграл. Одарил обоих насмешливым взглядом, и мы направились прямо по коридору. По дороге начальник зашел к целителям, где решил подвергнуть меня осмотру, но я заявила, что не получила ни одного удара и он занимается полнейшей ерундой. – Ну да. А это тогда что? – Шеф обличительно указал на мою правую руку, кисть которой уже наливалась неприятной синевой. – Само? – Само, – скривилась я недовольно, вспомнив, что как раз отбила себе руку во время последнего удара. В общем, пришлось согласиться, что травму я все-таки получила, и довериться целителям. Неподалеку на кушетке лежал Маркус, у которого оказалось серьезно повреждено колено, но, по его собственным словам, это было сущей ерундой по сравнению с тем, что было бы, если бы я не вмешалась. – Мисс Дарх, я ваш навеки! – Маркус, я тебе сам позвоночник сломаю, – зловеще пообещал Киршин, держа меня за левую руку, пока правой занимался целитель. – Маркус, зовите меня уже по имени, – улыбнулась я. – И не слушайте этого злюку. Вы действительно его лучший друг, раз сейчас здесь и с нами. И я хочу сказать вам спасибо за этот вечер. Он действительно стал незабываемым. Я бросила лукавый взгляд на шефа, и, думаю, он прекрасно понял, какую именно часть вечера я сейчас имела в виду. Подобрел, чуть крепче сжал мою руку и едва уловимо кивнул. Наконец с диагностикой было покончено, у меня действительно оказались сломаны несколько костей. Благодаря превосходной демонической регенерации и квалифицированной помощи специалистов обошлись без глобальной фиксации, а всего лишь мазью и плотной перевязкой. Целитель взял обещание, но не с меня, а почему-то с Киршина, что он проконтролирует процесс заживления, и нас отпустили. Сам шеф от осмотра и помощи отказался, заявив, что пара ссадин – не причина для обращения. По дороге к выходу с нами пытался заговорить незнакомый мне тучный лысый мужчина, приглашая в свой кабинет для обсуждения крайне выгодного контракта, но шеф твердо заявил, что нас это не интересует, и мы, кое-как отделавшись от навязчивого типа, поднялись наверх. Уходя, мы сдали маски, и все тот же бугай вручил мне выроненную в зале сумочку, которую не только нашли и подобрали, но и не тронули содержимое, каким-то чудесным образом определив, кому она принадлежит. То ли маг-поисковик у них тут работал, то ли персонал запомнил, с чем мы пришли, еще на входе. Посвежело, но день был жарким, и ночь окутала нас мягкой приятной прохладой. Мы неторопливо пробирались к центральной улице, держась за руки, как дети, а я запоминала каждое мгновение, проведенное вместе, и старалась не думать. О том, что он мой начальник. О том, что придется все-таки увольняться. О том, как неправильно поступаю, потому что… А почему, собственно, неправильно? Он мне нравится, я ему тоже. Кристиан очень опытный мужчина, и если уж кому и довериться, то только ему. Даже если стану его любовницей совсем ненадолго, я уже сейчас точно знаю, что ни о чем не буду жалеть. И если уж быть честной до конца, то я его хочу, как бы пошло и грубо это ни звучало. Хочу вновь обнять и почувствовать на себе его руки. Целовать и ловить поцелуи в ответ. Плавиться в его руках, ощущать весь жар его желания и знать, что он хочет именно меня. Свою сумасшедшую Селин. Наконец мы выбрались на улицу, но поблизости не было видно ни одного кеба и мы пошли пешком. Камни мостовой были еще теплыми, звезды мягко подмигивали, редкие облачка сопровождали нас, как верные псы, а тусклые фонари были не в силах разогнать романтичный полумрак. Поначалу шеф просто держал меня за руку, и мы шли молча, но эта тишина не давила и не казалась чем-то неправильным. Наоборот, она объединяла и окутывала нас непередаваемым уютом. Казалось, во всем мире остались лишь мы, и любой звук может нарушить гармонию.