— Это не он? — удивился Александр Сергеевич, глядя вопросительно на Громова. Профессор сделал неопределенный жест рукой. Глаза его были устремлены на Сыроежкина, излучая мягкий свет. Сережка улыбнулся. — Значит, это не он? — сказал дежурный. — Та-ак… Но ведь свидетели уверяют, что именно этот мальчик проглотил часы. Скажи честно, — обратился он к Сыроежкину, — ты показывал фокусы в парке? — Ничего я не показывал, — буркнул Сергей. — И не ты бежал в кроссе? — Ничего я не бежал. Все это болельщики напутали. — И ты не знаешь, — прищурился милиционер, — кто такой Электроник? — Ничего я не знаю! — закричал с отчаянием Сережка. Если бы профессор умел читать мысли! Он сразу бы узнал все: как Сережка нашел настоящего друга, как он был рад и счастлив всего только час тому назад и как боится так сразу, внезапно потерять его. Нет, он никому его не отдаст! Не скажет о том, что Электроник сидит у него в комнате, в шкафу, ни слова, что бы с ним ни делали эти трое. — Ничего я не знаю, — мрачно повторил Сыроежкин. Нет, замечательный ученый не умел читать чужие мысли. Он сказал милиционеру: — Отпустите мальчика, это недоразумение. Вы слышали, что рентген ничего не показал! И Сережка ушел. А четверо взрослых остались в приемной поликлиники. — Такой казус, — сокрушался дежурный. — Вы бы хоть, профессор, дали фотографию своего Электроника. — Фотографии у меня нет, — сказал Громов. — Да вы ее только что видели: вот она — фотография — ушла на двух ногах. Сережка Сыроежкин. Симпатичное имя! Тайна: «ты — это я» — Электроник! — шепотом говорит Сережка, открыв дверцу шкафа. — Все в порядке. Сверток я отдал в бюро находок. Сунул в окошко и удрал. Разворачивают они сверток и видят: нашлись и кошельки, и часы, и авторучки. И никакого скандала. — Я не хотел скандала, — хрипло сказал Электроник. — Они сами давали вещи. — Тише! Все спят! — предупреждает Сережка. Ночь. Со всего неба смотрят в окно звезды. Луна спряталась за дом. У школы горит фонарь. — Ты хочешь спать? — Я никогда не сплю. — А что ты будешь делать? — Я буду читать книги. Давай мне книги. — Какие ты хочешь? Приключения? Про смешное? — Давай всякие, — говорит Электроник. — И стихи давай. Стихи читать полезно. В каждой букве стихов полтора бита. — Каких таких бита? — удивляется Сережка. — Бит — единица информации. В разговорной речи одна буква — это один бит. В стихах — полтора бита. Но это условное название. Можешь называть их как хочешь, хоть догами. — Вот тебе целый миллион догов, — говорит Сережка, доставая с полки книги. — Сейчас я зажгу тебе лампу. А аккумуляторы тебе надо заряжать? — Я пришел к выводу, что утром было очень сильное напряжение тока, поэтому я так быстро бежал. — А какое у тебя напряжение? — Сто десять вольт. — Ну, дело пустяковое. Сейчас возьму трансформатор от холодильника, и будет как раз сто десять вольт. Сережка тихонько принес из коридора трансформатор и табуретку, взял со стола лампу и устроил друга в шкафу. Разделся, скользнул под одеяло, стал смотреть на светлую щель, разрезавшую шкаф сверху донизу. Он лежал, смотрел на золотую полоску, и ему очень хотелось встать, заглянуть в шкаф и еще раз убедиться, не сон ли все это. Но он слышал тихий шелест страниц, комариное гудение трансформатора, видел два белых провода, змеившихся из шкафа к розеткам, и улыбался в темноте… Как вдруг закружилась перед его глазами огненная карусель, подпрыгнули голубые шарики, заискрилась золотом голубая лучистая звезда… И Сережка уснул. …Он вскочил, услышав щелчок замка, — это ушли родители. Распахнул дверцу шкафа и радостно засмеялся: Электроник дочитывал толстый том. — Доброе утро! — сказал Сережка. — Есть миллион догов? Электроник поднял голову: — Доброе утро. Пятьсот тысяч сто шестьдесят битов. — Ну и поумнел ты! — уважительно сказал Сережка. — Сейчас я умоюсь, и мы будем смотреть коллекции. На столе в кухне лежала записка: «Сережа! Холодильник сломался. Продукты на окне. Обедай в столовой. Мы придем вовремя. Мама, папа». — Холодильник заработал, — пропел Сережка, ставя на место трансформатор. — А обедать не хочу! Он вытащил из стола и шкафа свои ценности, уселся прямо на пол рядом с Электроником. Они рассматривали и обсуждали космические марки разных стран, перебрали коллекцию значков, сыграли в лото и в «Путешествие по Марсу», смотрели картинки в старых журналах, разглядывали головоломки, Сережка то и дело хохотал, хлопал друга по плечу. Электроник выигрывал во всем, а головоломки он распутывал, едва к ним притронувшись. — Хочешь, я тебе все подарю? — предложил Сыроежкин. — Зачем? — спокойно возразил Электроник. — Я больше ничего не хочу глотать. — Ну, тогда это будет нашим. Твое и мое. Да?.. Ой! — Сергей вскочил, взглянул на часы. — Двадцать минут до урока! Он схватил учебник, лихорадочно забормотал: — Квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равен сумме квадратов катетов. Квадрат гипотенузы… квадрат катетов… — Это теорема Пифагора, — сказал Электроник. — Она очень простая. — Простая-то простая, а у меня в журнале вопрос. И я не учил. Электроник взял бумагу и карандаш и мгновенно нарисовал чертеж. — Вот доказательство Евклида. Есть еще доказательства методом разложения, сложения, вычитания… Сыроежкин смотрел на друга, как на чародея. — Здóрово! — выдохнул он в восхищении. — Мне бы так… Но Сыроежкину пáра обеспечена. — Что такое пара? — заинтересовался Электроник. — Ну пара… это двойка… или плохо. — Плохо, — повторил Электроник. — Понятно. Я читал в одной книге: из любого положения есть выход. Это авторитетное и проверенное высказывание. — Выход? — Сергей задумался. — Выход-то есть… — Он прямо взглянул в глаза Электронику и покраснел. — А ты не можешь пойти вместо меня? — Я могу, — бесстрастно сказал Электроник. Глаза у Сережки заблестели. — Давай так. — Он облизнул пересохшие вдруг губы. — Сегодня ты будешь Сергей Сыроежкин, а я — Электроник. Смотри! — Сережка подвел друга к зеркалу. — Вот ты и я. Слева — я, справа — ты. Теперь я перейду на другую сторону. Смотри внимательно. Ничего не изменилось! Опять справа — ты, а слева — я. Точно? — Точно! — подтвердил Электроник. — Сегодня я Сергей Сыроежкин. — Чур-чура, это наша тайна, — предупредил Сережка. — Понимаешь, тайна! Никому, хоть умри, ни слова. Поклянись самым святым!