Он помолчал немного, но вдруг вспомнил про красного лиса и оживился. — Ты знаешь, я видел в парке твоего лиса. Он долго смотрел на меня. — Он был частью меня, — сказал Электроник, — самостоятельной частью. Он очень хорошо двигался. К сожалению, он не умеет разговаривать. — Да, он сразу же убежал, как только я открыл рот. — А как он сейчас бегает? — спросил Электроник. — Отлично! Он самый быстрый в мире лис. — Значит, он все еще решает свою задачу, — спокойно заметил Электроник. — В конце концов, он даст науке очень интересные сведения. — Дело не в этом, — сказал Сергей. — Он очень одинокий… Громко зазвучала эстрадная музыка: это Электроник включил внутри себя транзистор. Сергей не шевельнулся. Тогда Электроник, посмотрев на друга, выключил музыку и сказал: — Я сидел в сурдокамере. Поэтому опоздал. — В подвале? — лениво поинтересовался Сыроежкин. — В подвале. Этот трюк Сыроежкин хорошо знает. Когда ребята играют в космонавтов, каждого по очереди запирают в сурдокамере, куда не проникают ни свет, ни звуки из внешнего мира. Иначе говоря, запирают в подвале. Для тренировки воли. Темень там такая, что хоть час просиди с широко открытыми глазами — ничего не увидишь. И звуков никаких нет, только мыши иногда пробегают. У кого нервы слабые, тот не выдерживает: барабанит в тяжелую железную дверь. И его выпускают на все четыре стороны: из игры выбыл. А кто просидит в подвале больше получаса, когда выходит на свет, то идет по двору как пьяный: ничего сначала не видит. — И сколько ты сидел? — Три часа, — говорит Электроник. — Я всех победил. Сережка зевнул и перевернулся на другой бок. — Ты заболел? — хрипло спросил Электроник. — Нет, я здоров. — О чем ты думаешь? — Знаешь, Электроник, ты словно мои родители: заболел… о чем думаешь… Я изобретаю машину времени. Сыроежкин ожидал, что Электроник скажет: «Пустое занятие. Никакой машины времени не может быть». И отстанет с расспросами. Но Электроник спокойно заметил: — Такая машина скоро будет. — Фантазия, — Сыроежкин махнул рукой. — Нет, не фантазия. На ней можно попасть в будущее. — А в прошлое нельзя? — Сыроежкина больше интересовало прошлое. Вот бы рвануть на две недели назад и все начать сначала. — В прошлое нельзя. Ведь это сверхбыстрая ракета. — A-а… ракета… Так какая же это машина времени? — Самая обыкновенная. — Электроник говорил уверенно, будто отвечал давно знакомую, проверенную веками теорему. — Когда ракета летит со скоростью, близкой к скорости света, то время в ней течет медленнее, чем на Земле. Предположим, космонавты летят к центру Млечного Пути. Они постареют в полете всего на двенадцать лет, а на Земле пройдет двадцать тысяч лет. Двести веков. Сыроежкин свистнул и приподнялся на локте: — А ты не заливаешь? — Я говорю всегда точные и проверенные сведения, — сказал Электроник своим обычным ровным тоном. — Замедление времени в сверхбыстром полете предсказано великим физиком Эйнштейном. И уже проверено. — Да нет, Электроник, ты меня не так понял… — стал оправдываться Сережка, словно его друг на самом деле обиделся. — Я хотел сказать, что очень уж много веков проходит на Земле. Вернешься, а все знакомые давным-давно умерли. Нельзя ли слетать лет на пять? — Можно и на пять. Сыроежкин представил, как возвращается из космического полета. Забылись все его грехи, снова начинается хорошая жизнь. Он ходит в школу, рассказывает всем о своих приключениях и дружит с Электроником, который не отвечает за него на уроках, а лишь подсказывает решения труднейших задач… Только вряд ли есть такие сверхбыстрые ракеты. Он что-то не слышал о них. Электроник подтвердил его подозрения. — Да-а… — только и сказал Сыроежкин, и это значило: зачем тогда говорить, раз их нет! Прощальный вечер наших друзей прошел в деловых разговорах. Был составлен подробный план жизни Электроника на ближайшие два-три месяца. Сережка не решился сказать, что уезжает на долгие годы. Чего доброго, Электроник не согласится. А так, на два-три месяца, Электроник не возражал. Он уже вошел в роль. И Сережка долго рассказывал Электронику обо всей своей жизни, что он только о ней знал. Электроник составил себе полную, ясную картину о человеке, которого отныне он должен был представлять, Жизнеописание Сергея Павловича Сыроежкина так удачно уложилось в его памяти, что он мог подробно обрисовать любой эпизод, ведя рассказ, естественно, от первого лица. «Чтоб я сломался, если выдам тайну» — эта клятва не только сохранялась, она стала самой жизнью. Отныне Электроник должен был забыть, кто он такой. Забыть навсегда. Наш беглец проворочался в постели до рассвета, потом ненадолго забылся. Когда он открыл глаза, Электроника не было. Нет, не Электроника! Сыроежкина уже не было в комнате. Сергей Сыроежкин, семиклассник школы кибернетиков, ушел во Дворец пионеров. Там сегодня Вопросительный день: встреча с академиками, научные разговоры — словом, обычные школьные дела. А здесь, в квартире на Липовой аллее, был тот, кто раньше назывался Сыроежкиным. Сергей впервые подумал: а кто он теперь? Чуднó! Пока что никто. Еще не придумал себе ни фамилии, ни имени. Но несколько минут он хотел оставаться самим собой. Несколько очень важных минут. Он подсел к телефону и в адресном бюро узнал, как позвонить в квартиру пятнадцать дома номер три по улице Геологов. Набрал номер. — Позовите, пожалуйста, Майю. А там его не понимают: — Алло, алло! Повторите! Он повторил: — Пожалуйста, Майю. Резкие гудки. Отбой… Что за чепуха! Он только сообразил: он говорил без голоса, совсем беззвучно. Сергей сказал вслух: — Чепуха! Получилось. — Майку к телефону! И это получилось. А вдруг, когда он возьмет трубку, снова пропадет так нужный сейчас голос? На этот раз его услышали. Приятный бас ответил: — Сейчас. Сей-час. Вот она идет по коридору в голубом платье, отражается в зеркалах и думает: кто это? — Да-а. — Здравствуй, Майя. — Здравствуй! Кто это? — Это Сергей, — глухо сказал он. — Какой Сергей? — Сыроежкин. — А, здравствуй, Сережа! Ему стало и радостно и грустно. — Я уезжаю, — сказал он. — Далеко? — В Мурманск. — На гастроли? С цирком? — Не совсем так. Я не тот… Я не фокусник.