А Майя вспомнила, что когда-то она шутливо попросила профессора Громова подарить девчонкам Электроничку. И вот, пожалуйста — Элечка рядом с ней. Такая сильная, такая необыкновенная. Майка было готова сама забить гол Макару, но пока она этого не умела. Подруги переглянулись и тихими голосами подхватили выпорхнувшую из открытого окна мелодию, закружили по зеленой траве. — Поезжайте, поезжайте в лагерь! Я — за! Я уже дал согласие! — азартно говорил профессор Громов Электронику и Электроничке. — Там вы будете среди своих. — И я решу свою задачу? — спросила Эля. — Там сколько угодно девчонок и мальчишек. Мальчишек мы знаем — они на все способны. Верно, Элек? — Громов улыбнулся, вспоминая прошлое. — А вот девочки… Надеюсь, Электроничка, ты подружишься с ними. — Мы, девчонки, покажем себя! — решительно сказала Эля и подняла над головой крепко сжатый кулачок, демонстрируя их с Майей клятву. «Самое удивительное в тайнах то, что они существуют», — произнес про себя Электроник слова английского писателя Честертона. Посмотрев на решительную позу девочки, он тихо спросил Громова: — Почему она не умеет смеяться? — Ты знаешь, смех не рождается сам по себе, — задумчиво произнес профессор. — Я рад, что ты обратил на это внимание. Значит, ты ей поможешь? — Помогу. Чуткий слух Эли уловил этот диалог. Она пожала плечами. — А человек должен обязательно улыбаться? — И она украдкой взглянула на себя в зеркало. — Время от времени, — сказал с улыбкой профессор. — Когда смешно, — добавил Элек. Элечка тряхнула головой, подскочила на месте. — На старт! — крикнула она. — Вперед, за смехом! Громов выскочил на середину комнаты, замахал отчаянно руками. — Тихо! Всем оставаться на местах! Но Элечка не собиралась никуда бежать. — Я пошутила, — сказала она. Ни тени улыбки не мелькнуло на ее лице. — Хватит шуток! — Громов опустился в кресло. — Мне надоело быть отцом беглых роботов! Впрочем, — спохватился он, — шутите сколько угодно. Только без особого риска… Он оглядел своих непоседливых умных детей. Завтра у них новый день, новые испытания. Пора проиграть все возможные ситуации. В общих чертах такой крупный, такой авторитетный в научном мире эрголог, как Громов, представлял себе будущее Электронички. «Эргон», как известно, значит по-гречески «работа», а «эрголог» по-современному — «роботопсихолог». — Итак, — начал эрголог беглых роботов, — ваша цель должна быть вам абсолютно ясна… — Я буду иногда прибегать за советом, — сказала на прощание профессору Элечка. Мы, девчонки Самый несчастный человек в первые дни работы лагеря — дежурный. Нет, не шумная суета, не неожиданные вопросы, не безмерный ребячий энтузиазм ложатся тяжким грузом на плечи дежурного. Синяки и царапины, перепутанные вещи, подгорелая каша, колики в животах, коллективный приступ ночного смеха и тайные одинокие слезы под подушкой — это обычные мелочи, легко преодолимые трудности. Самое страшное для дежурного по лагерю — брошенные на произвол судьбы одинокие родители. — Лагерь «Электроник», — ежеминутно отвечает по городскому телефону дежурный врач. — Коля Синицын? Как же, знаю Колю — здоровяк, силач, футболист. — ………!!! — Нет, у него не бледное лицо. Утренняя температура тридцать шесть и шесть. — ………??? — Нет, не надо приезжать. Я передам ему от вас привет. Следующая мамаша прорывается, едва трубка коснулась рычага. — Жива, здорова, температура нормальная, — меланхолично сообщает врач. — Нет, фрукты они получают в достаточном количестве, полный набор витаминов. А конфеты мы просим не посылать… Прибавит в весе ваша девочка, не беспокойтесь, пожалуйста… Доктор рассеянно посмотрел, как катится по безоблачному небу золотой шар солнца. Взбежать бы, пользуясь тихим часом, по крутобокой чаше небес, забить бы огненный пенальти в сетку звезд!.. В следующую минуту врач уже читает вслух меню: — Завтрак… Обед… Полдник… Ужин… В целом это получается три тысячи двести семь калорий на каждого! Что, мало? Вы когда-нибудь, гражданка, видели калорию? Так вот, он их лопает более трех тысяч! Причем без добавок. Этими калориями слона можно раскормить! Почему все родители так заботятся о калориях и температуре и ни один не спросит, какую книгу читали дети на ночь, сколько голов забил их сын, какие цветы поливала утром дочь? Неужели они забыли, как сами иной раз скрывались в кустах от всех взрослых, в том числе и от докучливых родственников? Но самые беспокойные мамаши не ограничиваются телефонными звонками. Они штурмуют лагерные ворота, пытаются пролезть с кульками в дыру в заборе. У ворот дает справки дежурный врач, а вдоль ограды скользит молчаливой тенью черный лохматый пес. Два зеленых глаза со скачущими молниями оберегают нейтралитет границы. Однако одна мама узнала пса: «Рэсси, ко мне!» Она протянула ему сверток с лакомствами, назвала отряд и фамилию своего чада: «Вперед, Рэсси!» К удивлению остальных родительниц, грозный пес безмолвно повиновался приказу. — Это Рэсси, — объяснила технически грамотная мама. — Он служит человеку и может быть обыкновенным псом. В этот вечер Рэсси отнес немало посылок и записок, пока его не застал за этим неблаговидным занятием Электроник. — До чего ты дошел, Рэсси, — сказал позже, в отсутствие родителей, Эл. — Таскаешь конфеты, вместо того чтобы узнавать тайны мироздания… Рэсси бросил контрабанду и занялся мирозданием. Но слова чьей-то мамы о превращении в обыкновенного пса еще долго преследовали его. А врач не выдержал и вывесил на воротах заметную издали табличку: КАРАНТИН Слово вроде не страшное, но могущественное. У забора сразу стало пусто. — Карантин от чего? — спросил Ростислав Валерьянович, преподаватель физкультуры, исполнявший обязанности начальника лагеря. — От всего, — пояснил кратко врач. — Я должен знать, подписывая приказ, — уточнил принципиально Ростик. — Корь? Свинка? Коклюш? — От родителей! — не выдержал доктор. — Здорово ты это придумал! —Усмехнулся Ростик и подмахнул приказ. — После чая — все на тренировку. Врач еще раз осмотрел ребят. И не нашел в них ничего, кроме загара, здоровья и озорной таинственности в глазах. — Здравствуйте, Карантин Карантинович, — приветствовал его какой-то насмешник из старшего отряда. — Подежуришь на кухне или сделать укол? — спросил врач, оглядывая здоровяка. — Конечно, укол! — радостно реагировал здоровяк. — Иди забей гол! — усмехнулся доктор. Элечка выскользнула из палатки на рассвете. Ее волновало таинственное рождение утра… Солнце еще не встало, но Эля ощущала за далеким бугром горизонта его струящиеся теплые лучи. Трава и листва умылись росой, сбрасывая темные краски ночи, наливаясь изумрудным зеленым цветом. Девочка слышала, как ворочаются в гнездах птицы, как сопят под елками ежи, как кто-то скребется под землей. Десятки живых сердец бились вокруг, и каждое отзывалось в Электроничке радостью новой жизни. Но не было пока сигнала петь, прыгать, бегать, летать — словом, не было еще всеобщей побудки природы. Элечка обладала удивительной чувствительностью. Она анализировала фотонный состав разных участков неба. Расшифровывала первые вскрики птиц. Видела насквозь сложные биомеханизмы пчел, мух, стрекоз, муравьев и прочей мелкоты. Прогнозировала погоду на каждый ближайший час. Все эти острые ощущения, однако, не складывались у Элечки в общую картину летнего утра, и она чувствовала себя растерянной.