Все говорили о ней. Более того, все говорили о нас с ней, а я велся на это дерьмо. С нашего второго урока я ее почти не видел – не знаю уж, потому ли, что первый день у нее и правда выдался загруженным, или потому, что она меня избегала. Но к тому времени, как после занятий до тренировки я отправился в раздевалку, у меня появилось непреодолимое желание найти ее. «Как прошел остаток твоего первого дня?» Направив ей сообщение, я сунул телефон в шкафчик и стянул рубашку. Форму я ненавидел – тесную и слишком претенциозную – и мечтал сжечь ее, как только окончу школу. Все остальные члены нашей бейсбольной команды уже наполнили раздевалку. Олли кинул свою сумку рядом с моей и рухнул на скамью. – Да-а, вы сегодня произвели настоящий фурор! – Ты о чем? – скинув туфли, я расстегнул ремень. – Ками в бешенстве, – он приподнял брови, как будто это должно было меня испугать, но мне было плевать. У Ками было куда больше поводов для беспокойства, чем у меня. Она не потеряет свой статус пчелиной королевы только лишь потому, что меня интересовала другая девушка. Ками была на вершине этого улья со средней школы, а с вершины никто не падал так легко. Всяко не без причины. Джози была важнее, чем репутация Ками. Но еще важнее была Фрэнки. Я не мог соврать и сказать, что мне не нравится то, что происходило между мной и Джози. Не думал, что она такая темпераментная и дерзкая. Ей было плевать, что я – Клермон, хоть она и любила мне об этом напоминать. Это освежало и возбуждало. Когда я прикасался к Джози, это был я сам – не моя фамилия, не деньги моей семьи. И, Господи, касаться ее было совсем не похоже на то, что я когда-либо испытывал раньше. Как она реагировала, как отзывалось ее тело. Я бы подумал, что к ней раньше никто так не прикасался, но Джози не проявляла нерешительности, свойственной таким девушкам. Она была слишком смела, слишком нетерпелива. Она была из тех, кто точно знает, чего желает, даже если не хотела этого допускать. И меня она хотела так же, как я хотел ее, – чертовски сильно. Месть ее брату лишь подслащала сделку. Я знал, что он тоже о нас слышал, – увидел это в его лице сразу же, как вошел в раздевалку. Он протолкнулся мимо своих друзей – этих фальшивых трусов-прихлебателей, которые остались рядом с ним, когда все рухнуло, и подошел ко мне. Лукас был ниже меня на добрых четыре-пять дюймов, и я старался смотреть на него сверху вниз. – Какого хрена ты делаешь, Бек? О, он разозлился? Отлично. Я хотел, чтобы он очень разозлился к тому моменту, когда я закончу с уничтожением его и его гребаной семейки. – Готовлюсь к тренировке, – я сунул брюки в шкафчик и взял майку. – А ты? – Не строй из себя невинность. Ты, блин, прекрасно знаешь, о чем я. Он считал, что имеет право со мной так разговаривать. Что имеет право вообще со мной разговаривать. Этого я никак не мог понять, но уж как есть. Он брызгал слюной на каждом слове, а мне было абсолютно насрать, что он там говорил. Может, ему и удалось уйти безнаказанным, когда дело касалось наших отцов, но со мной это не прокатит. Мне было насрать, что он сказал, слова не имели значения. Для меня он сдох. Он бы реально сдох, если бы меня не оттащили от него, когда я на него набросился. Но хоть я и успел разбить ему лицо, это не дало выхода моему гневу. Не уменьшило ярости, которую я питал и к самому Лукасу, и к его отвратительному отцу. – А, ты про свою сестрицу? Как ее там, Джоти? Джейн? Ах да, милашка Джози. Сладенькая, как ее имя, – безразлично отвечал я. Его ярость росла – ноздри раздувались, а руки затряслись. – Оставь ее в покое, Бек. Не хочу, чтобы она даже близко подходила к такому дерьму, как ты. – К дерьму? – невесело рассмеялся я. Олли и Карсон уже двигались к нам. – Твоей сестренке мое дерьмо, кажется, по вкусу, – я подался вперед, чтобы мои слова слышал только он. – Вчера она выкрикивала мое имя снова и снова, – я уничтожал его взглядом, бросал вызов, чтобы он сказал мне еще хоть что-то. – Умоляла меня продолжать. Он выдержал мой взгляд, хотя на его лице отражалось отвращение. Схватив его за футболку, я притянул его ближе. – Умоляла. Меня. Продолжать, – прошипел я. – И ты ни хрена с этим не можешь сделать. Или хочешь, чтобы твоя драгоценная сестричка узнала все это извращенное дерьмо, которое содержится в ее фамилии? А? Что ты выбираешь? – Да пошел ты, – он оттолкнул меня, и я позволил. Кровь бурлила в моих венах, и я едва мог сдержаться. В конце концов я устрою всем этим Восам, ударю им по самому больному. Больше всего на свете Джозеф Вос ценил свое имя, свое наследие. Он обожал власть и деньги, а имя давало ему влияние. Именно его имя и репутацию Лукас едва не разрушил в свое время. И разрушил бы успешно, если б я не дал волю своему гневу. Когда я узнал, что сделал Лукас, меня было уже не остановить. Никто не мог удержать меня, когда я месил его кулаками как безумный. Там, кажется, никого больше и не было, а потом меня оттащили полицейские – уже после того, как увидели, что я сделал. И Джозеф Вос воспользовался этим. Его сын совершил преступление, но арестовали меня. Сын за сына. Вот какую они заключили сделку. Эта сделка должна была защитить нас обоих… но я отказывался подчиниться ее условиям. Я собирался разобраться со всем сам. Да, мой отец будет в ярости, но я готов был рискнуть. Я быстро отомщу Джози, а потом забуду обо всем этом, продолжу жить как раньше, и между нашими семьями все будет хорошо и гладко. Око за око, не так ли? Отец предупредил меня вчера, велел держаться от Джози подальше после нашей игры в гольф. Так и сказал, слово в слово: «Она – хорошая девушка». Но ни единая частица меня не усомнилась только лишь потому, что она – хорошая девушка. Я не хотел причинять ей боль, потому что она была полной противоположностью тому, что от нее ожидали отец и брат. Была полной противоположностью их самих. И все же – она была Вос, и в ее жилах текла кровь ее отца. Я не мог этого забыть. Увы, Джози Вос придется стать самым прекрасным побочным ущербом, который когда-либо видел Клермон-Бэй. Я натянул майку и шорты, сел и начал натягивать бутсы. Олли все еще наблюдал за Лукасом, стоявшим на противоположном конце раздевалки. Сегодня будет наша первая в этом году тренировка. Игры у нас не будет еще несколько недель, но к тренировке мы отнеслись серьезно. Хотя, если честно, я просто чертовски хотел уйти. Просто не мог представить, как смогу сталкиваться с Лукасом лицом к лицу каждый день. Хватало уже того, что мы ходили в одну и ту же школу, а тут еще и играть в одной команде. Он был нашим питчером[7], и к тому же далеко не блестящим. Подхватив сумку, я захлопнул шкафчик. Карсон и Олли шли следом за мной к полю. Кажется, они чувствовали, что им стоит быть начеку каждый раз, когда я оказывался рядом с Лукасом. Что ж, не самая плохая идея, потому что никто другой не сумел бы остановить меня, если бы между нами снова что-то произошло. Не уверен, что даже они бы смогли. Когда мы шагнули на траву, Карсон оглянулся. – Не могу поверить, что у этого мудака хватило наглости хотя бы заговорить с тобой, – заявил он, надевая кепку задом наперед и беря перчатку. – Его счастье, что мы на территории школы. Я встряхнул руками, стараясь усмирить бушевавший внутри гнев, и надел перчатку. – Его счастье, что мы его не прибили, – сказал Олли, бросив сумку на землю с большей силой, чем требовалось. – Скорее бы уже выпуститься и не видеть его рожу, никогда. – А вот мне придется, – я невесело усмехнулся, беря мяч. – Вы же знаете, Вос будет держаться за папочку сколько сможет. – Да пошел он на хрен, – Карсон поймал мяч и бросил. – И их отношения с папочкой туда же. – Кстати, про отношения с папочкой. – Олли наконец натянул перчатку – тренер уже успел выйти на поле. – Что у вас случилось с Джози? – Ничего, – я пожал плечами, но они оба понимали, что я вру. Так уж сложилась дружба между нами троими – мы никогда не умели друг другу врать, даже если очень старались. – Трындишь как дышишь. Она же подходила к шкафчику сегодня, вся из себя такая, глазками хлопала. И, кажется, чертовски расстроилась, когда ты поцеловал Ками. Почему-то в груди от его слов стало тесно. – Я не целовал Ками – это Ками целовала меня. – Ну, по-любому, – Олли потянулся, кивнул проходившему мимо тренеру. – У девчонки сердце разбито. Ты ее уже трахнул? – Нет, – я посмотрел на них, прижав к бедру мяч. – Вы все узнаете, когда я ее трахну. – Ну что-то ты с ней все-таки сделал, – пожал плечами Олли. – У девчонки явно травма, нанесенная членом. – Да какая разница, – усмехнулся я и кинул мяч Карсону. – О, так ты не отрицаешь, – подхватил Карсон. Кажется, эти двое не собирались оставлять тему, но я все равно не желал рассказывать. Почему-то мне хотелось оставить все, что ее касалось, при себе. – Ну, точно же, члено-травма. – Мой член в ней не побывал, – я вскинул руки, словно защищаясь. – Все, довольны? – Он сказал «член», – заметил Олли Карсону. – Значит, что-то другое вполне мог вставить. Я закатил глаза. Хорошо, что тренер уже позвал нас на игру. Все узнают, когда я побываю внутри Джози. А пока – я просто давал ей то, в чем она нуждалась, и забирал у нее то, что желал. Я буду эгоистичен, завоюю ее доверие, а потом разрушу все, что успеет возникнуть между нами. Она меня возненавидит, и мне придется с этим жить. С ее ненавистью будет жить легче, чем с печалью Фрэнки. Но я прекрасно знал, какое дерьмо у меня в башке. Знал, что поступаю неправильно. Лукас поступил с Фрэнки гораздо хуже, чем просто использовал ее, но я не мог не заметить некоторых сходств в нашем поведении, и от этого внутри горело. В моем поведении не было ничего рационального. Я вообще был не в состоянии мыслить трезво с тех пор, как узнал, что сделал Лукас, но сейчас я не мог позволить себе здравый смысл. Если я как следует обо всем подумаю, то придется осмыслить и решения, и выбор, и последствия, с которыми столкнусь. И тогда я сдамся. Если буду слишком много думать о Джози, то откажусь от своего плана.