Она встала, поднялась по лестнице и прошла мимо отца, стараясь держаться от него подальше, точно корабль, обходящий рифы под спокойной морской гладью. Фердинанд Атлас остался сидеть на площадке. Вдруг он почувствовал руку на своем плече. Дочь, подойдя сзади, поцеловала его в щеку. Фердинанд закрыл глаза. Войдя к себе в комнату, Кротиха отодвинула штору, чтобы посмотреть на голубей. Они спали, прижавшись друг к другу. Девушка бросила одежду на пол рядом со стулом. Поставила пластинку на граммофон, накинула на раструб полотенце, чтобы приглушить звук. Поколебавшись, еще раз выглянула в окно, но все же легла в постель. В свою домашнюю постель! Это случалось с ней все чаще и чаще. Кротиха считала, что стареет: ведь она так долго спала только в гамаке на крыше. С пластинки лилась скрипичная музыка. Андрей ни разу не сказал, куда он ездил, где напал на тот след, о котором сообщил Владу. Она боялась, что он разыщет Ванго раньше нее. И в то же время боялась, что он вообще его не разыщет. Ведь если Андрей не выполнит этот приказ, Влад не оставит ему никаких шансов. Интересно, как все-таки выглядит семья Андрея там, в Москве? Какие они — его младший брат Костя, его сестра Зоя… Москва, несколько дней спустя, май 1936 г. — Хотите есть? Ведь вы еще не полдничали… Стояла прекрасная погода. Мадемуазель поднималась по ступенькам здания Главпочтамта, ведя детей за руки. Константин и Зоя были в школьной форме и в пальто. — Я зайду только на минутку. А потом пойдем в парк. Смотрите… Мадемуазель тревожно озиралась. Она говорила не переставая: — Смотрите, сколько их здесь, этих ступенек. Костя, подтяни брюки! Когда-то я сюда уже ходила. Вас еще и на свете не было. А сейчас хочу взглянуть, как все изменилось… Письмо она спрятала в кармане Зоиного пальто. Ей было стыдно использовать девочку в своих тайных целях. На ум приходили маленькие барабанщики, которых заставляли шагать впереди солдат, когда те шли в атаку. Вот уже полтора года Мадемуазель жила в семье Улановых, в квартире, находившейся под пристальным наблюдением. Похитители привезли ее в Москву прямо с Сицилии, так ничего и не объяснив. Войдя в огромный зал с десятками окошек, она остановилась: у нее перехватило дыхание. Она вспоминала, как очутилась здесь впервые, больше двадцати лет тому назад. Это событие перевернуло всю жизнь Мадемуазель и привело ее к Ванго. В те давние времена она учила французскому и английскому шестерых детей в одной петербургской семье. Но это продолжалось очень недолго, всего несколько месяцев. Она была молода, и ее безжалостно уволили, обвинив в намерении соблазнить отца семейства. Однажды вечером она просто-напросто приготовила для него ужин, поскольку все остальные, включая гувернанток и поваров, отбыли на лето в загородный дом. И особняк на берегу Невы пустовал. Супруга хозяина вернулась нежданно-негаданно и увидела на столе прибор, спиртовку, а на ней, в кастрюле, темно-коричневое варево с упоительным запахом. — Что это такое, Мадемуазель? — Это для хозяина. Он возвращается поздно. И никогда не ужинает. Дама повторила: — Что это такое? — Я подумала… Но хозяйка уже кричала во весь голос: — Что это такое? Из открытой кастрюли исходил волшебный аромат. Соус кипел и пузырился. На поверхность всплывали кусочки мяса. Иногда сквозняк колебал огонь спиртовки, и варево на миг вздымалось, издавая чмокающий звук поцелуя. Вокруг кастрюли витал белый пар. Несколькими веками раньше Мадемуазель сожгли бы на костре за такие изыски. Теперь же, в 1915 году, ее всего лишь выставили на улицу. А говядину по-бургундски выплеснули на цикламены в глубине сада. Сначала она села на поезд и поехала в Москву. И пришла на этот самый почтамт, чтобы известить о своем возвращении старую тетушку, единственную родственницу, оставшуюся у нее во Франции. Молоденький служащий в окошке продал ей марки и указал на почтовые ящики в другом конце зала. Расстроенная девушка прятала лицо в носовой платок. И тут к ней подошел Он. Появился, как по волшебству. На нем была суконная куртка и красный шейный платок. — Вы француженка? Мадемуазель не посмела ответить. Она еще не успела отправить письмо тетке, только наполовину всунула конверт в щель почтового ящика. — Я слышал, как вы говорили по-русски. — Да. — А вы знаете другие языки? — Да, еще несколько. Мужчина выглядел ее ровесником. Мадемуазель выпрямилась и гордо вскинула голову, стараясь отвлечь внимание собеседника от своих заплаканных глаз. Тем временем ее рука медленно вытянула конверт обратно из прорези. — Вы хотите получить работу? — спросил он. Она слегка отступила и быстрым движением поправила шляпку. — Почему вы спрашиваете? Эта осторожность стоила ей большого усилия: стоявший перед ней мужчина внушал абсолютное доверие. — Я ищу няню. — В Москве? — Нет, в другом месте. Я пока не знаю. Ребенок еще не родился. Его глаза заблестели. Мадемуазель надменно вздернула подбородок. Сначала она решила, что он подошел к ней с низменной целью. Но его открытая улыбка успокоила ее. — Мадемуазель, прошу вас, если вы согласны, следуйте за мной. — А вам не хочется задать мне еще какие-нибудь вопросы? Мы же совсем не знакомы. — Нет. Девушка сделала вид, что колеблется. Она знала, что парижанин, у которого она работала до Санкт-Петербурга, умер в прошлом году. И что там, на родине, ее никто не ждет. На дворе стоял 1915 год, и Франция уже много месяцев воевала с Германией. — Прошу вас, — сказал мужчина. Мадемуазель машинально положила в сумочку письмо тетке. Незнакомец взял ее чемодан. И они уехали на поезде в Одессу, а затем сели на пароход до Константинополя. Причалили они ночью. Мадемуазель не понимала, что с ней происходит. На берегу их ждали два матроса с фонарем. Длинная лодка доставила их из гавани к яхте, стоявшей на рейде. Внезапно мужчина жестом остановил гребцов и прислушался. Мадемуазель тоже уловила какие-то странные звуки. Сквозь плеск воды, стекавшей с поднятых весел, сквозь гул старого города с освещенной яхты до них донесся крик новорожденного младенца. Они переглянулись. Это был первый крик Ванго. И вот двадцать один год спустя взволнованная Мадемуазель вошла в зал того же почтамта, ведя за собой Костю и Зою и лелея безумную надежду, что сейчас перед ней опять возникнет человек с красным казацким платком на шее. Увы, мир стал совсем другим. И тайны в письме, которое она собиралась отослать, были предназначены уже не старой тетушке. — Марку для письма в Италию, — вполголоса сказала Мадемуазель. И снова направилась к большим почтовым ящикам, ожидавшим ее два десятилетия. По дороге сюда она сменила три трамвая, желая убедиться, что за ней не следят. Зоя, стоявшая справа, хныкала, жалуясь, что у нее болят ноги. Нагибаясь, Мадемуазель видела уголок конверта в кармане у девочки. Неужели это письмо когда-нибудь ляжет на стол добродушного доктора Базилио в домике между фиговым деревом и черной скалой на Эоловых островах? В конверте была коротенькая записка для самого Базилио и второй конверт — поменьше, но толще — на имя Ванго. Если он меня ищет, если Вы, доктор, его увидите, если он появится на острове, передайте ему эти пять страниц в прилагаемом конверте. Это очень важно. Там все, что я хотела бы рассказать ему лично. А Вы сами, Базилио, как поживаете? У меня все хорошо. Я воспитываю детей. Они очаровательны. Без них жизнь и вовсе была бы мне в тягость. Вот такие дела. Здесь уже наступила весна. Не знаю, Базилио, увидимся ли мы когда-нибудь, но я думаю о Вас. С тех пор как я далеко от дома, во мне что-то изменилось.