Ванго улыбался. — Что происходит теперь? — настаивала она. Но он не отвечал. Этель отвернулась от окна и подошла к мужчине за столиком. Он заснул над газетой, прижавшись щекой к фотографии, на которой подводная лодка таранила пакетбот. Девушка потушила его лампу и вышла из комнаты. Этель упрекала себя, что не поехала к Ванго раньше. Она хотела, чтобы у него было время разобраться в прошлом и однажды он вернулся к ней освобожденным. А пока безропотно ждала, вкладывая всю душу в ремонт маленького самолета, на котором разбились ее родители. Иногда ей казалось, что она сама придумала все грозившие ей опасности, чтобы как-то объяснить отсутствие Ванго. Стремясь защитить юношу, она перестала ему писать и попросила его о том же. Но каждое утро она вырывала из рук Мэри почту, втайне надеясь увидеть на конверте знакомый почерк. Этель спустилась по трапу и прошла мимо своей каюты. На нижней палубе царила гораздо более оживленная атмосфера. Крошечный бар еще работал. На диванчиках сидели трое мужчин и что-то обсуждали. Бармен нарезал лимоны. А за дверью повышенной прочности находилась знаменитая курительная комната площадью двадцать квадратных метров — самое востребованное помещение на этом воздушном судне. Этель вошла в курительную. Бармен Макс закрыл за ней дверь, которая обеспечивала небольшое избыточное давление в комнате[21]. Сквозь дымовую завесу она увидела десяток мужчин в глубоких креслах. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы различить в облаке дыма Жозефа Пюппе. Он сидел у окна и курил огромную сигару. Увидев Этель, Пюппе улыбнулся. — Вы курите? — спросил он, когда она подошла ближе. — Нет. Но здесь даже ковры курят. И действительно, Этель глотала дым, просто открывая рот. Пюппе украдкой следил за одним из охранников Вальпа, сидевшим У двери. — Значит, — спросил он, — ваш отец любит бокс? — Да, — ответила Этель. — А вы? — Я не знаю. Этель не хотела признаваться, что при одной мысли о боксе была готова заплакать: она вспоминала, как отец шепотом объяснял ей на ухо тактику противников. — Это не тот вид спорта, которым обычно увлекаются девочки, — заметил Пюппе. — Почему бы и нет. Кстати, я уже взрослая. Он взглянул на нее. — Что вы собираетесь делать в Нью-Йорке? — спросила Этель. — Понятия не имею. Он смотрел на охранника, который поднялся из кресла. — Никому не говорите, — продолжал Пюппе, — но я не знаю, что я тут делаю. Я выполняю просьбу друга. — Он здесь? — Надеюсь, что да. Я его еще не видел. Этель не удивилась. Она обожала тайны. — Где же он? — Не знаю. Может, прячется в рояле. Этель расхохоталась. Она не подозревала, что в эту самую минуту в пустом салоне наверху крышка рояля тихонько поднялась. Два глаза внимательно осмотрели зал. Никого. Крышка приоткрылась еще шире. Из рояля с трудом вылез человек. У него затекло все тело. Это был настройщик. — Тогда я понимаю, почему этот рояль так фальшивит, — сказала Этель в курительной. — А вы пробовали играть? Вам не следовало этого делать. Ведь молоточки бьют прямо по моему другу, когда кто-то стучит по клавишам. Жозеф Пюппе привстал. — Макс! Он сделал знак бармену. Тот подошел с подносом в руках. — Я о вас не забыл, — сказал он Пюппе. — Нет-нет, отдайте лучше мой бокал тому господину, который хочет уйти. И он указал на мужчину у двери. Бармен исполнил его просьбу. Этель увидела, как охранник, взяв бокал, снова уселся в кресло. — Я не хочу, чтобы этот тип шатался по коридорам, — прошептал Пюппе в ответ на вопросительный взгляд Этель. Этажом выше в пустом салоне настройщик осторожно закрывал крышку рояля. С четырех часов дня до двух ночи он, скрючившись, лежал внутри и читал молитвы, чтобы убить время. Тело ломило так, что он еле выпрямился. Затем, потянувшись, начал с хрустом разминать пальцы. У него были грубые руки садовника, а никак не пианиста. Это был Зефиро. За его спиной открылась дверь. — Месье? Он не обернулся. Какой-то мужчина с опухшим со сна лицом только что вышел из читальни. — Месье! — Что вам угодно? — отозвался Зефиро. — Мы уже прилетели? Зефиро обернулся. Человек держал в руке газету. — Сомневаюсь. Полет продлится три дня. — Это вы потушили мою лампу? — Нет. Вам бы следовало идти спать. — Где мы сейчас? Мужчина направился в другой конец салона. Зефиро тяжело вздохнул. В курительной Этель наконец присела. — Вы знаете кого-нибудь из пассажиров? — спросила она Пюппе. — Практически никого. Вы заметили тех двоих, которые притворяются, что не смотрят на вас? — Нет. — И вы не замечаете, что здесь все смотрят на вас? — Нет. — Женщина в курительной комнате — все равно что негр в немецком дирижабле. Это выглядит так же странно. Жозеф Пюппе разбудил любопытство Этель. Она слушала его очень внимательно. — Например, эти двое, которые смотрят на вас чаще других: я уже долго за ними наблюдаю. — И кто же они такие? — Представляются норвежцами. Она окинула их быстрым взглядом. Пюппе почти докурил сигару. — Вы хорошо знаете Норвегию? — спросил он. — Нет. — Я тоже. А жаль. Впрочем, и они не знают.