– Утырка, – прошептал выходящий из зала Динар, – мы тебя встретим! * * * – Утыррка не должна ходить одна, – вещал мой шенге, указывая дорогу, – город злой, помни! Мы бороздили просторы сумрачного леса впятером – я, шенге, Рхарге, который младший вождь и еще два орка. И все такие суровые и печальные. Я не хотела уходить от орков, а орки понимали, что я не смогу жить с ними всегда, в итоге все были раздраженные и сонные… Почему не выспались? Так до утра мы пели песни и доедали зажаренного на прощальный ужин кабана. Под утро кто-то из мохнато-волосатых приволок странный бурдюк, и вот тут-то началось. Все прикладывались к горловине, а затем начинали горланить песни в три раза громче. А мне выпить не дали! Папашка вообще спать выгнал, в приказном тоне, но уснуть на подрагивающей от их танцев земле было трудновато. Уснула, естественно, когда рассвело… И вот идем – трезвая я и шатающиеся они. – Утыррка, – шенге подзывает ближе и показывает муравейник, – яд, опасно. Интересно, чем это муравьишки опасные? Обычные такие насеко… о-о!.. Вообще-то странности во флоре и фауне Готмира я уже заметила, но вот чтобы мелкие муравьишки превратились в монстриков размером с мой мизинец, это жутко! – Шенге, – смотрю на папашку, – муравьи маленькие, вот, – показываю на свой ноготок, – а эти большие. Почему? – Купол, – орк указывает вверх, – зло! Солнечный свет – злой! Животные – злые! Как лаконично, но как понятно-то. – Смотри, – внезапно говорит папашка и достает флягу с сиропом – для меня взял, знает, что я сладкое люблю… Э-э-э, сироп же для меня, а он выливает! – Утыррка внимательно смотреть, – рычит папашка и тоненькой струйкой выливает на траву, словно что-то рисует, потом осторожно подходит и доливает до муравейника. Затем резко закрывает флягу и торопливо подходит к нам. – Утыррка смотреть! Смотрю! Ой-ой-ой! Муравьишки-монстры учуяли сладкий аромат и рванули на запах. А папашка, оказывается, цветочек нарисовал, и вот теперь контуры сего шедевра черные и шевелящиеся. – Утыррка, идти. Быстро идти! – приказал шенге, но в этом указании логика явно отсутствовала, потому что мы побежали. На этом веселье не закончилось. Орки, явно перепившие вчера, решили продолжить развлечение. В результате мы все долго метались по лесу в поисках норы какого-то бархара… Когда-то это существо было барсуком, теперь перед нами злобный монстр с красными глазками. Орки, с такими же красными с перепоя глазищами, начали дразнить зверюгу. Я сидела у папашки на плече, а злобный монстр рычал и огрызался и даже пытался напасть. В общем, мы снова убежали. Никогда в жизни мне еще не было так весело. Следующей жертвой черного орочьего юмора стали две змеи… Здоровенный Рхарге решил поразвлечься за их счет, для чего неосмотрительно напавшей на нас змеюке затолкал в пасть ее же собственный хвост и все это с булькающим хохотом прицельно бросил в воду… Почему прицельно? Так там был водный питон, который ошарашенно смотрел на этот круг, не понимая, как это можно съесть. Должна отметить, что змеюка, свернутая в бесконечную геометрическую фигуру, оказалась детенышем… От ее мамашки убегали уже не так весело, но зато не в пример резво. – Ш-шенге, – это я взмолилась, – хват-тит беж-жать! – Утыррка знать, – вот орки, что удивительно, даже не задыхаются, бегут так, словно стартовали минуту назад, – Ольве мстительны. Преследовать днями! Долго! Выжидать миг – и нападать! Ольве – это та самая змейка-мамашка. Я так поняла, что орки с перепою перепутали обычную ядовитую с этим лесным монстром, у которого зачатки разума имеются. И только к вечеру мои любимые волосатые чудовища решили сменить гнев на милость, то есть бег на шаг… – Шенге, – я, корячась на затекших ногах, пыталась ковылять следом, – забродивший сок – это плохо! – Шенге знать, – ответил папашка, – но шенге любить веселье. – Утыррка понимать, – пытаюсь ковылять быстрее, – но теперь болеть ноги… сильно болеть. – Утыррке тоже быть весело, – резонно подмечает папашка. – Спорить не буду, – сообщаю я и натыкаюсь на волосатую спину внезапно остановившегося орка. Выглядываю с опаской и замечаю костер впереди. – Люди из каменного города, – принюхавшись, сообщает самый волосатый из орков. – Там есть женщина, – так же принюхавшись, говорит Рхарге. – В кустах воины! – рычит мой шенге. Ничего так разведка у них! Орки еще несколько минут смотрят вдаль, потом шенге уверенно заявляет: – Злые люди! Женщина, что ждет, – кровь на ней! Злые люди, нельзя бить самку! – Воины в кустах – иной запах… Как Утыррка, значит, воины с ней приходить! – Рхарге выжидательно смотрит на папашку. – Утыррке нельзя ходить, – рычит Шенге. И тут до меня доходит… Динар! А кто же еще? Но женщина? – Идти близко и тихо, – заявляю я, – смотреть внимательно. Утыррка решать на месте! Папашка подхватывает меня и плавно взвивается на дерево. И я, наследная принцесса Оитлона, как мартышка, цепляюсь за его шею, пока папашка, хватаясь за ветви руками, следует к костру. Я перестаю дышать, когда мы оказываемся на дереве у самого костра, откуда не только видно, но и слышно все хорошо. Шенге пересаживает меня на ветку, тихо спрашивает: – Утыррка знать их? Я кивнула, разглядывая леди Райхо. Ее я знала хорошо по портрету, но ее сына лучше – мой личный секретарь, очень умный и способный. То, что именно она вышла с делегацией из Хорнасса, было не удивительно, удивительной была ее осанка… которой не было. Леди понуро сидела у костра, словно из ее позвоночника достали тот самый штырь, который когда-то позволял ей сохранять поистине королевское достоинство. – Утыррка не понимать, где лорд Райхо, – шепчу в мохнатое ухо, – Утыррка думать, что злой Динар захватить власть в Хорнассе, и это плохо. – Утыррка возвращаться назад, жить с шенге! Шенге кормить и заботиться! – выдает папашка. Я вспомнила стойбище, которое походило на военный лагерь, вспомнила, как там хорошо и как хорошо там кормят, но… я наследница Оитлона, в мое сознание с раннего детства вдалбливали заботу о народе и верность долгу. Сейчас, глядя на словно сломанную леди Райхо, я могла лишь представить себе, что творилось в некогда величественном Хорнассе. Впрочем, дело не только в сострадании, буду откровенна – вообще не в нем. Ведь Хорнасс был опорой влияния Оитлона в Готмире, и, если Динар захватил Хорнасс, значит, очень скоро медноволосый найдет возможность подчинить и город Гархан, и мы останемся без синей стали. – Утыррка идти в город, – задумчиво отвечаю я, – Утыррка бороться с Динаром. – Утыррка одна, – весомо подмечает папашка. – Утыррка должна, – тяжело вздыхаю, – Утыррка посмотреть и думать… но в городе. – Злые люди, – папашка недовольно рычит, – бить Утыррку, оскорблять. – Утыррка сильная, – настаиваю я. Папашка явно недоволен, но… в отличие от моего родного отца позволяет решать самой: – Утыррка быть в городе семь дней, потом приходить шенге и спасать! – Утырка ждать шенге! – радостно отвечаю я. – Утыррка глупая, но отважная! Шенге испытывать гордость! На том и порешили. Меня тем же странным путем вернули на землю. Папашка долго обнимал, не забывая давать указания… Указания были специфическими – умывайся и мой зубы, не тащи в рот всякую дрянь, тепло одевайся, сама из замка не выходи, это опасно, тут всякие зверушки водятся. Про зверушек тема отдельная, шенге и раньше рассказывал про многих, но теперь на добрых часа два классификацию видов устроил. И кто там сказал, что орки тупые? Да после лекции на тему флоры и фауны Готмира я была готова признать, что это именно я, наследница короны Оитлона, тупая примитивная самка! Радовало лишь одно – лекция вскоре завершилась. Не радовало другое – папашка прощался. Он крепко обнял, потом отошел, и меня по очереди обнимали все орки. Результат – боль в ребрах и слезы в глазах. Я никогда не была сентиментальной, как бы роль будущей правительницы ни располагала к сантиментам, но сейчас… Пожалуй, только рядом со своим шенге я поняла, что такое детство, которого у меня никогда не было. И, несмотря ни на что, уходить не хотелось, но… – Утыррка будет ждать, – я не выдержала и, подбежав, обняла шенге, – будет ждать сильно-сильно! – Шенге скучать, – орк обнял меня огромными лапами, словно добрый медведь. – Утыррка должна быть сильной. Семь дней, – он показал мне на пальцах. – И шенге приходить! Я кивнула, еще раз прижалась к огромной волосатой туше самого доброго из всех отцов и, не оборачиваясь потопала к костру, совсем не по-королевски вытирая слезы рукавом. Когда я вступила в круг света, меня уже ждали, видимо получив сообщение от тех, кто сидел в засаде в кустах. Некоторое время на поляне перед костром царила тишина – все же девица в меховых штанах с убранными в неровный хвост волосами резко контрастировала с наследной принцессой. Первой вспомнила о правилах этикета леди Райхо: – Ваше высочество, – леди присела в реверансе, – я рада приветствовать вас в землях Готмира. По законам жанра я была бы обязана с разбегу пасть в ее объятия, рыдая и сетуя на ужасную судьбу… но я никогда не любила мелодрамы. – Где лорд Райхо? – начала я с вопросов. Леди затряслась, упала на колени и, скрыв лицо руками, зарыдала. Убью Динара! Лично, сама! Искомый медноволосый, видимо досадуя на сорванное представление, мгновенно появился на поляне. – Утырка! – эта мразь смела иронизировать. – Рыжий! – не осталась в долгу я.