Трегир вместе с Лауром прошли в комнату. Ребята пододвинулись таким образом, что свободцы оказались разделены. Трегиру пришлось сидеть около Лыскова, а Лауру — около Риммы. В комнате появилось какое-то напряжение. — Ирмантас, сыграй нам что-нибудь на гитаре, а я подпою. — Анжелика понимала, что надо спасать ситуацию. Ирмантас расчехлил гитару. Анжелика, удобно усевшись на диване и подобрав под себя ноги, запела «Матушку». Она пела каким-то чужим низким грудным голосом. Сначала это была печальная русская песня. — Э, так ведь и уснуть можно, — проговорил Лысков. — Ирмантас, можно я? — он взял гитару из рук Ирмантаса и заиграл весёлую студенческую походную песню. Дальше гитару, как эстрадную палочку передавали по кругу. Дошла очередь и до Трегира. — Я спою народную анастасийскую балладу о любви. О том, как юноша увидел девушку и влюбился в неё. А она была очень гордой. Он поклялся верности и пошёл по миру, чтобы совершить подвиги и завоевать сердце красавицы. — передал он содержание песни, под аккомпанемент Лаура, запел на анастасийском языке. Этот чудный язык многие услышали впервые. На первый взгляд он был очень поход на английский, но в нём присутствовали вежливые формы обращения. Было в нём что-то и от французского, итальянского языков. — Странно, господин Трегир. Насколько мне известно, но в Анастасе существует запрет на использование национального языка, а Вы распеваете баллады. — Анжелика не могла удержаться от ехидства. — Не запрет. Запрет существовал в прошлом. Сейчас язык разрешён, но он просто многими позабыт. Население давно уже пользуется английским, за исключением формы ты — you и Вы — Vyou. Переводить обратно население на другой язык — программа длительная, да и не к чему. Кому надо — тот и так выучит. — Анжелика, спой свой «Разговор со звездой», — перебила их Люция — луноликая башкирочка. Анжелика взяла гитару, и, перебирая струны, запела. Её взгляд был устремлён в никуда. Казалось, что она сидела на том цветке, о котором пела, и беседовала со звездой, как хорошо с неба наблюдать за землёй. — Анжелика, а почему ты редко выступаешь с Вашим ансамблем. Твои аудиозаписи сборника «Разговор со звездой» подпольно расходятся по молодёжи. — спросил Ирмантас. Она улыбнулась, но вместо ответа предложила сдвинуть стол, и начать танцы. Веселье охватило всех и вся. И никто не знал, что ещё совсем скоро... 16. Разговор с Ирмантасом — Привет, — Анжелика открыла дверь и увидела на пороге Ирмантаса. Ирмантас — выглядел как типичный представитель европейских принцев — как охарактеризовала его Анжелика. Бледнокожий тонкокостный уже не мальчик, но ещё не юноша, со светлыми, как бы мелированными волосами, которые у основания казались прямыми, но слегка ниспадали мягкими мелкими локонами. Сколько не бились учителя с причёской Ирмантаса — всё было бесполезно. «Ну, понимаете, — говорил он, — если я коротко обстригусь, они же у меня как у пугала торчком будут. Ну не ложатся же они на плечи, ну до мочек ушей достают, так ведь красиво... У нас в Литве все так ходят. Это наша национальная черта» — беззастенчиво врал Ирмантас. Большие серые глубоко посаженные глаза чаще были какими-то задумчивыми, как будто жила в сердце парня тайная грусть. Над верхней губой уже стал пробиваться первый пушёк. Тонкие длинные пальцы, как это и полагалось музыкантам, завершали изящные кисти рук. — Анжелика, я поговорить пришёл... — Ирмантас переминался с ноги на ногу. — Ну, заходи, коли пришёл — Анжелика сделала шаг в сторону, как бы пропуская гостя. — А чего пришёл-то. Меня ведь и дома могло не оказаться. — Но ведь оказалась... Да мы сегодня в школе чуть повздорили с тобой, — объяснял Ирмантас, снимая полушубок и подавая его Анжеле. — Заходи в комнату, я сейчас, самовар только поставлю, а то уж больно холодно сегодня. И впрямь грядут крещенские морозы... — Анжелика включила самовар. Ирмантас с интересом посмотрел на рабочий стол, на котором лежала раскрытая тетрадь и учебник. — Ты делаешь уроки? — удивился он. — Да, а ты думаешь, что я никогда ничего не учу, а за меня отвечает Старик Хоттабыч? Да ты присаживайся, говорят, что в ногах правды нет. Ты поскучай немножко, хорошо? Сейчас чай закипит, а я пока домашнее задание доделаю, а то потом некогда будет. — Ладно, — Ирмантас взял в руки книжку Г. Медынского «Честь» — Интересно? — и увидев, что Анжелика утвердительно кивнула, стал читать. — Ну, говори, чего хотел? — спросила Анжелика, ставя на стол перед Ирмантасом кружку с чаем. Они уже перешли в комнату, где справляли день рождение. — Да вот, я всё думал над твоими словами. И мне кажется, что ты не права. — Постой, Ирмантас, может ты всё-таки скажешь мне, о чём идёт речь, или ты думаешь, что я в день дозированную норму слов выдаю? — Нет, я так не думаю. Просто мы сегодня поругались и вот я подумал... — А, так ты вот о чём, — Анжелика засмеялась. — Ну если бы я со всеми так ругалась, то тогда была бы самым миролюбивым человеком на земле. — Понимаешь, твоё поведение — это скорее поведение парня, а не девушки. Ты как бы это сказать, ну как «свой в доску». С тобой можно поспорить о джинсах и лошадях, подраться, но тебя нельзя проводить до дому... — Ирмантас запнулся. — Почему это нельзя. Пожалуйста, провожай. — Анжелика улыбнулась. — Да нет, ты не так всё поняла. Вот сегодня за тобой бегают ребята, а ты от них нос воротишь, и ты думаешь, они долго бегать будут. Ну зачем ты сегодня высмеяла да ещё при всех Толю? Он ведь от чистого сердца хотел. — Толю... — Анжелика задумалась. — понимаешь, Толя, он... ну как это выразиться... он разговаривает с девочкой как с грузчиком в магазине. А потом, Толя давно напрашивался. Понимаешь ли, он всегда старается задеть Таю. Ты ведь знаешь, что она не может за себя постоять... В общем, поэтому я его и высмеяла. А потом, почему он ходит в грязной рубашке. Неужели ему самому-то не противно. — Знаешь, по-моему, до тебя никто не замечал, в какой рубашке он ходит. — Может из ребят не замечал, но девчёнки давно уже шушукаются, что он рубашки меняет раз в неделю. В общем, он сам напросился. Может, это было и грубо, но я его один раз уже предупреждала, что если он не оставит Таю в покое, то ему мало не покажется. — Если уж говорить на чистоту, то мне не нравиться, что ты подсмеиваешься над всеми ребятами, которые пытаются на тебя смотреть. — По — моему, я не музейный экспонат, чтобы на меня смотреть. И вообще, каждый делает то, что считает нужным... — Понимаешь, ну мальчишки, они же тоже обидчивые, как и вы, девчёнки, и им тоже иногда хочется плакать. — Ирмантас, ты к чему это клонишь? — Анжелика сощурила глаза и слегка наклонила голову. — Я... я... я ни к чему не клоню, я от тебе думаю... — Думаешь? И днями и ночами? — Ну вот, ты опять... Ну как сказать, чтобы ты меня поняла?... Ирмантас замолчал. Анжелика испытующе посмотрела на него. — Ну, продолжай. Мне интересно. — Да, тебе интересно.... — Ирмантас встал, он направился к двери, — тебе всегда интересно, когда кто-то выходит из себя, когда тебя нельзя понять, когда ты недосегаема. — Да не горячись, ты. Ну не хотела я тебя обидеть. Только, давай, договоримся. Я такая — какая есть. Нравиться — не нравиться, но меня это устраивает. — Но меня, и многих мальчиков в нашем классе — нет... — Слушай, Ирмантас, а ты что, мне дружбу предлагаешь, так ведь я согласна. — Н-н-нет. Ну почему ты ставишь себя выше других? — Я выше? Вот ты, например, выше меня на 14 сантиметров. Ирмантас замолчал. Ему хотелось столько сказать, но после первого же слова он растерялся. Он не знал, как ей объяснить, что она нравиться ему, но он её боится. Ирмантас обернулся, беспомощно развёл руками, обвёл глазами комнату, как будто видел её в последний раз и вдруг его взгляд упал на букет орхидей. Тех бело-розовых ни в чём не повинных орхидей, которые так и стояли в целлофане, как их принесли. — Анжелика, ты не обидишься, если я тебе скажу одну вещь? — Ирмантас вернулся к столу. — Ну, пока что обижаешься только ты. — Мне кажется, что господин Трегир к тебе не ровно дышит... — он взглянул на свою собеседницу. Ему показалось, что Анжелика вздрогнула, как будто её ударило током. Но, может это только показалось. Она повернула голову в сторону орхидей, как будто ища ответа, потом на Ирмантаса и тихо произнесла. — Это кажется не только тебе. — А ты? — А я то уж как неровно... — она усмехнулась. — Прям задыхаюсь вся... — Но ведь он для тебя старый... — И... ты хочешь ему это сказать? — И потом, ты же советская девочка, а не какая-то там графиня... — Ты думаешь, он это не знает. — Но может ему надо это объяснить? — Кому и что надо объяснить? — неожиданно раздался голос Романа. — Роман? — удивилась Анжелика, — а ты как вошёл? — А мне Азамат открыл дверь, он как раз куда-то убегал, — ответил Роман, проходя в комнату. — Вот, сорванец, опять не показал мне как он сделал математику. Ну вечером ему достанется. — Так я не узнал, кому и что надо объяснять?