– Ты что, Ань? Сто долларов отдали, а толком не повеселились. Сейчас… – выуживает телефон из небольшой сумочки и читает сообщение, сразу приободряясь. – Нинель появилась. Пойдём к стойке. И мы протискиваемся между людьми, пробивая местечко у бара и дожидаясь подругу Дины. Та не заставляет себя ждать, появляясь в ярко-зелёном платье и на высоких каблуках. Она раза в три больше меня, но, кажется, пышная фигура её не смущает. Короткая, подобно Дининой стрижка добавляет изюминку, делая Нинель привлекательной. Уходим на танцпол, оставляя рыжую у стойки, и продолжаем веселье, пока не раздаётся крик, оказывающийся громче музыки, и толпа застывает. Спустя двадцать минут помещение медленно освобождается по приказу полиции, и все ползут к выходу. – Интересно, что случилось? – шепчет Нинель. – Уверена, что-то серьёзное, раз всех выгнали из клуба вечером в пятницу. В выходные здесь вздохнуть негде. – Поехали, девочки. Вряд ли мы попадём внутрь, – скулю, желая избавиться от высоких каблуков, которые напоминают истерзанным ногам, что три дня я шаталась по Москве. – Подожди, – шипит протрезвевшая Дина. – Я хочу посмотреть, в чём дело. Многие, как и мы, с интересом наблюдают за движениями полиции, не спешат покинуть территорию. Мы с девочками в первом зрительном ряду, и площадка как на ладони. Понимаем причины стремительного завершения вечера, когда из клуба выносят два тела в чёрных пакетах и кладут на каталки. Мужчина в форме подходит к одному из них и расстёгивает мешок. И я едва слышно охаю, потому что сразу вспоминаю одного из двух парней, направлявшихся в туалет после нас. Но меня охватывает паника, когда понимаю, что там же остался незнакомец со шрамом. Полицейский не сразу подходит ко второму телу, но, рассмотрев, кто в пакете, я облегчённо выдыхаю, потому что по непонятным причинам не желала бы увидеть мёртвым опасного мужчину, оставшегося в уборной. Странное и напрягающее чувство проходит, когда меня отпускает, и девчонки, наконец, соглашаются отправиться домой. – Вот же чёрт. – Подруга, скидывая туфли, направляется в ванную, чтобы бросить резкий комментарий, когда в отражении на неё смотрит девушка с помятым лицом и испорченным макияжем. – Прости, Ань. Неудобно вышло. Хотела развлечь тебя, а сама не рассчитала силы. – Всё в порядке. Это не последняя пятница, да и мы всегда можем найти развлечение не только в клубе. Ты как себя чувствуешь? – Лучше. После освобождения… – указывает на свой рот. – Мне показалось или в туалете ты с кем-то разговаривала? – Да. С мужчиной. Он был недоволен нашим присутствием, поэтому я поспешила утащить тебя. – Симпатичный? – лыбится она, отпивая большими глотками минералку. – Не рассмотрела. Не желаю признаваться, что изучала его с неподдельным интересом, увязнув в капкане тёмных глаз и напитываясь животным магнетизмом. Стряхиваю наваждение незнакомца со шрамом, напоминая себе, что такие мужчины не для меня. Они не подходят под определение «хороший мальчик», и, скорее, из серии папы и Гриши. От таких с детства мне было велено держаться как можно дальше, чтобы не заполнять нашу семью «сомнительными элементами». – О, смотри. – Дина тычет в меня телефоном и, взяв его в руки, я не сразу понимаю, на что должна смотреть. – Куда? – Вот же: «Два часа назад в клубе «Melta» был убит сын депутата Эдуарда Андросова. Макар Андросов – один из акционеров корпорации «Призма», занимающей добычей алмазов. Также был застрелен его друг Юрий Самаров, который, по сведению правоохранительных органов, всегда сопровождал Эдуарда. Возбуждено уголовное дело по статье 105 «Убийство». О, смотри, и фото уже кто-то выложил… Она открывает картинки, и мы рассматриваем два тела в кабинках того самого туалета. Сразу отмечаю особенность выстрелов: один в голову, один в сердце. И если Дина, далёкая от мира криминала, не понимает, что видит, то я могу сказать точно – заказ. Чисто, быстро и тихо, судя по тому, что в новости указывается: тела нашли не сразу. Зашёл и вышел, умело смешавшись с толпой. На секунду пролетает мысль о незнакомце, которую я сразу же отгоняю прочь, не желая вдаваться в подробности произошедшего и рассматривать мужчину со шрамом в качестве злодея. В атмосферу клуба он не вписывался, но кто знает, может, для таких имеются особые предложения для развлечений, которыми он и воспользовался? Для гостей ВИП-категории однозначно приготовлено нечто более привлекательное, чем скачущая под громкий бит толпа. – Хватит на это смотреть, – вырвав из рук Дины телефон, закрываю страницу. – Мы их не знаем. – Тебе их не жалко? – Мне жалко лишь тех, кто мне не безразличен. Если ты собираешься всю жизнь сочувствовать каждому встречному, сердца не хватит. В большинстве своём люди этого самого сочувствия не заслуживают, создавая сами себе проблемы. Причина может быть разной. – То есть если на твоём пути попадётся человек, который нуждается в помощи, ты не поможешь? – Дина сканирует пытливым взглядом, ожидая ответа, который, скорее всего, ей не понравится. – Если человек находится в безвыходной ситуации, которая требует вмешательства со стороны – да, если же на меня просто стремятся перекинуть вполне решаемые проблемы – нет. Папа мне всегда говорит: «Не бери больше, чем можешь унести – шея сломается». Чем старше я становлюсь, тем отчётливее понимаю, что он прав. У каждом из нас есть предел, после которого происходит надлом и помощь другому оказывается фатальной для тебя самого. – А мне всем хочется помочь. – Дина пожимает плечами и опускает глаза, чем цепляет мою крепко спящую совесть. – Не могу пройти мимо. – Дина, – присаживаюсь у ее ног и, поймав потускневший взгляд, продолжаю: – Я не говорю, что сострадать – это плохо, я лишь хочу донести, что не все этого заслуживают. Бывают люди, – мнусь, не зная, как объяснить то, чем делился отец, описывая своё прошлое и часть настоящего, – которых очень сложно назвать людьми. Я очень надеюсь, что тебе никогда не придётся столкнуться с такими, но если всё же так случится, что на твоём пути возникнет недостойный человек, надеюсь, ты примешь верное решение и оставишь его проблемы в стороне. – А что значит «сложно назвать людьми»? – Округлившиеся глаза просто кричат о непонимании озвученных мною образов. – Это те… кто совершает поступки, которые находятся за гранью твоего понимания. То, что делают эти люди, для тебя неприемлемо и несвойственно. Например, два парня, которых сегодня убили. Ты сострадаешь их убийце? – Нет, конечно! – недовольно фыркает, вскакивая со стула. – Он забрал жизнь. Неважно, в чём и перед кем провинились эти парни, но смерти они не заслуживали. «Не факт», – хочется ответить Дине, но я вовремя торможу себя, чтобы от моих слов не разнесло девственный мозг, который не примет того, что могу принять я. В нашей семье есть вещи, которые все принимают постфактум, как, например, история жизни отца и Гриши. – Вот об этом и говорю – не все достойны помощи. – Я тебя поняла, – кивает Дина, в глазах которой разливается облегчение. – Есть люди, которым ты можешь помочь, но не хочешь в силу собственных убеждений, так? – Если просто – да. Ещё проще: не всем требуется помощь. Иногда спасение утопающих – дело рук самих утопающих. – Вывод? – Простой – пора спать, – хохочу, силясь разрядить обстановку и вытащить Дину из того хаоса, в который она себя тщательно заталкивает. – Все умные беседы завтра, когда твой организм отойдёт от десятка шотов, а я придумаю ответ. Толкаю её в комнату, и уже через двадцать минут рядом слышится мерное посапывание, а подруга наконец, замолкает. Ворочаюсь, думая о разговоре с Диной и смысле сказанных мною слов. Пять лет назад Тасе пришлось сделать выбор, благодаря которому Гриша сейчас рядом. Я много раз прикидывала положение, в котором оказалась сестра, на себя, так и не дав однозначного ответа: а смогу ли я совершить столько усилий для одного человека? Ради семьи да, а ради кого-то постороннего? Но Яров уже тогда плотно засел в мыслях и сердце Таси, именно поэтому её действия были направлены на спасение дорогого ей человека. Ради Барни я вряд ли решилась бы поступиться своим благополучием, а кого-то более значимого в моей жизни не случится. С этой мыслью проваливаюсь в сон, в который нагло является незнакомец со шрамом, вызывая стойкое желание никогда больше с ним не встречаться. ____________________________________________ * опасно Глава 4 – Ань, ты уже проснулась? – Угу, – бурчу нечто неразборчивое, а сама не желаю даже открывать глаза. Мой организм сопротивляется, а ноги напоминают, что отдых не помешает. Может, сегодня сделать выходной и никуда не идти? Впереди ещё две с половиной недели, и один день ничего не решит. Хотя, по-моему, на сегодня было что-то запланировано… – Ты помнишь, что мы сегодня должны были лететь в Питер? – Дина садится на край кровати, дотрагиваясь до моего плеча и проверяя, слышу ли я вопрос. – Тут такое дело… не получится. Но ты можешь сама. К тому же ты сказала, что чувствуешь себя вполне комфортно, бродя в одиночестве по интересным местам. – Что случилось? – Тревога в голосе девушке заставляет разлепить глаза и повернуться. – Мама ногу сломала, – тяжело выдыхает, посматривая на телефон. – Запнулась, упала, и вот. Брат уехал в командировку, а его жена с грудным ребёнком одна. В общем, нужно поехать, решить вопрос с больницей и доставкой домой, костыли найти, быт организовать… Вот такая новость в первый день отгулов. Я не могу не поехать, – разводит руками, словно извиняется за то, что от неё самой не зависит. – Да брось, Дин. Вопросов нет, маме нужно помочь. А давай я с тобой? – приподнимаюсь на локтях, впитывая удивлённую реакцию Дины. – Тебе будет неинтересно: областной город, достаточно большой, но ничем особо не примечательный. Да и живём мы просто. – Просто не всегда плохо. Да и не хочется оставшееся время находиться одной. Пару-тройку дней понятно, но не всё время. Поеду с тобой, может, чем помогу. И не переживай за меня, развлечение я найду, – успокаиваю Дину. – Какой город? Она произносит название, и я тут же понимаю, что это соседняя область с той, что для меня под запретом. На минуту впадаю в панику, не желая ослушаться папу, но затем понимаю, что добровольно направляться в запретное место не стремлюсь, а значит, обещание не будет нарушено. – Бери билет и на меня тоже, – подскакиваю, направляясь в ванную. – Когда едем? – После обеда. Поезд идёт десять часов. Ночью будем там. – А самолёт? – высовываюсь, параллельно чищу зубы и понимаю, что не готова столько трястись в поезде. – Полтора часа. – Бери на самолёт. Я оплачу. Не хочу столько болтаться в дороге. – Ань, ты за клуб вчера заплатила, и сейчас… – мнётся Дина, но по глазам вижу, что она, как и я, не горит желанием потратить десять часов на дорогу. – Всё нормально. В средствах не стеснена и вполне могу позволить оплатить билеты себе и подруге, – указываю на неё зубной щёткой, подмигивая и немного поднимая настроение после негативной утренней новости. – Бронируй. Спустя два часа едем в аэропорт. По дороге звоню маме и сообщаю, что планы немного изменились и поездка в Санкт-Петербург отменяется. Молчу, что пункт назначения в опасной близости от неприятного для неё места. Меньше знает – крепче спит. И папа тоже. И пусть оставшееся время мне придётся провести в родном городе Дины, но я рада, что могу отправиться с ней и посетить незапланированные места. Неприятности исключены автоматически, как только мы покинули столицу. Так мне кажется сейчас. Но папа не устаёт повторять, что женщины семейства Островских притягивают проблемы независимо от их желания, ввязываясь в самые опасные авантюры. Лёгкий мандраж подначивает интуицию, кричащую об опасности этой поездки, но я в России знакома лишь с Диной, которая точно вполне обычная девушка, не имеющая связей с плохими людьми. Спустя время покидаем аэропорт, чтобы отправиться к ней, по пути заскочив в больницу и выяснив, что мама уже выписалась. Добралась с помощью соседского сына, который заботливо доставил женщину домой. – Женька хороший. – Дина стыдливо улыбается, пряча взгляд. – Учился на три класса старше меня. Был магнитом для девчонок всех возрастов. Всегда мне нравился… – потирает ладошки и поглядывает на таксиста, словно опасается, что он нас услышит. – А ты ему? – Не знаю, – пожимает плечами, отворачиваясь. – Какое-то время тусовались в одной компании, а потом разбежались. Затем он ушёл в армию, а я уехала в Москву. Мама говорит, что он пока свободен. – Вот и повод сделать его несвободным, – шепчу ей, подмигивая и толкая в плечо. – Мама болеет, помощь нужна. Об одном попроси, потом о другом… – Неудобно как-то… Да и как это будет выглядеть? К тому же у него, наверное, девчонок куча, а я рыжик и мелкая, смотреть не на что, – вздыхает, отворачиваясь и провожая взглядом картинки за окном. – Вот ты другое дело: высокая, эффектная, запоминающаяся. Одни синие глаза чего стоят! Никогда такого цвета не видела. Знаешь, сначала думала, что ты линзы носишь. – Глаза папины. У меня, Кости и Соньки. Только у Таси серые. Мамины. – Эх, повезло. А я невзрачное нечто.