— Да запросто, — улыбается он, и она начинает смеяться. Охранник уходит в клуб, а мы помогаем Ксюше присесть на невысокий заборчик. Она плачет, вытирает щеки, мы изо всех сил пытаемся успокоить. Обещаем, что ему достанется по заслугам, а она, в свою очередь, обязательно найдет достойного папу своему малышу и так далее и все в таком роде. Что тут еще скажешь? Трудно найти оригинальные утешения, когда ситуация до отвращения знакома и понятна. Мне так сильно ее жаль, что сама начинаю плакать. — Давай возьмем такси, отвезем тебя домой, — решительно предлагает Саша. Ксения кивает. Снимает с пальца кольцо. — Только верну ему это. Пусть подавится, сволочь. В пылу ссоры позабыла совсем, — всхлипывает покрасневшим носом. — Ну уж нет, я не позволю тебе зайти в бар и снова увидеть его с этой… после того, что они там делают… в туалете! — Сашу перекашивает от отвращения. Нас всех перекашивает. — Надеюсь, охранник появится вовремя — испортит им… момент. Мы смеемся, в красках представляя себе эту сцену. — Я не уеду, пока не верну кольцо, — упирается Ксения. — Пойду я, — зачем-то переключаю внимание на себя. Протягиваю руку. — Я засуну это кольцо ему в глотку, обещаю. Ксюша смеется сквозь слезы, мы тоже улыбаемся. — Я буду очень благодарна, — кротко говорит она. — Потом возвращайся, поедем все вместе ко мне. У этого ублюдка дома шикарнейший бар, распечатаем. Там есть бутылка виски стоимостью в состояние. Выпьете, что сможете, остальное выльем. О, у меня огромные планы на его рубашки и галстуки. — Отличная идея! — восклицает Саша. — У меня как раз выходной завтра. — А он нам ничего не сделает после этого? — беспокоится Василиса. — Не сделает, он слабак. Я думала, что такой по жизни, всегда делала скидку, а оказалось, его еще и на передок несет. Беременность тяжелая, нельзя сексом заниматься, вот он и… — она вытирает слезы. — Утром приползет просить прощения, вот увидите. Пойдемте, девочки. Пожалуйста, не оставляйте меня сейчас одну! Я вас очень прошу, не бросайте, — она паникует. — Я пас. Мне завтра на работу рано, — говорю я. — Езжайте, не ждите. Я запихаю ему кольцо куда-нибудь поглубже и домой. Потом расскажете, как все прошло. — Веро, ну ты чего! — стонет Поля. — Как мы без тебя? Ты нужна нам. — Я и так выпила сколько! Мне завтра с шести утра нужно быть на ногах. Все, девочки, увидимся. Как доберетесь, скиньте сообщение, чтобы я не волновалась. — И ты тоже. На этом расходимся. Подруги спешат в сторону парковки, я, сжав пальцы в кулаки, возвращаюсь в бар. Мне совсем не страшно. Нисколечки, хотя я прекрасно понимаю, что человеку, способному так низко поступить с собственной женой, ничего не стоит поднять руку на женщину. А я хоть и спортсменка в прошлом, но всего лишь фитнес-тренер, а не каратистка. Ладно, я просто с безопасного расстояния кину в него это кольцо, развернусь и убегу. Надеюсь, все поняли, что обещанное мною выше — шутка для поднятия боевого духа. Я по-прежнему вне себя от ярости! Потому что… черт, я ведь почти переспала с ним! Во снах — так раз десять, и была опасно близка к тому, чтобы сделать этот шаг наяву. Он мне подмигивал… несколько раз за последние пару недель. Тоже начал замечать внимательную соседку и не собирался скрывать этого. Впервые я поняла, что вышла из тени, когда развешивала белье на балконе, а он курил в одиночестве, внимательно за мной наблюдая. Растерявшись, я отвела глаза и отвернулась. А потом, следующим вечером, он помахал, когда целовал взасос девушку на кухонном подоконнике. Видимо, заметил, как жадно я на них пялюсь, доедая яблоко. Наши окна расположены напротив, а он так и не удосужился повесить занавески. Я испугалась, тут же спряталась за шторой, а он усмехнулся и помахал мне, но девушку увел вглубь квартиры. Боже, ну какой подонок! И какое счастье, что я узнала о том, что у него жена в положении, до того, как осуществила свою фантазию! Спасибо Господи! Иначе я бы сейчас себя возненавидела. И зареклась бы когда бы то ни было заниматься сексом в принципе. Прижимаю ладонь к груди, стараясь успокоиться. Нахмурившись, я решительно захожу в клуб. Музыка орет, освещение приглушенное, народ пьет и веселится, позабыв о недавней сцене. Подхожу к барной стойке. Клуб небольшой, с моего ракурса отлично проглядывается — нет ни Математика, ни охранника, ни блондинки. Озерский, судя по всему, до сих пор развлекается в туалете со своей… шлюхой. Теперь можно смело так называть мерзкую блондинку, она ведь знает, что он женат, и все равно согласилась на продолжение вечера! Нет, я не моралистка и не монашка, но женатые мужики всегда были и будут табу для меня. Этот мир точно сошел с ума. Я верну ему кольцо и больше никогда не посмотрю в окна напротив. Повешу вместо штор плотные жалюзи. Жду около получаса у барной стойки — они не появляются. Нет, конечно, столь долгий половой акт заслуживает похвалы и даже уважения, но когда ты этим занимаешься со своей девушкой, а не с проституткой в туалете клуба. В этот момент я оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на ту самую блондинку, что была с Математиком. Она уже в другой компании, и судя по всему — давненько хорошо проводит время без моего соседа. Сидит на диванчике второго этажа, болтает, как ни в чем не бывало. Поднимаюсь наверх. Соседа не видать. Странно, в клубе один выход, я бы его не пропустила. Или, может, он воспользовался запасным ходом? Обидно вот так угробить почти час времени напрасно. Пресловутое кольцо, символ теперь уже нарушения клятвы верности, все еще в моей руке. Некоторое время кручу его, разглядывая платиновый ободок, крупные брильянтики по периметру. Очень красивое, дорогущее. Жаль, что даже такое украшение не может послужить обещанием счастливого брака. На сотовый падает сообщение, что девочки успешно добрались до квартиры Ксении и уже вскрыли один из элитных напитков, я же по-прежнему торчу в дурацком баре, хотя меньше, чем через шесть часов мне нужно быть на утренней тренировке в фитнес-клубе. Делать нечего, подхожу к блондинке. Она, видимо, припомнив пощечину, отшатывается от меня, но я приветливо улыбаюсь и показываю руки — дескать, драться больше не намерена. Блондинка кивком спрашивает, что мне нужно. — Егор! — кричу ей в ухо, пытаясь переорать музыку, которая здесь слышится еще громче. — Где Егор? — А? А, этот. Понятия не имею, он прогнал меня и уперся бухать на третий этаж, там вип- столики. — Здесь есть вип-столики? Она оценивает меня презрительным взглядом и кивает. Ну что ж, надеюсь, меня туда пустят. Уехать домой вместе с кольцом кажется плохой идеей. Ксения хотела от него избавиться, а я — и подавно. Поднимаюсь выше, и, ожидаемо, натыкаюсь на сурового охранника. — Мне нужен Егор Озерский, — говорю я, понимая, что план «запихать кольцо поглубже» теряет актуальность, учитывая количество камер вокруг. Я просто положу кольцо перед ним и уйду, тем самым искупив вину за пошлые мысли в отношении этого мужчины. Мне нужна одна минута. Охранник долго не хочет даже смотреть в мою сторону, в конце концов оборачивается и вглядывается в зал за спиной. Я делаю то же самое, и нахожу сидящего за дальним столиком Егора. Один. Перед ним начатая бутылка с выпивкой. Он отрывает затуманенный взгляд от танцпола и поднимает его на нас, охранник разводит руками, дескать, что с ней делать? Егор таращит глаза и недвусмысленно качает головой, показывает руками блоки, дескать, гоните ее взашей. Вот черт. Я сжимаю ладони в умоляющем жесте, свожу брови домиком и он, после нескольких секунд колебаний, смилостивившись, кивает. И вот я в вип-зале. Музыка здесь намного тише, и я понимаю, что раз не могу позволить себе отвесить негодяю вторую пощечину, то вполне в состоянии хотя бы «убить» едким комментарием. Ну что ж, держись. За Ксюшу и за всех обманутых женщин. Выпрямив осанку и включив походку «от бедра» — а я достаточно для этого пьяна и зла — приближаюсь к негодяю. Егор смотрит на меня, ждет, что будет дальше. Ну до чего же симпатичный мужик! Полностью в моем вкусе. Лет двадцать семь-тридцать на вид, плечист и неплохо сложен. Взлохмаченная прическа и двухнедельная борода выглядят не слишком опрятно, но ему это идет, как ни странно. Глаза под темными густыми бровями внимательные, цепкие. На мгновение мне становится жаль, что я узнала о его штампе в паспорте до того, как решилась переспать с ним. Упущенные возможности добавляют тяжести ногам, я замедляю шаг, стискиваю губы, стараясь выглядеть строже. Он напряжен и насторожен. Ждет подвоха. Еще бы — щека, куда я ударила его, до сих пор румяная. И мне не должно быть за это стыдно. Оцениваю его высокомерным взглядом, сажусь напротив, закидываю ногу на ногу. Кладу кольцо на стол и передвигаю ему. Он его тут же берет, начинает вертеть в руках, пристально рассматривая. Смотрит на меня вопросительно. Мое сердце колотится, сейчас выскочит из груди. Сердце думает, что сегодня ночь высоких кардионагрузок. — Ксения больше не хочет тебя видеть, — меня тошнит от него. — Не сомневайся даже, в жизни все возвращается, такая шикарная девушка, как она, быстро найдет себе прекрасного мужчину и лучшего отца ребенку, а ты останешься один. Ее боль тебе вернется, вот увидишь. И никому не станет жаль, — я начинаю подниматься, чтобы уйти. — Хорошего вечера. В ответ ожидаю чего угодно: от оскорбления до удара, но никак не кивка. — Это не мой ребенок, — ошарашивает меня Озерский. — Жена моя, а вот ребенок не мой. — Я уже успела сделать шаг к двери, но оборачиваюсь. Он так и сидит в своем кресле, скрестил руки на груди. Пялится на меня исподлобья. Если бы он пытался флиртовать, как тогда, на балконе, или грубить, я бы ушла, не оглядываясь. Но эти слова были сказаны без единой эмоции. Математик перевел взгляд на столешницу из коричневого дерева. Он пьян, но не агрессивен. Честно говоря, трезвым выглядел намного опаснее. Ему все равно, стою я рядом или ушла. Я думаю, он даже не понял, что произнес эти слова вслух. Сорвалось то, что болталось на языке. Накопилось, он отпустил. И снова остался один на один со своими мыслями. — В смысле — у вас свободные отношения или что-то в этом роде? — Теперь да, куда уж деваться. — Почему ты думаешь, что не твой? — спрашиваю, замерев на месте. Просто развернись и уйди, почему ты продолжаешь стоять рядом и пялиться на него? Кажется, он тоже немало удивлен моей настырности. Наливает себе виски, голыми руками берет лед из вазочки и бросает в стакан, делает большой глоток. — Ну здравствуй еще раз, любопытная соседка, — говорит, улыбаясь. А глаза при этом грустные. — Откуда ты вообще знаешь Ксюху? Кажется, он тоже немало удивлен моей настырности. Наливает себе виски, голыми руками берет лед из вазочки и бросает в стакан, делает большой глоток. — Ну здравствуй еще раз, любопытная соседка, — говорит, улыбаясь. А глаза при этом грустные. — Откуда ты вообще знаешь Ксюху? — Я ее не знаю, она подруга Саши, а с Сашей мы вместе работали. — А, — он понимающе кивает, — то есть ты считаешь, что имеешь право читать мне нотации, несмотря на то, что мы даже не знакомы и ты не знаешь ни обо мне, ни о моей жене ровным счетом ничего? — склоняет голову набок. Слова «о моей жене» из его уст не должны ранить, но делают это. Математик слишком мне нравится, чтобы не ревновать даже после того, как я узнала о его подлости. Боже, я безнадежна, чувствую себя провинившейся и глупой. Отлично понимаю, что не должна здесь находиться. Он-то не знает, что сто раз отымел меня всевозможными способами в моих безумных снах, он не в курсе, что его поведение я восприняла как личное оскорбление, потому что мысленно… присвоила его себе. Топчусь на месте, а пора бы уходить. Глупо ведь получилось — они семья, ссорятся, мирятся… всякое бывает. То, что мы с Егором периодически переглядывались и ловили улыбки друг друга — совершенно ничего не значит, кроме того, что неправильная застройка районов, при которой дома расположены непозволительно близко друг к другу, разбивает сердца. Я почувствовала себя еще более неуютно. Не стоило вмешиваться. — Ладно, похрен, — внезапно говорит он бодро, — садись, выпей со мной. — Спасибо, конечно… Но я здесь не для этого. — Пожалуйста. Ты обязана составить мне компанию, учитывая, что часом раньше врезала мне по морде. Это… сближает людей, хотя и непонятно почему. — Подумаешь, маленькая пощечина, — я прикусываю губу, но присаживаюсь напротив него, — какие мы нежные. Одна минута. Я побуду в его компании ровно одну минуту, после чего незамедлительно отправлюсь домой. Он хитро улыбается. Ему нравится то, что я не сдаюсь в этой словесной перепалке. — Моя первая пощечина в жизни, надо это отметить. — Значит, до этого тебе везло? Девушки попадались робкие? — После меня им хотелось спать, а не драться. Вы с подругами испортили мне вечер, между прочим. — Извини, пожалуйста, — я закатываю глаза, и он смеется. Мне нравится его голос, он низкий, обволакивающий и кажется знакомым.