— Как ты догадался? — Ксюха близко? — He-а. В последнее время она не дает мне сосредоточиться. В студии я. — О, отлично. Может, подъедешь? Мы тут с пацанами решили поиграть в бильярд. Внезапно. — А кто за меня сделает работу? — Например, ты, который встанет пораньше и все успеет? — А, ладно, сча подумаю. Сбрасываю вызов, выхожу на балкон и разворачиваю свой ватман с яркой надписью черными буквами на желтом фоне: «ИНу покажи сиськи!!» Вероника целую секунду пораженно смотрит на меня с балкона напротив, я начинаю беспокоиться, не переборщил ли, но она вдруг сгибается пополам. А когда выпрямляется, я вижу, что она хохочет. Заливисто, заразительно, в полный голос. Вытирает пальцами уголки глаз. Воодушевившись и зажав сигарету между губ, я прикрепляю скотчем плакат к окну, затем жалобно смотрю на соседку, сведя ладони в умоляющем жесте. «Неужели не осталось ни одного порно, которого ты еще не видел?» — пишет она мне в вотсаппе. «He-а. Чета медленно его снимают». Она улыбается, когда читает это сообщение. Пишет в ответ. Пишет и пишет, стирает, снова пишет. «Ну же, — отправляю ей, — смелее». Она показывает мне язык. Я поглядываю на нее в маленький бинокль, который раздобыл специально для этих целей. Наши балконы расположены близко, но не настолько, чтобы досконально улавливать мимику. А мне же интересно. «Что тебе от меня надо, Егор? Только честно». Тыкаю пальцем на плакат, смотрю на нее, как на недалекую. Она закатывает глаза. Ну же, девочка, знаю, что ты смелая и безбашенная, и что ты сделаешь это. Давай, не стесняйся. На улице тепло, не замерзнешь, тем более — это будет вызов, а что в нем плохого? Вероника, давай бунтовать вместе? Передо мной не стыдно. «С какой вообще стати мне это делать?» «С той самой, что мы друзья. И ты обещала меня поддерживать». «Мы разный смысл вкладываем в слово «поддержка». «Ну, пожалуйста. Ты согласилась со мной дружить при условии, что я не стану больше изменять жене. Я держу слово. Но я., на пределе. Как друг, ты обязана поднять мне настроение». «Егор, прошло четыре дня!» «Очень несчастных и грустных четыре дня». Делаю несколько сильных затяжек, а сам держу телефон наготове. «Пожалуйста. Я погибаю, Вероника», — отправляю ей и включаю камеру. «Да ну тебя», — присылает она мне смайл «рукалоб». После чего поворачивается спиной и стягивает майку. Без лифчика! Эта девочка сумасшедшая, честно говоря, я от ее смелости и непредсказуемости в диком восторге. Она показывает палец, два пальца. Три. У меня пот выступает на лбу от напряжения. Вероника резко поворачивается. Я щелкаю ее на телефон, в следующее мгновение она приседает, пряча от меня красоту за бортиком балкона. А я жадно всматриваюсь в экран мобильного, торопливо увеличивая изображение. Фотка получилась, еще как! Еще какая! Вот только один минус — Вероника показала грудь, но спрятала лицо за книгу «Преступление и наказание». Федор Михайлович хмуро смотрит на меня с обложки, причем так, словно осуждает. Вот не надо ля-ля, дорогой гений, в моем возрасте вы еще и не так отжигали. «Ты фотографировал на телефон! — Вероника присылает мне сообщение с разъяренными смайлами. — Такого уговора не было!» «Егор, перестань пялиться в телефон!» «Егор, подними на меня глаза! Как тебе не стыдно!» Не отрывая глаз от телефона, я показываю ей большой палец, облизываю губы. Затем делаю вид, что облизываю экран сотового. Она присылает мне: «Ты даже не стараешься казаться лучше». «Отличные сисечки», — отвечаю ей, снимаю плакат, разворачиваюсь и ухожу в комнату. «Эй, ты куда пошел?» «Ты чем там занимаешься?» «Егор, ты мерзкий человек». «Спасибо, ты настоящий друг», — отвечаю ей. Размышляю секунду и добавляю: «если понадобится моя «поддержка», пиши, не стесняйся». «Даже не сомневаюсь, ты только рад будешь». Вероника забавная. Так сложилось, что о ней я не знаю практически ничего, кроме имени, адреса и веса — действительно ведь тащил на руках. Зачем, правда, не помню, накурился до такой степени, что не соображал, что делаю. Но в то же время она — единственная, кто знает, что на самом деле творится в моей жизни, и действительно поддерживает меня. Когда мне скучно, я начинаю подкалывать ее, и обычно она ведется! Не знаю, надолго ли хватит нашей эдакой дружбы, но, наверное, такой человек мне сейчас не помешает. Готовый выслушать. Пара слов, чтобы лучше понимать масштаб проблемы. С Ксюхиным братом Колькой мы крепко дружим много лет, у меня нет компании, в которую он не был бы вхож, и у него — аналогично. Мы росли вместе, жили в соседних подъездах, ходили в один класс. Когда я начал встречаться с Ксюшей, он предупредил: обижу ее — он меня уроет. Наши мамы тоже неплохо ладят, часто созваниваются, отцы вместе работают. Оно и понятно — много лет соседи, дружим семьями. Однажды правда погубит огромное количество связей, выстроенных десятилетиями. Все очень, очень непросто. Иногда мне даже страшно. Немного. А потом я представляю свою маленькую девочку под каким-то мужиком, и меня кроет. Ослепляет. И я готов разорвать свой ошейник и вцепиться в глотку тому, кто окажется поблизости. Ваш ММ Веро Помогать искренне и безвозмездно — дело хорошее. Но у помощи есть и вторая, темная сторона, на которой живут ненавязчивость и уместность, поэтому я никогда не пишу ему первой, хотя иногда хочется. На сообщения отвечаю быстро, а присылает он мне их — часто. Ерунду всякую, конечно, Математик в своем репертуаре. Анекдоты дурацкие отправляет, где только берет? Задает недопустимые вопросы, которые игнорирую. Сам же на них остроумно, по его мнению, отвечает. Иногда поделится геометрической задачей… угораздило же меня тогда признаться, что он похож на мою первую любовь! Платоническую, разумеется. Ему скучно, ну и мне хоть какое-то развлечение. Его голос продолжает терзать меня, но я никак не могу вспомнить, где слышала его раньше. Однажды ночью проскользнула мысль, что реинкарнация существует и я знала Егора в прошлой жизни, отсюда мгновенная беспочвенная симпатия и ощущение, что мы давно знакомы. Круто, не правда ли? Лучше никому не рассказывать, о чем размышляешь во время бессонницы. Когда он ночует не в квартире напротив, я задаюсь вопросом, помирились ли они с женой? Мне кажется, их воссоединение — вопрос времени. Из семьи уйти не так-то просто, тем более, у Егора куча прочих сложностей, связанных с браком. Не знаю наверняка, но вроде бы он работает с Ксюшиным отцом или что-то в этом роде. Он мало рассказывает о себе, практически не спрашивает обо мне. Вообще не понимаю, зачем мы продолжаем общаться. Для себя я определила точно — на его подоконнике нет и никогда не будет местечка для моей пятой точки, поэтому каждый мой день начинается с мысли: «больше он не напишет, и ладно, я знала, что так будет», — умываюсь, собираюсь на работу. А на работе мне есть чем заняться. Есть черные полосы, есть белые, но моя нынешняя — как будто в крапинку! Вроде бы и успех, если посмотреть на размер заработной платы и довольно высокий уровень ответственности, но и провал одновременно по всем фронтам. Я снова вернулась к тому, с чего начала. Оказалась в том самом месте, с которого несколько лет назад всей душой, всем сердцем мечтала вырваться. Я даже с подругами не могу поделиться! Они у меня слишком суеверные, боюсь, не примут подобного повышения. Провал школьных выпускных экзаменов перечеркнул планы на поступление, я осталась дома на целый год ждать следующей возможности, а чтобы не терять время, приняла предложение дяди помочь ему в бизнесе и устроилась в его бюро ритуальных услуг, параллельно учась на курсах фитнес-инструктора, мечтая поскорее убраться отсюда подальше. В семнадцать лет девушка меньше всего на свете хочет хоронить людей. Я мечтала о беззаботной, яркой студенческой жизни, трудных сессиях и жарких романах с одногруппниками. А затем, после выпуска, я бы работала в офисе на молодого симпатичного начальника, который бы души во мне не чаял, носила бы узкие юбки и черные туфли на каблуках, сидела с умным видом за компьютером и улыбалась сложным шуткам коллег. В этом направлении я упорно двигалась год за годом, но месяц назад дядя сильно заболел, слег, а я как раз потеряла работу. И ситуация повторилась. Прошло семь лет, а я снова здесь, в этом печальном зале, делаю все необходимое для тех, кто потерял любимых. Я больше не помощница, а хозяйка, у которой три человека в подчинении, а также на чьей шее бухгалтерия и строгие указания дяди, как не завалить дело всей его жизни. Я ни за что на свете не хотела сюда возвращаться, но родные уговорили. Глупо отказываться от блестящего дохода, и дяде помочь нужно — у него больше никого нет, кому можно довериться. Опыт у меня имеется, а возможность альтернативной занятости на данный момент — отсутствует. И все бы ничего, недавно в помещении сделали ремонт: перекрасили стены, закупили новые стенды, переделали вывеску, сделав ее… хм, современнее. Дядя повесил кондиционер, за окном жара, а у меня тут прохладно и свежо, свет приглушенный, много красивой ткани… люди приходят разные — кто-то только кивает, кто-то торгуется или начинает спорить. Я стараюсь со всеми найти общий язык, да от меня и требуется не так много. Делаю работу, которую кто-то должен делать, и мои клиенты это понимают. Никакого кипиша, размеренная жизнь, непрерывный поток посетителей. Я бы ни за что на свете не стала жаловаться, если бы не… ..Не появился один тип. Старый знакомый. Честно говоря, я едва не рванула в соседний зал прятаться в одном из новеньких гробов, простите за черный юмор, когда увидела около своего стола Августа Рихардовича. Происходящее поистине ужасно. Я замерла, узнала с полувзгляда, и от шока забыла, что сильно изменилась с нашей последней встречи. ..Мне снова семнадцать. Я расстроена и считаю себя полнейшей неудачницей, вечерами вожу бритвочкой по запястью, как бы проверяя — смогу или нет. Стыдно смотреть в глаза маме. Стыдно выходить из дома и вообще существовать. Провалила экзамены, написала математику на два, в аттестате натянули тройку, но слухи разлетелись моментально. Едва закончила школу, безнадежная, одна из худших. Позор школы. Прогоняю видение, флешбеки мне сейчас точно ни к чему. Август Рихардович, которому сейчас под сорок, выглядит представительно и добродушно, но в душе… худший человек из всех, с кем мне доводилось знакомиться. Он был одним из первых дядиных клиентов, когда я только приступила к работе. Пришел одним жарким июльским денечком, строил глазки, источал комплименты. Его сладостные речи проносились вокруг меня, как вагоны бесконечного поезда. Успевай считать! В раннем детстве я думала, что некоторые поезда не имеют завершенности, они зациклены, к последнему вагону прицеплен первый. Мы так редко и так быстро проезжали мимо единственных путей в нашем районе, что я ни разу не видела, как заканчивается поезд, не смотрела ему вслед. Но на свете абсолютно все заканчивается, и это, честно говоря, лучшие новости пятилетки. Август скупал все самое дорогое, не жалея денег В общем, произвел впечатление на подростка. Оформлением занимался дядя, я только помогала принеси-подай. И в то время мне не много нужно было — капельку внимания и намек на то, что я особенная. Август заверил, что помогает другу устраивать похороны бабушки, я тогда подумала — какой благородный. Навешал мне лапши на уши, заставил чувствовать себя красивой, а я бросилась на этот поезд, закрыв глаза и распахнув душу. Представьте только, все подруги-одноклассницы наслаждались студенческой жизнью, а я здесь… одна… в этом мрачном месте. А потом выяснилось, что Август хоронил супругу. Свою. Я думала, умру от стыда, когда правда прояснилась, причем разоблачение произошло публично! Наш поцелуй застукали родители усопшей, которые пришли вносить деньги за памятник! Подняли скандал, дядя тогда чуть не выставил меня на улицу. Никогда не забуду, как плакала мама, причитая, что я наследую ее судьбу. Август же, получив, что хотел, бесследно пропал, оставив меня один на один с ощущением брезгливости по отношению к себе. Но я справилась с этим. Пусть не сразу, но сумела вернуть веру в себя и в свои способности. На следующий год поступила в колледж, параллельно работала фитнес-инструктором, помогала маме. У нее, кроме меня, никого нет, и подвести ее я не имею никакого права. Мамочка всю жизнь работала, чтобы поставить меня на ноги, и для меня нет большей радости, чем видеть ее улыбку. А когда я согласилась снова взять на себя этот бизнес, она не только улыбалась — мамуля хлопала в ладоши! И вот этот тип появился снова, уточнил о скидке, как постоянному клиенту. Подмигивал и требовал те же бонусы, что были ему предоставлены в прошлый раз. Когда я увидела его насмешливое выражение лица, то потребовала немедленно выметаться вон! Но он позвонил дяде, и тот заставил меня подчиниться. Этот человек вновь не сожалел об утрате уже второй жены, пытался подкатывать. Когда я узнала о цели его визита, испугалась по-настоящему. Даже Сережа, мой помощник и художник по совместительству, заметил, что со мной что-то не так, подошел ближе, встал позади, скрестив руки и прошептал: «Ты окей?». Ничуть не удивлюсь, если Август имел какое-то отношение к своему очередному вдовству. Мне, конечно, уже не семнадцать, я смогла поставить его на место ледяным профессиональным тоном, но он… продолжал отпускать свои шуточки и намеки, и это было невыносимо. Мои руки стали ледяными, вспотели. Если пошлые глупости Озерского казались безобидными шалостями, которые можно прекратить в любой момент, Август задавил меня вниманием, не давая возможности избежать этого. Если бы у меня был старший брат или муж, я бы позвонила кому-то из них немедленно. Обоим сразу. На следующий день после оформления заказа, Август пришел снова и объявил, что похороны переносятся. Появилось подозрение, что жена была убита, и запросили какие-то дополнительные исследования. После этого находиться с ним в одном помещении стало и вовсе невыносимо.