Вытянув шею, Маша прижимается своими губами к моим, и поскольку игры со “связанными руками” не объявлялись открытыми, сжимаю свободной ее плечи, притягивая к себе. Вжавшись в меня, она обнимает мою талию. Это самый тесный взаимный контакт наших тел с момента первой встречи, и чтобы до него дозреть, ей потребовалось двое суток с нашей последней встречи. Двое суток с тех пор, как она сделала мне минет, а потом предложила выпить чая, так боясь, что я решу поменять нас местами. Я не беру инициативу в этом поцелуе. Умышленно и скотски, ведь знаю — Маша привыкла к тому, что обычно инициатива за мной. Я мужчина, и я могу понять, когда женщина предпочитает быть ведомой, но сейчас я хочу ее инициативы. Она это умеет. Уверен. Ее мягкие губы становятся требовательнее по мере того, как пытаются расшевелить мои. Сквозь этот поцелуй я улыбаюсь, и Маша это чувствует. Отдернув голову, смотрит на меня затуманенными глазами с той самой кошачьей пристальностью. Склоняюсь ниже, предлагая сделать еще одну попытку. Выдохнув, выпутывает руки из моего пальто и обнимает ими мою шею. Опять улыбаюсь, слегка опасаясь того, что она даст мне в нос. Вместо этого гладит языком мои губы и кусает, запуская пальцы мне в волосы. Рычание мотора проезжающей мимо машины встряхивает нас обоих. Бросив взгляд на проезжающий мимо внедорожник, выпускаю Машины плечи, и она прижимается ими к двери машины, возвращаясь на место. К ее губам прилила кровь, делая их чертовски яркими. Смотрит на меня в упор, облизывая их и прикусывая. — Я уезжаю по делам, — говорю, захватывая пальцами маленький подбородок. — Мы можем сменить обстановку, я дам тебе ключ от своего номера. Хочу, чтобы ты была там, когда я вернусь. — Когда ты вернешься? — Завтра вечером. — Я думала, мы договорились на субботу. Я совсем не против упорядоченности и стабильности в некоторых вопросах, но в этом случае, уверен, все рамки просто слетят к чертям, потому, что я рамок не хочу и потому, что они нам не подходят. — Ничего не мешает нам передумать. Так что? — Я… не против… Порывшись в кармане, достаю оттуда ключ-карту и вкладываю в карман Машиного пальто. Посмотрев по сторонам, снова возвращаю глаза к ее лицу и говорю: — Я подтолкну тебя. Когда въедешь в колею, не останавливайся. На выезде поверни направо, в сторону движения, иначе опять застрянешь. Держись главных улиц. И лучше поезжай домой, сегодня хреновый день для прогулок на машинах с маленьким дорожным просветом. Выслушав меня, бормочет: — Тогда отойди. Оттолкнувшись от крыши “Мерседеса”, достаю из снега воткнутую в него лопату и складываю пополам, после чего вручаю Маше. Бросив походный инвентарь на коврик за водительским сиденьем, открывает переднюю дверь, говоря: — Пока? — Пока, — отвечаю, постучав ботинком по заднему колесу. Глава 24 Маша Подхватывая ручки лежащих в багажнике магазинных пакетов, слушаю своего племянника, который убедительно сообщает: — Мать привет передавала. Я верю в это с трудом, но сегодня Степа явно поставил перед собой цель наладить со мной испорченные отношения, так что старается говорить что-то “правильное”. По крайней мере, на его взгляд. Правда, все эти попытки сгладить между нами углы ощущаются так, будто это нужно мне, а не нам обоим. Я знаю, что им движет финансовая зависимость от меня, если бы не это, его бы здесь и близко не было, но, как бы то ни было, мы родственники. Каким бы неблагодарным мой племянник ни был, мы семья, а значит, близкие люди, поэтому я иду ему навстречу, ведь из нас двоих старшая я. — Ей тоже привет, — говорю, закрывая багажник. Степа топчется рядом, держа в руках маленький букет цветов — запоздалый подарок на мой день рождения, который он притащил после своего звонка и просьбы встретиться. У него немного помятый вид, будто он всю ночь веселился, в целом же выглядит бодро. — Так… откуда тачка? — кивает на мою машину, окидывая ее взглядом в десятый раз. — Из салона, — отвечаю, используя излюбленную манеру Кирилла Мельника, то есть ухожу от ответа. Усмехнувшись, Степа смотрит на меня исподлобья. Мне все равно, что мой племянник думает. Каким бы образом я не объяснила появление у меня этой машины, моя сестра все равно выкрутила бы все наизнанку и вложила бы в его голову в этой искаженной уродливой форме. Ей не хватит никакого жизненного опыта и воображения, чтобы представить, как обстоят дела на самом деле. Я бы не хотела, чтобы она знала. Чтобы знал хоть кто-то. Это наш личный с моим инопланетянином “анекдот”, в котором все перевернуто с ног на голову. — Блин… — тянет племянник. — Ну это шик. Просто бомба. Дай прокатиться… — произносит, делая немного жалостливый голос, но выходит не очень, ведь просить Степа не умеет. Он умеет только брать, причем не отвечая благодарностью на благодарность. Мне приходится задрать подбородок, чтобы смотреть ему в лицо. — Степа, ты уже прокатился, — напоминаю об арендованном “БМВ”, который умудрился поцарапать. — Скажи спасибо, что ущерб покрыла страховка, иначе ты распрощался бы со своей съемной квартирой. — Че ты так морозишься? — показательно негодует. — Да там царапина была полпальца! Че ты взъелась, фигня же. Игнорируя это сильное преуменьшение повреждений, говорю: — И тем не менее, я просила тебя быть осторожным. У тебя хоть какая-то ответственность должна быть? — Да это вообще не моя вина! Случайность. Что мне теперь, всю жизнь расплачиваться? Ну, я извиняюсь, не хотел! — Отличные извинения, — бормочу себе под нос. — Ну дай прокатиться. Я вечером пригоню назад. Это же пушка, я в такой тачке даже не сидел никогда. Делаю глубокий вдох носом, глядя на машину, которая еще ни разу даже мойку не посещала. Дороги в городе привели в относительный порядок. В сравнении с тем, что творилось на них вчера, ситуацию можно назвать не такой смертельной. Двор моего дома вычищен подчистую, техника прямо сейчас вывозит за ворота снег. Я колеблюсь, сжимая в кармане брелок. Чувствуя мою слабину, Степа давит: — Блин, ну пожалуйста. Я же ее не подарить прошу. Его водительским правам всего год, но катался на машине отца мой племянник с пеленок. Даже не имея прав, разъезжал по поселку в домашних тапочках. — Куда ты поедешь? — спрашиваю, переводя на него глаза. — Да никуда. По городу покуражусь и все, — указывает рукой куда-то мне за спину. Бросив взгляд на “Мерседес”, я сомневаюсь еще пару секунд. Сердце сжимается в каком-то надуманном волнении, но я гоню его прочь. Я ненавижу себя накручивать. Это изнашивает нервы, а они у меня и так ни к черту. — Оставишь ключи у охраны, — киваю на вход в свой подъезд. — Меня вечером не будет. Никаких штрафов. Никаких превышений скорости… — предупреждаю вкрадчиво. — Ю-ху! — Степа радуется, как ребенок. Улыбается, и на его щеках появляются ямочки. Отдаю ему ключи, он вручает мне букет. Минуту спустя смотрю вслед своей машине, теребя пуговицу куртки. Машина покидает двор через открывшиеся створки кованых ворот, и я разворачиваюсь к подъездной двери не раньше, чем задний бампер скрывается за поворотом дороги. Три часа спустя, сидя на заднем сидении такси, я в третий раз перечитываю пришедшее в обед сообщение и кусаю изнутри щеку, ведь в каждом слове нахожу его… “Буду в городе в районе девяти, если что-то изменится, напишу. Если захочешь что-то заказать в ресторане, пусть запишут на счет номера. До вечера.” Разумеется, на счет номера. Мой инопланетянин не страдает жадностью. Я могу это утверждать, хоть и знакома с его отношением к деньгам очень поверхностно. Закрыв глаза, откидываю голову назад, чувствуя небольшой дискомфорт от того, что под платьем на мне чулки и маленькие стринги, то есть практически голая задница, и в непрогретом салоне такси это ощущается очень даже. Я не знаю, куда Кирилл отправился, наверное, мне лучше ничего не знать. Может быть, говоря “дела” он имеет в виду свою жену? Эти мысли крутятся в голове весь день и портят мне настроение, но не меняют того факта, что я хочу его увидеть… очень сильно…