– Не важно, София, прошу, давай забудем это, ты ничего не видела, я сама разберусь. Я была в ужасе: неужели синьор Паоло бьет её или же это Диего? – Элиза, это кто-то из семьи? – Нет, – резко ответила она. – Нет, София, они бы не сделали такое. Просто забудь, ладно? Я разберусь. Я покачала головой: – Хорошо, если ты так настаиваешь, но я дам тебе совет, Элиза: не молчи, если тебя обижают или принуждают к чему-то, прошу, расскажи мне – и я тебе помогу, моя семья обязательно поможет. – Ещё раз спасибо, но не стоит. Давай уже вернёмся. Я ещё раз посмотрела на неё: – Конечно, если ты этого хочешь. Мы спустились вниз, и Диего, улыбаясь, обнял свою сестру, Элиза улыбнулась ему в ответ. Он точно не мог этого сделать, отношения между ними, похоже, действительно хорошие. Кто же причинил ей этот вред? После того как мы проводили гостей, я поднялась наверх и уложила Доменико спать. Я тихо сидела возле кровати брата, его смешная пижама с монстрами уже была мала ему, но он так любил её, что не мог с ней расстаться. Я чувствовала, как по моим щекам текут слёзы – так же я выросла из этого дома и должна была его покинуть, будто мой дом и моя комната мне стали малы. Было слишком больно прощаться со своими любимыми вещами и маминой комнатой, но особенно я не хотела расставаться с Доменико. Мои глаза уже горели от слёз, почему я не могу остаться здесь навсегда или хотя бы пока он не подрастёт, почему девушек выдают замуж против их воли? Послышались тихие шаги сзади, и в комнату вошла Виктория. Она оценивающе посмотрела на меня. Я вытерла слёзы и встала, чтобы уйти, но она взяла меня за руку: – Ты бы могла не соглашаться на этот союз, Альфредо мог бы подождать. Я отдернула руку: – Какая тебе разница? Ты будешь только рада моему уходу, дом полностью станет твоим, – я тяжело вздохнула. – Только прошу, не трогай комнату моей матери, это всё, что осталось от неё, это память. И я буду приезжать к Доменико, надеюсь, что часто. Она пристально посмотрела на меня и кивнула, чем ещё больше удивила меня. Я вышла и пошла спать в свою любимую постель, совсем скоро она перестанет быть моей. Тони – София сегодня обручится с Диего Росселини, до сих пор не могу поверить, – Белла сидела напротив меня, сверля своими огромными зелёными глазами. Блядь, иногда она меня жутко бесила, слишком надоедливая и любопытная, может, даже и умная. Я растянулся в кресле, делая вид, что меня совсем не трогают её слова. – Данте, что скажешь насчёт вечерней тренировки, где я надеру тебе зад даже с закрытыми глазами? – Твой зад давно на заглядывал в зал, думаю, что я смогу выстоять против тебя сегодня. Так что не будь таким самоуверенным, Тони, и будь моим гостем. Я подмигнул ему, и Данте тут же встал с дивана в предвкушении. – Я пошёл наверх, переоденусь, и мы можем ехать. – Хорошо, братик, я жду тебя. – Говорят, что их семья чтит традиции, и свадьба будет проходить по всем правилам с вашего одобрения. – Это так, Белла, все традиции будут соблюдены. Мой старший брат так же странно посмотрел на меня. Он знал, что за этот месяц я перетрахал огромное количество шлюх, но мой гнев никуда не уходил. Поэтому буквально вчера я выбивал дерьмо из нескольких должников, забив их до смерти. Микеле был недоволен этим. Мой брат был уверен, что они могли ещё долго работать на нас после встряски, но когда мои кулаки начинали бить, я не мог остановиться. Ярость, которая сидела во мне, не утихала, и с каждым днём это было всё ощутимей. Я сильно терял контроль. – Мне кажется он совершенно ей не подходит, – сказала Белла, посмотрев на меня. – Почему ты смотришь на меня, Белла? – Тебе кажется, Тони, может, тебе есть что сказать, раз ты реагируешь на мои слова? – Что ты хочешь сказать? – Ты знаешь… – Нет, я ни хрена не знаю, может, ты расскажешь нам, малышка? – я сверкнул своими зубами. – Белла, не лезь к Тони, он сам разберётся со всем. Микеле напрягся, видя, что Белла пытается спровоцировать меня. – Расслабься, брат, я не стану обижать твою любопытную жёнушку. Её нос и так слишком длинный. Белла встала и, нахмурившись, пошла к лестнице, затем резко остановилась: – Может, если бы ты был немного разумней, Тони, моя сестра сейчас бы не была вынуждена обручаться с другим парнем. Я встал с кресла – мне захотелось придушить Беллу. Испугавшись, она побежала по лестнице, и я засмеялся. Блядь, я бы никогда не тронул Беллу, как бы она меня ни бесила. Микеле встал вслед за мной: – Держи себя в руках, Тони, ты стал слишком импульсивный. – Я в порядке, хватит мне говорить, что делать, Микеле. Как ты и сказал, я в состоянии разобраться сам. Он подошёл ближе ко мне, так, что я мог почувствовать его раздражённый взгляд на себе ближе, чем обычно. – Возможно, моя любопытная жена и права, Тони, подумай об этом. Я почувствовал, как закипает моя кровь. Дверь хлопнула, и в гостиную вошла Марсела, её взгляд был испуганный, когда она увидела нас стоящими нос к носу. – Что происходит? Я усмехнулся: – Ничего, сестрёнка, одна ты не суёшь нос в мои дела. Я развернулся и направился к выходу, перед этим поцеловав Марселу в лоб. – Скажите Данте, что я жду его в машине. *** Спустя несколько часов я боролся с Данте на ринге, хорошенько надирая его самоуверенный зад. Мы сели передохнуть, и я кинул ему бутылку воды. – Ты в хорошей форме, Тони, но есть что-то ещё: ты слишком зол сегодня. – Я всегда злой. – Это так, но я твой брат и чувствую такие вещи. Я посмотрел на него, приподняв одну бровь: – Давай только без этого эмоционально дерьма. Он засмеялся, выливая на себя воду, его бровь и губы были подбиты. – Я неплохо подпортил твою хорошенькую мордашку, Данте. – Ещё один повод подцепить пару девчонок. – У нас в клубе их предостаточно, бери любую. – Меня уже не заводят шлюхи, они все однотипные. Я перепробовал всё, что только мог, с ними. Иногда я иду в клуб и знакомлюсь с обычными девочками, это доставляет мне большее удовольствие. Охота и всё такое, сам понимаешь… Я похлопал его по плечу: – Смотри не переусердствуй, братик. Он усмехнулся: – Знаешь, иногда я думаю о маме, она осталась там одна с отцом, ему не становится лучше. Его болезнь прогрессирует, но он не хочет никого из нас видеть. Не хочет быть слабым в наших глазах. – Просто он думает, что если мы запомним его таким, каким он был всегда, сильный, уверенный и властвующий, то будем такими же, как он.