Харри сидел у выхода на посадку и смотрел в окно. Смотрел, как самолеты отъезжают и выруливают на взлетную полосу. Через восемнадцать часов он будет в Шанхае. Он любил Шанхай. Любил тамошнюю еду, любил идти по набережной Бунд вдоль реки Хуанхэ к отелю «Мир», любил заходить в «Бар старого джаза», чтобы послушать пожилых музыкантов, со скрипом продирающихся через свои стандартные произведения, любил думать о том, что они непрерывно сидели и играли здесь с самой революции сорок девятого года. Любил ее. Любил то, что между ними было и чего не было, но он оставил эти мысли. Оставил. Замечательное качество, с которым ему не повезло родиться, но в котором он упражнялся последние три года. Не биться лбом об стену, когда в этом нет необходимости. «Насколько непоколебима твоя вера в твое евангелие? Разве ты тоже не сомневаешься?» Он должен был оказаться в Шанхае через восемнадцать часов. Мог бы оказаться в Шанхае через восемнадцать часов. Черт. Она ответила после второго звонка. — Что тебе надо? — Не бросай трубку, хорошо? — Я еще здесь. — Слушай, насколько крепко ты держишь этого Нильса Кристиана? — Ханса Кристиана. — Он достаточно сильно в тебя влюблен, чтобы ты могла уговорить его поучаствовать в одной сомнительной подмене? Глава 13 Дождь шел всю ночь, и Харри, стоя перед следственным изолятором города Осло, видел новый слой листвы, покрывший парк желтым мокрым брезентом. Прямо из аэропорта он поехал к Ракели и совсем немного поспал. Ханс Кристиан приехал, не выразил большого протеста и уехал. Затем Ракель и Харри пили чай и разговаривали об Олеге. О том, что было раньше. О том, что было. Но не о том, что могло бы быть. На рассвете Ракель сказала, что Харри может поспать в комнате Олега. Перед тем как лечь, Харри воспользовался компьютером Олега для поиска и обнаружил старые статьи о полицейском, которого нашли убитым под мостом Эльвсборгсбрун в Гётеборге. Написанное подтверждало слова Като, но еще Харри обнаружил просочившийся в вечно гнавшуюся за сенсациями газету «Гётеборгстиднинген» материал о том, что, по слухам, убитый был сжигателем. Далее в статье шло объяснение, что так называют человека, которого преступники используют для уничтожения доказательств против себя. Ракель разбудила его всего два часа назад шепотом и чашкой горячего кофе. Она всегда так делала — начинала день с того, что шептала на ухо и ему, и Олегу, словно для того, чтобы смягчить им переход ото сна к реальности. Харри глянул на видеокамеру, услышал тихое жужжание и открыл дверь. И быстро зашел внутрь. Держа «дипломат» на виду перед собой, он положил удостоверение на стойку перед надзирательницей, повернувшись к ней красивой щекой. — Ханс Кристиан Симонсен, — пробормотала та, не поднимая глаз, и стала искать имя в списке, лежащем перед ней. — Вот, да. К Олегу Фёуке. — Точно так, — ответил Харри. Другой надзиратель провел его по коридорам через открытую галерею в центральную часть изолятора. Он говорил о том, что, судя по всему, осень будет теплой, и бренчал большой связкой ключей всякий раз, когда отпирал новую дверь. Они пересекли общий зал, и Харри увидел стол для настольного тенниса с двумя ракетками, раскрытую книгу на столе и чайный уголок, где лежали закуски, хлеб и хлебный нож. Но заключенных не было. Они остановились перед белой дверью, и надзиратель отпер ее. — Я думал, что в это время двери камер открыты, — сказал Харри. — Другие открыты, но этот заключенный режима сто семьдесят один, — сказал надзиратель. — Всего час прогулки ежедневно. — А где тогда все остальные? — Да бог их знает. Должно быть, снова поймали канал «Хастлер» в телевизионной гостиной. Когда надзиратель запер за ним, Харри остался стоять у двери, слушая, как шаги его замирают вдали. Камера обычного типа. Десять квадратных метров. Койка, шкаф, письменный стол со стулом, книжные полки, телевизор. Олег сидел у письменного стола и удивленно смотрел на него. — Ты хотел встретиться со мной, — сказал Харри. — Я думал, мне запрещены посещения, — произнес Олег. — Это не посещение, а консультация с твоим адвокатом. — Адвокатом? Харри кивнул. И увидел, что Олег все понял. Умный мальчик. — Как… — Убийство, в котором тебя подозревают, не предусматривает заключения в изолятор строгого режима, поэтому было не так уж и сложно. Харри открыл «дипломат», достал белую игровую приставку «Геймбой» и протянул Олегу. — На, пожалуйста, это тебе. Олег пробежал пальцами по дисплею. — Где ты его взял? Харри показалось, что на серьезном лице мальчишки промелькнул намек на улыбку. — Винтажная модель на батарейках. Нашел в Гонконге. Я собирался победить тебя в «Тетрис» при нашей следующей встрече. — Никогда! — рассмеялся Олег. — Ты не выиграешь у меня ни в «Тетрис», ни соревнование в подводном плавании. — Ах тогда, в бассейне в Фрогнер-парке? Ммм. Я нырнул на метр глубже тебя… — Ты отстал от меня на метр! Мама свидетель. Харри сидел тихо, боясь все испортить, впитывая в себя радость на лице мальчишки. — О чем ты хотел поговорить со мной, Олег? Лицо юноши снова затянули тучи. Он теребил приставку, крутил ее и вертел, как будто искал кнопку включения. — Не торопись, Олег, подумай, но часто проще всего бывает начать с самого начала. Олег поднял голову и посмотрел на Харри: — Я могу тебе доверять? Что бы я ни сказал? Харри хотел ответить, но передумал и просто кивнул. — Ты должен достать кое-что для меня… В сердце Харри вонзили нож и повернули его в ране. Он уже знал, что последует за этим. — Здесь у них есть только бой и спид, а мне нужна «скрипка». Можешь помочь мне, Харри? — Ты поэтому просил меня прийти? — Ты единственный, кому удалось обойти запрет на посещения. Олег уставился на Харри черными серьезными глазами. Только маленькая морщинка на тонкой коже под глазом выдавала его отчаяние. — Ты знаешь, что я не могу этого сделать, Олег. — Конечно можешь! — Голос его жестким металлом отразился от стен камеры. — А те, для кого ты продавал, они не могут тебе помочь? — Продавал что? — Черт, не ври мне! — Харри ударил ладонью по крышке «дипломата». — Я нашел футболку «Арсенала» в твоем шкафчике в «Валле Ховин». — Ты взломал… — А еще я нашел это… — Харри швырнул на стол фотографию семьи из пяти человек. — Девочка на снимке — ты знаешь, где она? — Кто… — Ирена Ханссен. Вы с ней были любовниками. — Как… — Вас видели вместе в «Маяке». В твоем шкафчике свитер, который пахнет цветочным лугом, и двойной набор наркомана. Разделить с кем-то место нычки — акт более интимный, чем разделить с кем-то постель, так ведь? Плюс твоя мама рассказала, что, когда она нашла тебя в городе, ты выглядел как счастливый идиот. Мой диагноз: недавно влюбился.