— Обычно он угрожает полицейским грязными шприцами. Утверждает, что заражен. — Ммм, тогда понятно, почему он пользовался презервативом. В насилии замечен? — Нет, всего несколько сотен взломов, хранение и торговля. И даже ввоз в страну. — Но угрожал убить кончиком шприца? Беата вздохнула и сделала шаг в гостиную, повернувшись к нему спиной. — Прости, Харри, но в этом деле все концы сходятся с концами. — Олег никогда не обидел и мухи, Беата. В нем этого просто-напросто нет. А вот этот Спидвар… — Спидвар и шведская девочка уже… уже не актуальны. Харри посмотрел на ее спину. — Мертвы? — Передозировка. За неделю до убийства. Низкокачественный героин, смешанный с фентанилом. У них не было денег на «скрипку». Харри скользнул взглядом по стенам. У большинства тяжелых наркоманов без постоянного места жительства были нычки — одно или два тайных места, где они могли спрятать или запереть свой неприкосновенный наркотический запас. Или деньги. Или другие важные вещи. Носить их с собой не имело смысла, бездомному торчку приходилось ширяться в людных местах, а в тот момент, когда дурь попадала ему в вену, он становился беспомощным и представлял собой легкую добычу для грабителей. Поэтому нычки были святым делом. Совершенно, казалось бы, отупевший наркоман тратил столько сил и фантазии, чтобы спрятать свою нычку, что даже профессиональные сыщики и собаки, натренированные на поиск наркотиков, не могли ее найти. Тайное место, о котором торчок никогда никому не говорит, даже своему лучшему другу. Потому что знает, знает по собственному опыту, что никакой друг из плоти и крови не станет ему ближе, чем друзья кодеин, морфин, героин. — А нычки вы здесь искали? Беата покачала головой. — Почему? — поинтересовался Харри, хотя и понимал, что это глупый вопрос. — Потому что нам, скорее всего, пришлось бы разгромить всю квартиру, чтобы найти что-то, не представляющее интереса для расследования этого дела, — терпеливо пояснила Беата. — Потому что мы должны грамотно распоряжаться нашими ограниченными ресурсами. И потому что мы собрали достаточно доказательств. Харри кивнул. Каков вопрос, таков ответ. — А что там с доказательствами? — Мы думаем, что убийца стрелял с того места, где я сейчас стою. — У криминалистов не принято употреблять имена. Она вытянула руку перед собой. — С близкого расстояния. Меньше метра. Следы пороха вокруг и во входных отверстиях. — Их несколько? — Было два выстрела. Она посмотрела на него извиняющимся взглядом, словно говоря, что она знает, о чем он думает: этот факт отнимает у защиты возможность утверждать, что выстрел был произведен случайно. — Оба выстрела прямо в грудь. Беата развела указательный и средний пальцы и приложила слева к своей блузке, как будто говорила с ним на языке глухонемых. — Если и жертва, и убийца стояли в полный рост и убийца держал оружие обычным способом, расположение входного отверстия от первого выстрела свидетельствует о том, что рост убийцы метр восемьдесят — метр восемьдесят пять. Рост подозреваемого — метр восемьдесят три. О господи. Он подумал о мальчишке, стоявшем у двери в комнате для свиданий. А ему казалось, что еще вчера, когда они играли и боролись, Олег едва доставал Харри до груди. Беата прошла в кухню и указала на стену у залитой жиром плиты. — Пули попали сюда и сюда, как ты видишь. Это подтверждает, что второй выстрел был произведен вскоре после первого, когда жертва начала падать. Первая пуля прошла сквозь легкое, вторая — через верхнюю часть груди и задела лопатку. Жертва… — Густо Ханссен, — произнес Харри. Беата остановилась. Посмотрела на него. Кивнула: — Густо Ханссен умер не сразу. В луже крови были отпечатки, а на одежде — следы крови, подтверждающие, что после падения он двигался. Но недолго. — Понятно. А что… — Харри провел рукой по лицу. Ему нужно было бы поспать несколько часов. — Что связывает Олега с этим убийством? — Два человека позвонили в оперативный центр полиции без трех минут девять вечера и сказали, что слышали звук, похожий на выстрел, в одном из домов. Один живет на улице Мёллергата на другой стороне перекрестка, а второй — в доме напротив этого. Харри, прищурившись, выглянул в серое от грязи окно, выходящее на улицу Хаусманна: — Хороший слух у того, кто здесь, в центре, слышит, что происходит в доме напротив. — Не забывай, был июль. Теплый вечер. Все окна распахнуты, многие уехали в отпуск, движения почти нет. Соседи, кстати, пытались заставить полицию прикрыть этот притон, так что они сообщали о малейшем шуме, можно так сказать. Дежурный оперативного центра попросил их сохранять спокойствие и приглядывать за домом до приезда патрульных машин. Он немедленно проинформировал дежурную бригаду из уголовного отдела. Две патрульные машины прибыли в двадцать минут десятого и заняли позиции в ожидании подкрепления. — «Дельта»? — Этим парням не требуется много времени, чтобы облачиться в шлемы и доспехи. Патрульные машины получили из оперативного центра информацию о том, что соседи видели, как из подъезда вышел парень и двинулся по направлению к Акерсельве. И двое патрульных направились к реке, а там обнаружили… Она замолчала. Харри еле заметным кивком побудил ее продолжать. — Обнаружили Олега. Он не сопротивлялся, был под таким кайфом, что едва ли понимал, что происходит. Мы нашли следы пороха на его правой руке и предплечье. — Орудие преступления? — Поскольку это необычный калибр, под патроны «малаков» девять на восемнадцать миллиметров, альтернатив не так много. — Ну, «малаков» — любимое оружие организованной преступности бывших советских республик. Как и «Форт-двенадцать», которым пользуется украинская полиция. И еще кое-кто. — Точно. Мы нашли на полу пустые гильзы со следами пороха. Порох в патронах «малакова» имеет особое соотношение селитры и серы, а еще они добавляют спирт, как в бессерный порох. Химический состав пороха на пустой гильзе и вокруг входного отверстия идентичен составу пороха, обнаруженному на руках Олега. — Ммм. А само оружие? — Не найдено. Наши люди и водолазы искали на берегу и в реке, но безрезультатно. Это не значит, что пистолет не там. Мусор, ил… ну, ты знаешь. — Я знаю. — По словам двоих из проживающих здесь, Олег показывал им пистолет и хвастался, что именно таким оружием пользуется русская мафия. Никто из этих двоих не разбирается в оружии, но после того, как им показали фотографии сотни разных пистолетов, оба они выбрали «одессу». А в нем, как тебе, конечно, известно, используется… Харри кивнул. Патрон «малаков» девять на восемнадцать миллиметров. Кроме того, этот пистолет почти невозможно с чем-то спутать. Когда он впервые увидел «одессу», ему вспомнился старый футуристический пистолет, изображенный на обложке группы «Foo Fighters», одного из его многочисленных дисков, оставшихся у Ракели и Олега. — И я так понимаю, что это очень надежные свидетели, у которых маленькие проблемы с наркотиками? Беата не ответила. Ей и не надо было отвечать, Харри знал, что она знает, что он делает: хватается за соломинку. — И еще: анализы крови и мочи Олега, — сказал Харри, одергивая рукава пиджака, как будто ему именно здесь и сейчас было важно, чтобы они не закатывались. — Что они показали? — Действующие вещества «скрипки». Наркотическое опьянение, конечно, можно рассматривать как смягчающее обстоятельство. — Ммм. Значит, ты полагаешь, что он был под кайфом, перед тем как застрелил Густо Ханссена. А как насчет мотива? Беата посмотрела на Харри непонимающим взглядом: — Мотива? Он знал, о чем она думает: можно ли представить себе, что один наркоман убивает другого за что-нибудь, кроме наркотиков? — Если Олег уже был под кайфом, зачем ему кого-то убивать? — спросил Харри. — Убийства из-за наркотиков, подобные этому, обычно происходят спонтанно: убийца в отчаянии, ему требуется доза или у него начинается ломка. — Мотивами занимается твой отдел, — ответила Беата. — Я криминалист. Харри перевел дух. — Хорошо. Еще что-нибудь? — Думаю, ты должен взглянуть на фотографии, — сказала Беата, открывая тонкую кожаную папку. Харри взял пачку фотографий. Первое, что его поразило, — это красота Густо. Другого слова он подобрать не мог. Симпатичный, смазливый — все не то. Даже мертвый, с закрытыми глазами, в пропитанной кровью рубашке, Густо Ханссен обладал трудноопределимой, но очевидной красотой молодого Элвиса Пресли, такой тип внешности привлекает и женщин, и мужчин, как андрогинная красота богов, присущая всем религиям. Харри перебрал снимки. После первых общих планов фотограф снял лицо и пулевые отверстия. — А это что? — спросил Харри, показывая на правую руку Густо на одной из фотографий. — У него под ногтями была кровь. Мы взяли образцы, но, к сожалению, они были утрачены. — Утрачены? — Такое бывает, Харри. — Только не в твоем отделе. — Образец крови повредился по дороге в Институт судебной медицины, где должны были провести анализ ДНК. На самом деле мы не очень огорчились из-за этого. Кровь была довольно свежая, но настолько свернувшаяся, что она едва ли имела отношение к моменту убийства. А принимая во внимание, что жертва кололась, вероятнее всего это была его собственная кровь. Но… — Но если нет, то всегда интересно знать, с кем он дрался в тот день. Посмотри на ботинки… — Он протянул Беате фотографию, на которой Густо был изображен в полный рост. — Разве это не «Альберто Фасциани»?