— Он узнал магию, — маг склонился ближе, его плечи опустились, словно он боялся, что его подслушают, хотя Нилла не знала, кто мог их услышать, по его мнению. — Он узнал магию, потому что это магия его матери. — Что? Глаза Сорана стали слишком яркими и напряженными под сдвинутыми бровями. — Помните, — сказал он, — что я говорил о своем плене? Как король фейри Лодираль из Аурелиса проклял меня и приговорил к жизни на Роузварде? Нилла кивнула. Вряд ли она забыла бы ту историю. — Лодираль ушел, и я был в плохом состоянии. Только проклятый, не мог сам создавать проклятия. Я мог погибнуть от всего, что в меня бросило бы море Хинтер. Я не был готов к ужасам, которые Эледрия предлагала смертным, и мою энергию забирали оковы Девы Шипов, она вот-вот могла вырваться и убить меня, пробраться в Вимборн. В те первые дни я был в отчаянии. Но на третий день появилась Дасира. Маг Дасира, как ее знали в нашем мире. Королева Дасира — в Эледрии. Смертная жена короля Лодираля. — Но я думала… — Нилла сжала зубы и губы, чтобы остановить вопросы. Пусть Соран расскажет всю историю. — Маг Дасира была величайшим смертным магом Торинианской эпохи, четыреста лет назад. Конечно, я знал ее имя. Она известна даже среди мифато, ведь она первой забрала Эвеншпиль из власти фейри, и в большом бою прогнала их из Вимборна, разбив их власть над Сэритом. Вскоре после этого она влюбилась в Лодираля из Аурелиса и неизвестным образом стала его невестой. Она жила, не старея, среди народа Эледрии с тех пор, звала их своим народом, но старалась служить защитой между ними и ее видом. Неизвестные обстоятельства были необычными. Как можно было убедить мага, который сражался против фейри, стать невестой фейри? Нилле хотелось узнать историю. Но Соран продолжил свою сторону истории: — Как я и сказал, Дасира прибыла одна в Роузвард и приступила к работе, установила защиту и припасы, заботясь обо мне. Я не знал всего, что она тогда сделала — мое внимание было сосредоточено на Розовой книге и Деве Шипов. Но камни защиты — ее работа. И вся защита в стенах маяка. И, уверен, что вы уже заметили, что так и с пополняющимися запасами еды в Дорнрайсе. Нилла медленно кивнула. Она часто думала об этом. Она повернулась и смотрела на ребенка. Он и виверна снова свернулись на кровати, мальчик спал, виверна грызла буханку хлеба. Магия продолжала восстанавливать хлеб, пока виверна не сдалась, сыто вздохнув, и обвила мальчика как чешуйчатое одеяло. — Что насчет него? — спросила Нилла. — Я думала, вы сказали, что все дети-ибрилдианы были запрещены со времен Обета. И… Кириакос, — она поежилась, ей не нравилось его имя. — Вы говорили, что его заставили отдать смертных жен и детей. Силой. — Я помню часть истории, но не всю, — сказал Соран. Он взглянул в сторону на спящего ребенка и понизил голос. — Как я ее понимаю, двести лет назад, во времена Обета, Лодираль отказался отдавать смертную жену. Это чуть не разрушило хрупкие переговоры о перемирии. Но ни одна сторона не могла двигаться вперед без короля Аурелиса, так что смертные маги и правители решили позволить Дасире оставаться с мужем, но при условии, что у них больше не будет детей. А их сына, принца Кастиена, должны были отдать Мифатес. Сердце Ниллы похолодело. — Чтобы его убили? Соран покачал головой. — Лодираль и его королева не согласились бы на такое. Нет, его должны были удерживать. Подавлять его магию, делать его нормальным, не опасным. В мире его матери его смертность быстро проступила, и он прожил бы только обычное количество лет. Может, он всегда был бы немного красивее, немного сильнее и ярче сверстников, но он жил бы и умер как смертный, избавив мир от своей силы до того, как она раскроется. — И… там он был все это время? С мифато? — Нилла облизнула сухие губы и убрала волосы с лица. — Но в этом нет смысла. Обет был подписан триста лет назад. Он должен был умереть от старости. Соран склонил голову. — Перед тем, как юного принца должны были отдать смертным, он был похищен. Глаза Ниллы расширились. — Лодираль? — Так верили. Лодираль настоял, что оставит смертную жену, чуть не дошло до кровавой войны, и многие думали, что он украл бы своего сына, а не отдал его смертным, которых так ненавидел. Скандал чуть не разрушил Обет, когда он только зародился, — Соран отклонился на стуле, кулак в нилариуме еще лежал на столе. — Но после расследований было определено, что ребенка убили. Королева Дасира была в отчаянии. И Обет подписали, а ребенка посчитали пропавшим. До этого. Эти слова не были высказаны, повисли в воздухе, Соран и Нилла посмотрели на своего спящего гостя. Он выглядел невинно в тусклом свете огня, рука обвила виверну, лицо расслабилось во сне. Он мог быть центром политических интриг? Может, все это было ошибкой. Может, это были просто дикие догадки Сорана. Но мальчик узнал магию королевы Дасиры. И, не показывая свою магию, он управлял той магией так, как Нилла не считала возможным. — Смешение крови Лодираля с кровью его жены-мага привело к редким способностям ребенка, — сказал Соран. — Гибрид, какого не видели миры. Мифато было бы сложно сдержать его. Нет… — Соран поджал губы, медленно качая головой. — Вряд ли он был все это время в мире смертных. Его держали где-то в Эледрии. Под сильным замком, и даже Лодираль и силы Аурелиса не могли его найти. — Думаете, он — причина волшебной бури? — тихо спросила Нилла. — Такое возможно? — Вероятность велика. Если чары, которые удерживали его, были такими сильными, как я думаю, их разрыва хватило бы, чтобы пробить несвоевременно брешь в реальности между этим миром и квинсатрой. — Несвоевременно? Соран посмотрел на нее. — Например… если лорд фейри, который создал чары оков, был неожиданно убит. Жестоко. Силы хватило бы, чтобы разбить даже сильные чары. Нилла открыла рот, но не могла задать вопросы, подступившие к губам. Ей не нужно было. Она знала, о чем он думал. Когда Соран выпустил Деву Шипов в Нинталор, сколько народа Кириакоса она убила? Кириакос мог погубить под ее натиском? Кириакос, который был против Обета, против королей и королев Эледрии. Кириакос, который собирал ибрилдианов. Нилла вздохнула, отклонилась на стуле. Это было догадкой. У них не было доказательств. Но если ребенок был принцем Кастиеном… — Что нам делать? — спросила он, хмурясь, глядя, как мальчик ворочается во сне, виверна уткнулась носом в его шею. — Передать послание королю Лодиралю? Она застыла. Осознание било, как удар по животу, и она не могла заставить себя смотреть в глаза Сорана. Это был рычаг, в котором он нуждался. Если ребенок был тем, как думал Соран, можно было давить в переговорах: жизнь принца в обмен за жизнь Сорана. Желудок Ниллы сжался. Мысль была гадкой. Но четкой. Она знала, не глядя на мага, что он думал о том же. После всех этих лет мучений он получил инструмент, которым мог освободиться? Он этим воспользуется? — Мы ничего не будем делать, — Соран нарушил тишину. — Пока что. Мы позаботимся о мальчике, пока не пройдет буря. А потом вы, мисс Бек, вернетесь в Вимборн, пока мост еще стоит. Если он еще стоит. Когда я поверю, что вы в безопасности, я решу, что будет лучше дальше. Нилла быстро взглянула на него, ее лицо вспыхнуло жаром. Он все еще мог так спокойно говорить о том, что она уйдет? Но разве был смысл спорить? Ей нужно было уйти. Она знала. Не ее дело, что будет с Сораном или ребенком. Ее делом было защитить папу. И все. Добавлять сложности было глупо. Она скрестила руки и повернулась к мальчику. Одна ладонь нащупала медальон под тонкой тканью одолженной рубашки. Ее варианты были простыми, следующие решения были ясными. Но она не могла отрицать тень страха на ее душе, как хищную птицу, готовую терзать. * * * День тянулся, один час медленно полз за другим. Нилла дала огню стать низким, экономила их запах бревен, в комнате было мрачно. Порой неестественный свет сверкал за высокими окнами, гремела магия. Хоть это звучало далеко, Нилла ощущала, что буря даже сейчас бушевала в небе сверху. Когда шум пропал, опустилось странное спокойствие. Нилла старалась занять себя мелкими делами — чистила котелки и сковороды, расставила припасы. При этом она поглядывала на мальчика, спящего спокойно. Его лицо было странно мирным, лежало на боку виверны. Мучения, которые он испытал в море Хинтер, казалось, были смыты. Пока что. Соран поднялся к себе, допив чай. Он оставался там весь день, занимался своими делами. Наверное, тоже коротал время мелкими заданиями, как она. И избегал ее общества. Нилла презрительно посмотрела на пустую лестницу, а потом на камин, полки и потрепанную посуду. Она сделала с ними все, что могла, еще и подмела. Что теперь? — Я не хочу сидеть тут и медленно сходить с ума, — она оставила метлу в углу и отряхнула руки об штаны, идея появилась в голове. После решительных поисков она нашла свою сумку в шкафу поверх стопки книг заклинаний и сунула руку внутрь, чтобы ощутить переплет своей пустой книги заклинаний и грубые щетинки своего пера. Улыбка задела ее губы. Через мгновения она зажгла свечу, опустила книгу и перо на стол и задумчиво посмотрела на них. Ее улыбка дрогнула, а потом пропала. Когда она вернется в Вимборн, ей придется отдать всю магию. Ее жизнь уже была в опасности! Ей не хватало привлечь внимание мифато запрещенной магией. Раскрыв себя. Она сидела какое-то время, говорила себе поступить мудро, практично. Пора было настроить разум на реальность, перестать жить глупыми мечтами, которые она глупо пустила в себя за последние две недели. А потом она поджала губы, отодвинулась от стола и вернулась к шкафу в поисках заклинаний на пергаменте, которые Соран убрал туда вчера. Она выбрала верхнее заклинание, принесла на стол, разгладила пергамент, чтобы изучить аккуратный почерк Сорана. Буквы были знакомыми — тот же сэритианский алфавит, который она учила, пока росла. Но слова были на старом аранелийском, древнем языке фейри — этот язык не должны были запечатлеть письменно. В результате, буквы были добавлены в обычный алфавит, странные завитки, подчеркивания и точки указывали на звуки и фразы, которые иначе нельзя было выразить. Требовались годы тренировок, чтобы начать открывать тайны языка, еще больше лет, чтобы чисто писать на нем. Но Нилла знала по недавнему опыту, что ей не нужно было идеально знать старый аранелийский, чтобы успешно создать заклинание. Те заклинания, которые она смогла создать, были написаны на языке фейри, но с вкраплениями странных букв. Может, ее природа ибрилдиана инстинктивно знала, где и когда изменять правила смертной магии. Может, если она доверится себе, успех будет больше. Может… Может, она сошла с ума. Нилла взяла перо и открыла пустую книгу заклинаний. Соран зачаровал ее перо писать без чернильницы. И он связал ее с пером, это, согласно традиции, помогало направлять разум и магию из нематериального мира мысли и воображения в материальный мир чернил и страницы. Нилла не знала, работало ил инет, но ей нравилось думать, что связь с пером давала ей немного уверенности. Она стала копировать аккуратные буквы Сорана. Просто копирование не создавало магию, но это было началом. Она ощущала почти сразу, что это работало — сила мерцала, ее разум соединился с квинсатрой. Может, магическая буря помогала. Медленно, но уверенно она сосредоточилась на работе. Она копировала слова Сорана, добавляя свои черты тут и там, чуть больше энергии и спешки, а потом… Трепет. Слабый, но узнаваемый.