Глава тридцать третья Иногда мне снится, будто я снова в той морской пещере. Эти сны обычно кошмары. Там я совсем одна. Вода заливается внутрь, поднимаясь все выше и выше, и мне никак не выбраться. Я даже не могу шевельнуться. Море вот-вот поглотит меня и утащит с собой навсегда. Но иногда сон меняется, и я уже не одна. В пещере есть кто-то еще, я чувствую присутствие – и, не оборачиваясь, знаю, что это Беатрис. Солнечный свет окутывает ее сиянием, показывая ту самую золотую девочку, величественно идущую по подиуму, и я чувствую переполняющую меня радость. Именно такой сон мне приснился сегодня ночью, и даже сейчас, утром, я еще в его власти. Утром, в день моей свадьбы. Час назад я спустилась в Морскую комнату и какое-то время сидела в белом шезлонге, прежде принадлежавшем Беатрис в последний год ее жизни. Смотрела на бухту, которую она видела каждый день, и на скалу в форме сложенных в молитве рук. Ту, которую она называла Марией. С ее смерти прошло почти два года, но сон вновь оживил события того дня. После ее смерти я не вернулась в Нью-Йорк, а решила остаться в Торн Блаффсе с Эваном, помогая и поддерживая его во время долгого и болезненного выздоровления. Несмотря на три операции, хирург не сумел спасти его левую ногу, ее пришлось ампутировать до колена и сделать протез. «Мы с Гермионой теперь пара», – шутил Эван. Доктор также ампутировал ему указательный и средний палец левой руки. Иногда мне кажется, что ему даже нравится такой пиратский образ. Но при всем этом у него оказались сильно повреждены нервные окончания, и этой рукой он почти не способен шевелить – потребовалось серьезно изменить конструкцию управления его самолетом и мотоциклом, чтобы он вновь смог ими пользоваться. Его не судили ни за убийство, ни даже за попытку убийства. Отис заснял, как Беатрис сама прыгнула в воду, а также то, как Эван героически бросился ее спасать, после чего всеобщее сочувствие и симпатия оказались на стороне Эвана, в особенности после того, как стало известно о его серьезных травмах. Окружной прокурор решил, что улики даже по менее серьезному обвинению были косвенными, и не стал выдвигать обвинения. Рик Мак-Адамс пытался возбудить новое дело, утверждая, что Эван держал Беатрис в пещере в плену, и его марионеточное лицо крупным планом появлялось в каждой новостной программе, которая только соглашалась его пригласить. – Монстр! Социопат! – кричал он, используя весь свой давно известный хит-парад обвинений, но не мог слепить ничего путного. И выставленный Эвану гражданский иск он тоже проиграл, но сомневаюсь, что он оставит свои попытки. Эвану в самом деле пришлось продать множество своих активов, чтобы заплатить многочисленным кредиторам: викторианский особняк в Сан-Франциско ему уже не принадлежал, как и собственность на острове Барбадос. Один из двух самолетов, тот, что поменьше, «Бичкрафт», тоже пришлось продать год назад. Ему пришлось также оставить свой пост в совете директоров «Дженовэйшн Технолоджис» из-за нарушений этических норм и займа под залог поддельной картины, а также из-за подделывания подписи Беатрис. – Это справедливо, – признал Эван. – Эти поступки я совершил с широко открытыми глазами, и мне некого винить, кроме себя, так что я принимаю последствия. Мы не будем несметно богаты. Отнюдь. Но у нас определенно хватит средств, во всяком случае по моим меркам. Диллон Сароян нанял Эвана в качестве консультанта для «Дженовэйшн Технолоджис». Другие биотехнологические компании тоже начинают развиваться, а еще Эван не потерял свой любимый Торн Блаффс. Его офисы в Лос-Гатосе существенно уменьшились в площади, так что он по-прежнему работает в основном из гостевого дома. Я слышу, как София с топотом спускается по лестнице, и поднимаю голову, как раз когда она врывается в комнату. – Господи, Джейн! Ты даже не начала готовиться? – Я собиралась с мыслями. Да мне нечего особо делать. – Ты же невеста – у тебя куча дел! Я собрала тебе букет, в основном из белых цветов, поставила его пока в воду. Еще надо вплести цветы тебе в волосы, и мне тоже. Это полевые цветы, так что долго не продержатся. – Еще минутку, и идем. Я позову тебя, когда выйду из ванной. Кстати, замечательно выглядишь. Она слегка крутнулась на месте – ее способ принять комплимент, – и юбка нежно-розового платья чуть выше щиколоток, идеального наряда подружки невесты, легко взметнулась. За последние пару лет София расцвела. Даже она сама теперь видела, что стала не просто хорошенькой. И она права, сейчас мне стоило сосредоточиться только на платье и цветах, а еще на прическе, так как церемония будет проходить на улице и без ветра не обойтись. Но я посидела еще немного. Когда Эван достаточно оправился и уже не нуждался в моем постоянном внимании, я нашла работу благодаря обширным знакомствам Эллы Махмед и поступила волонтером в специализированную школу Монтерея, ассистентом учителя. Это средняя школа, где дети, как когда-то сказал Отис, «в том самом возрасте». Ведут себя вызывающе. Именно здесь я могу принести больше пользы, я это чувствую. А осенью я собираюсь получить степень по преподаванию в Санта-Крузе. Я отказалась от предложения Уэйда вернуться к сценариям, когда его сериалу дали зеленый свет. – Ты уверена, что не хочешь вернуться? – спросил тогда он. – Уверена. Мне понравилось учить Софию. Думаю, у меня к этому большие способности. – У тебя прекрасные способности и к написанию сценариев для телешоу, – вздохнул он. – Тебе же нравилось работать над «Карлоттой», разве нет? – Да, было весело. Как и работать с тобой. Но когда я начала учить Софию, я почувствовала нечто большее. Удовольствие от того, что помогла ей в очень сложный период ее жизни. И это было важнее, чем просто веселье или даже любовь к тому, что делаешь. Я почувствовала, что делаю что-то важное, удовлетворение – не могу объяснить. – Кажется, ты только что объяснила. И с этим не поспоришь. Но Кейко пыталась спорить. Она все еще относилась к Эвану с подозрением, хотя и согласилась, что он не убивал никаких жен, она ему не доверяла и считала, что мне нужно быть осторожной. – Я уже видела таких типов: амбициозные, сумасбродные – игроки по натуре. Их ловят, когда они мухлюют, и им приходится за это расплачиваться. Тогда они говорят, что усвоили урок, но рано или поздно решают сыграть снова. И могут чуть-чуть нарушить правила. Тебе надо быть очень внимательной, Джени. – Я очень внимательна, – заверила ее я. Или я убеждала саму себя? Все три члена семейства О’Конноров прибыли на свадьбу еще вчера. Сериал Уэйда вышел на телевидении в прошлом году и стал пусть и не супер, но все же хитом, так что его продлили на второй сезон, и я очень радовалась за друга. Бенни осенью предстояло поступление в первый класс, так что я продолжала баловать его, отправляя роботов и другие классные подарки. В качестве неофициальной крестной мамы я оставила это право за собой. – Хей-хо, Джейн! – раздался голос Отиса по внутреннему телефону, и я сняла трубку. – Привет. – Мои ребята прибыли, как только все разложат, начнем готовить закуски. А снаружи уже начали собираться твои. Уже? Я выглянула в окно, и сердце подпрыгнуло к горлу, когда на секунду мне показалось, что к мысу неспешно идет мама. Конечно, это не мама, а тетя Джо. На ней такая же юбка в складку, какую часто носила мама. К ее восторгу, Эван полетел в Медфорд на своем оставшемся самолете и еще вчера привез ее сюда, совершенно очаровав, так что никаких опасений за меня у нее нет. – Ладно, отлично, – ответила я Отису. – А бармены тоже здесь? – Будут через минуту. Мне аж самому охота заняться, прямо как в старые добрые времена, а? – Ага, – рассмеялась я. На выходные Отис остановился в своей старой комнате, но он больше не жил в Торн Блаффсе, а заправлял фудкортом в кампусе «Дженовэйшн Технолоджис». Не совсем та работа, о которой он мечтал, но уже близко. А теперь мне в самом деле пора было начать готовиться, и я встала. Церемония будет простой: София – единственная подружка невесты, а Гектор – шафер. Отис немного расстроился оттого, что ему не досталось никакой роли. – Я мог бы быть посаженым отцом и передать невесту жениху, – предложил он. – Никто меня никому не передает, – возразила я. – Я не какой-то питомец или картина. – Ладно, тогда я могу быть братом невесты и отвести тебя к алтарю. Мы же семья! Я рассмеялась. – Точно. И да, мне бы этого хотелось. Хотя никакого настоящего алтаря, конечно, не будет. Всего несколько ступеней до мыса – очень простая церемония. София изо всех сил уговаривала меня надеть платье с длинным белым шлейфом, который она могла бы нести, но я решительно отказалась. Но зато позволила ей выбрать мне что-то другое. В итоге она остановилась на элегантном шелковом платье цвета слоновой кости, облегающем и с довольно откровенным вырезом. Потому что, вы же знаете, он классно на мне смотрится. Кроме семьи, гостей планировалось немногим больше десяти. Элла Махмед предложила в качестве свадебного подарка послать нам восстановленную вазу Грейсона Перри и от души рассмеялась при виде моего испуганного лица. – Шучу! Я уже отправила тебе кое-что другое – и даже не из своей галереи. – Подарок прибыл вчера, старинная корейская чаша с тончайшей глазурью цвета морской волны. А ваза так и осталась на застекленной витрине в «МистикКлэй». Поднявшись на второй этаж, я остановилась и быстро заглянула в бывшую спальню Беатрис. Ее комнаты полностью перестроили, и теперь их занимала София, которая ходила в школу в Кармеле. С лаем из комнаты выскочил Пилот. На шее у него красовался белый бант, и я задумалась, как долго он останется таким же белым, учитывая его любовь к беготне по кустам. Вряд ли бант вообще доживет до конца церемонии. Я свернула в другую спальню – комнату, которая раньше принадлежала Эвану и которую мы теперь с ним делили. Из гардеробной доносился шум, и вскоре появился сам Эван. Протез, который ему поставили, – произведение искусства, надо очень внимательно приглядываться, чтобы различить его легкую хромоту. На нем был великолепный темно-синий костюм и галстук с деликатным цветочным узором. – Ты мог не надевать галстук, – заметила я. – Это день моей свадьбы. Конечно, не мог, – возразил он. – Тогда можешь снять после церемонии. – Так и сделаю, – усмехнулся он. В голове мелькнуло воспоминание о том, как он когда-то снял галстук – черный галстук-бабочку. И как другая женщина дразнила его за это, шутливо соединяя воротник его рубашки. Я отмахнулась от этих мыслей. – Выглядишь прекрасно, – похвалила я. – Но мы не должны видеть друг друга до свадьбы. – Меня тут не было. – Наклонившись, он быстро коснулся моих губ и исчез. Я не отпустила всех своих призраков. Они все еще со мной. Призрак моего отца – я вижу, как он ставит две колыбельки для близнецов в детской комнате, украшенной львятами, тигрятами и другими зверьми. Вижу, как он выкручивает руль, несясь на огромной скорости по обледенелому шоссе. Вижу маму, как она играет в театре – сияющая Джульетта с сильным акцентом уроженки Джерси. Ее выступление вызывает бурю аплодисментов, и потом она идет домой, где танцует так, словно ее никто не видит, совсем одна. И, конечно, Беатрис. Эван похоронил ее на небольшом кладбище, примостившемся среди виноградников в долине Кармел, и посадил вокруг могилы белые розы. Аннунциата часто наведывалась туда, проверить, что розы цветут, и принести новую свечу. Я тоже иногда туда приходила и тихонько садилась рядом, представляя ее такой, как увидела в той морской пещере. Диким, безумным существом, опасным, но в то же время блистательным. Я все пыталась собрать вместе кусочки пазла из ее собственных бессвязных бормотаний и из слов Эвана – что же случилось в тот день, когда она сама вошла в море? Мне никогда не узнать наверняка, что же тогда произошло.