Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 20 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не поможет. В тоннелях кое-где сохранились датчики, и сейчас система их опрашивает. Картинка вырисовывается довольно грустная. В породе возникли подвижки и трещины, возможно, в результате взрывов на поверхности. В общем, герметичности не будет. О! Смотри-ка, а вот тут даже свод обвалился. Это что же так должно было рвануть наверху, чтобы штрек завалило? – Наверху? – я усмехнулся, но Олег не мог видеть моего лица за забралом шлема, – Сержант, я думаю, это то, что мы ищем. Тоннель взорвали изнутри, и я не удивлюсь, если сделали это джангры, чтобы отгородить часть выработки, где они спрятали криокапсулы, от остальных катакомб. Думаю, именно это и искали здесь ремдроны Роя, но, надеюсь, не нашли. * * * Завал оказался качественным. Взрыв обрушил штрек на протяжении тридцати метров, если верить сохранившимся датчикам системы контроля герметичности. Никакого горнопроходческого оборудования с собой мы, естественно, не привезли, но по информации, извлеченной из баз данных вычислителя шахты, в одном из дальних штреков хранился проходческий щит с практически выработанным ресурсом, затраты на вывоз которого при закрытии шахты компания сочла неоправданными. Удастся ли его запустить, было большим вопросом, но других вариантов у нас все равно не имелось. Разобрать завал вручную, даже с помощью Арнольда, мы бы все равно не смогли. Судя по следам в штреке и небольшой горке породы чуть в стороне от завала, техдроны Роя пытались ковыряться в этой груде камней, но быстро бросили это безнадежное занятие, прикинув, видимо, что раньше выработают весь свой ресурс, чем прокопаются через завал. Проходческий щит сопротивлялся нашим усилиям почти неделю. Это было действительно очень старое и весьма изношенное оборудование, простоявшее, к тому же, без движения больше ста лет. Если бы не информация, хранившаяся в памяти вычислителя шахты, мы бы не справились. Системы беспроводной связи нормально работать почему-то отказывались, но протащив оптический кабель от пульта управления гравикорретором к этому древнему механизму и воткнув его через кустарный переходник в диагностический разъем, мы все-таки сдвинули дело с мертвой точки. Часть тестов оказалось провалено, но, как выяснилось, неполадки касались в основном узлов, отвечающих за безопасность работы этой архаичной машины. Тем не менее, без этих блоков аппарат запускаться не желал, пока Олег не выкопал где-то в наших архивах старый военный код, применявшийся в экстренных случаях и отменявший в любой гражданской машине все ограничения, связанные с техникой безопасности. Несмотря на тщательно проведенное техническое обслуживание, гусеничный проходческий щит сдвинулся с места, дрожа и подергиваясь. Я даже испугался за целостность ходовой части, но через несколько минут щедро нанесенные нами в нужных местах смазочные материалы добрались до всех трущихся частей и вибрация прекратилась. Двигалось это чудо техники с потрясающей воображение скоростью четыре километра в час, так что до завала ему пришлось добираться довольно долго, зато дальше древний агрегат показал себя во всей красе. Нет, темп прогрызания завала не впечатлял. За час щит углублялся в породу чуть более чем на метр, но зато делал он это удивительно качественно для такого старого и изношенного аппарата. Не зря для начала работы слабенький вычислитель щита потребовал от нас заполнить четыре цистерны-контейнера специальными химическими ингредиентами, которые мы с трудом нашли в очень небольшом количестве в том же штреке, где стоял и сам проходческий щит. Видимо, все, что с ним было связано, шахтеры просто свалили в этот тупичок при консервации выработки, не особенно заботясь о систематизации и аккуратности. Олег сомневался, что эти расходные материалы за столько лет сохранили свои свойства, но выбирать нам все равно было не из чего, и мы тупо загрузили нужные порошки в цистерны с соответствующей маркировкой. И вот теперь всю поверхность стен пройденного тоннеля старый, но вполне, как оказалось, исправный агрегат покрывал слоем быстро твердеющего пластобетона, укрепляя свод и не давая ему проседать. Мы не торопились. Перенапрягать древнее оборудование, имеющееся у нас в единственном экземпляре, ни я, ни Олег не желали, да и качество бетона, поддерживающего свод тоннеля, вызывало у нас законные опасения, так что мы решили дать ему побольше времени на застывание. Ингредиенты в контейнерах закончились, когда пройти оставалось буквально два-три метра. Вернее, как водится, закончился порошок только в одной цистерне, но работать без него щит отказывался наотрез, не помогал даже военный код. Злобно матерясь, сержант загрузил в контейнер другой химикат, взяв его из цистерны, где оставалось больше всего порошка. К каким последствиям это могло привести, мы не знали, но другого способа заставить строптивый аппарат продолжить работу нам придумать не удалось. Работа продолжилась, и через три часа вычислитель щита подал сигнал о том, что режущие кромки его буров больше не встречают сопротивления породы. Завал мы преодолели, однако, стоило нам отдать команду проходческому щиту на движение задним ходом, как не поддерживаемый более потолок тоннеля начал медленно проседать. Пластобетон кривого состава не желал нормально застывать, вернее, он застывал, но жесткости не обеспечивал, в результате чего потолок провис на четверть высоты прохода. Длина опасного участка не превышала трех метров, но соваться туда особого желания не возникало. В свете фонарей мы видели только плавный поворот тоннеля. – Давай Арнольда туда зашлем, – с сомнением глядя на провисающий потолок предложил Олег. – Да, пожалуй… – не стал я возражать. За абордажным роботом далеко ходить не пришлось. После истории с нападением на меня техдронов Роя мы всегда таскали его за собой. Вот и сейчас Арнольд бдительно бездействовал, взобравшись на одну из груд породы, наваленных по краям штрека проходческим щитом. Убирать грунт было некуда, да и незачем, вот и громоздился он прямо в тоннеле. Арнольд чуть пригнулся в опасной части штрека, прошел вперед и исчез за поворотом. Впрочем, мы видели все его «глазами» – робот транслировал нам изображение со своих камер. С полминуты мы молча рассматривали открывшуюся нам картину, потом я нарушил молчание. – Пойдем еще покопаемся в том тупичке, где стоял проходческий щит. Надо чем-то укрепить свод, теперь нам точно лезть туда придется. * * * Тридцать шесть капсул низкотемпературного сна занимали почти весь тупиковый отрезок штрека за прокопанным нами проходом, если не считать десятка довольно крупных металлических ящиков, сложенных у самой стены, которой заканчивался тоннель. Стояли капсулы неровно, поскольку стаскивали их сюда явно в большой спешке. От кубического блока, служившего источником энергии, прямо по пыльному полу к капсулам вились кабели энерговодов. Контрольные панели были прикрыты защитными крышками, но на энергоблоке тускло светились два огонька желтого цвета, демонстрируя нам, что энергия в системе есть. – И что мы будем с этим всем делать? – в голосе Олега звучала растерянность. Я полностью разделял сомнения сержанта. В технике джангров мы оба понимали чуть меньше, чем ничего, да и мало кто в бывшей Империи мог похвастаться такими знаниями. Контакты с союзниками до войны, да и почти всю войну, не поддерживались ввиду категорического нежелания джангров общаться с людьми, а когда они все-таки одумались, было уже слишком поздно, и наши цивилизации не успели даже поверхностно узнать друг друга. – Давай думать, – я уселся на пол тоннеля и привалился спиной к стене, – Представь себя на месте их командира. Время есть, но его очень мало, буквально несколько часов. Не знаю, как они выбрали, кому погибать, а кому спасаться, но, допустим, этот выбор был для джангров очевиден, и они не теряли на это времени. Члены команды транспорта нашли и вскрыли вход в шахту, втащили с помощью ремонтных дронов оборудование и криокапсулы в тупиковый штрек, в дикой спешке все подключили и запустили. Что дальше? – Прикрепили заряды к своду штрека, и когда стало понятно, что отбиться не выйдет, обрушили тоннель. – Все это верно, – согласился я с Олегом, – но ты мне скажи, на что они рассчитывали? – Сложно сказать. Возможно, они успели отправить по гиперсвязи сигнал о помощи и надеялись, что сюда прилетит их боевой корабль, добьет остатки когорты Роя и вытащит капсулы из этого штрека. – Не сходится. – Почему? – Сигнал по гиперсвязи они действительно могли отправить, но вот рассчитывать на помощь капитан совершенно точно не мог. Ты обратил внимание, что эвакуационный транспорт был один? Они ведь всегда раньше отправляли их флотилиями. Кроме того, транспорт преследовал корабль Роя, значит, стартовал он из колонии джангров, подвергшейся атаке и уже не имеющей шансов отбиться. А теперь вспомни, что их робот радиоэлектронной поддержки воспринимал нас, как союзников. Это означает, что речь идет о последних днях существования Меритократии Джангров, а точнее, ее последней колонии. К тому моменту, как этот транспорт ушел в прыжок из атакуемой системы, у джангров уже не было боевых кораблей, способных его прикрыть, а значит, и прийти им на помощь было уже некому. – Ну, допустим. И что это нам дает? – А давай взглянем на эту ситуацию с другой позиции. Джангры влезли в законсервированную выработку, построенную людьми. Что мы здесь добывали, они, я думаю, прекрасно поняли. О катастрофическом поражении наших сил в сражении за Метрополию они на момент своего бегства уже знали и могли предположить, что рано или поздно, если, конечно, мы сможем накостылять Рою, мы вернемся на эту выработку, ведь теперь, после уничтожения сердца империи, у нас больше нет технологии синтеза топлива для гипердвигателей, и нам снова потребуется тетралит. – Очень зыбко, – покачал головой сержант, – В твоих рассуждениях слишком много натяжек. Не забывай, что вряд ли джангры знали о нас больше, чем мы о них, то есть, на самом деле, они не имели почти никакой информации. Откуда им знать, что Империя не раскрывала колониям секрет синтеза топлива и погибла, унеся его с собой в могилу? – Согласен, звучит не очень убедительно, но догадываться о чем-то подобном они могли. Кроме того, кому, как ни людям появиться здесь, если уж вообще сюда кто-то прилетит?
– Ну, с этим я, пожалуй, соглашусь. – Как бы там ни было, но джангры должны были предусмотреть вариант, что их обнаружат именно люди, причем люди, ничего в их технике не смыслящие. – Командир, то есть ты хочешь сказать, что вся процедура вывода джангров из криосна должна быть предельно упрощена и понятна любой обезьяне? – Именно. – Ну, раз так, то две обезьяны, да еще и в звании сержанта и лейтенанта, точно найдут нужную кнопку, – жизнерадостно изрек Олег и неспешно направился к центральному блоку, на котором продолжали светиться два огонька. Я поднялся и последовал за сержантом. Верхняя грань куба энергоблока оказалась одновременно и панелью управления, но выглядела она совершенно безжизненной. Два огонька, которые, как нам показалось, светились на корпусе куба, на самом деле располагались на небольшом плоском пятиугольном устройстве, напоминающем странной формы планшет, соединенном с энергоблоком шлейфом проводов. Огоньки представляли собой небольшие, буквально сантиметр в диаметре, светящиеся круги на экране. При ближайшем рассмотрении оказалось, что сам экран тоже светился, но очень тускло, едва достаточно для того, чтобы увидеть, что кругов на нем на самом деле четыре – два светящихся и два серых, вроде как неактивных. Причем три небольших круга располагались в ряд, и два из них светились, а четвертый, раза в три больше их по размеру, находился внизу, под ними. – Чего-то ему не хватает, похоже… – Олег первым озвучил посетившую нас одновременно мысль, – Если исходить из чисто обезьяньей логики, то после того, как загорятся все три маленьких круга, должен активироваться и большой. – Ну, давай из этого пока и будем исходить, – согласился я, напрягая мозг, чтобы он выдал хоть какую-то дельную мысль, способную продвинуть нас дальше в решении этой головоломки, – Давай прикинем, что могут означать эти два светящихся круга и третий, пока серый. – Скорее всего, это примитивная панель, отображающая состояние всей системы и готовность ее к началу процедуры пробуждения джангров. Ничего другого в голову как-то не приходит, – Олег попытался почесать в затылке, но наткнулся рукой в перчатке на шлем скафандра и тихо ругнулся. Что-то зацепило меня в этом его движении, но поймать мысль за хвост я пока не сумел. – Почему огней должно быть три, сержант? – Ну, не знаю. Один, наверное, означает достаточность энергии в системе. Он, видимо, сейчас горит. Второй… ну, допустим, он отражает исправность капсул. В целом, естественно. Что-то может и не работать или тесты какие-то не проходить, но это некий интегральный показатель. Будем надеяться, что он тоже горит, иначе это будет тупик – починить капсулы мы точно не сможем. А вот третий… Не знаю, командир, ничего пока в голову не лезет. Я слушал Олега и пытался понять, что же за мысль я упустил минуту назад. Она проскользнула по самому краю сознания и куда-то исчезла. Ну, хорошо, энергия и исправность железа, это понятно, но чего еще не хватает для процедуры пробуждения? Я оглядел неровные ряды капсул, прошелся взглядом по стенам штрека, уперся в неровную дыру, проделанную нами в завале… – Внешняя среда, сержант! Этот индикатор отвечает за внешние условия, – я чуть не стукнул себя перчаткой по шлему, но сдержался, вспомнив результат попытки Олега почесать в затылке, – Как они будут пробуждаться, если вокруг капсул нет атмосферы? Не в скафандрах же они там лежат, в конце концов. * * * Работенка нам выпала еще та… Герметизировать тупиковый отрезок штрека, не имея ни специального оборудования, ни нужных материалов, показалось нам по началу делом совершенно невыполнимым. Усугубляло ситуацию то, что все эти титанические усилия грозили оказаться совершенно бесполезными, мы ведь не могли быть уверены в правильности моей догадки. Хорошо хоть состав атмосферы, необходимый для джангров, был нам известен и мало отличался от наших собственных потребностей. Нам пришлось разрезать на металл поврежденные шлюзовые ворота одного из входов в шахту, отключить гравикорректор и, пользуясь низкой силой тяжести, перетащить материал к пробитому в завале проходу. Дальше мы несколько дней мучились, сваривая на месте новые гермоворота. Получилось не просто криво, а откровенно убого. Несмотря на почти полное опустошение наших скудных запасов герметизирующей пены, сооружение травило воздух, как воздушный шар после встречи с ежом. Но азота и кислорода в цистернах шахты хранилось достаточно, и нам все-таки удалось создать приемлемое давление в штреке, хоть его и приходилось поддерживать постоянной закачкой новых порций воздушной смеси. Все это было замечательно, но третий кружок на экране планшета джангров загораться не торопился. – Надо поднять температуру, командир, – сержант не хотел верить в неудачу, – Минус девяноста пять градусов – совсем не курорт, что для нас, что для джангров. Пришлось городить калорифер и пропускать через него воздух, закачиваемый в штрек. Когда температура перевалила через ноль градусов, и гадский огонек таки зажегся, у нас уже не было сил этому радоваться. Большой круг под тремя горящими огоньками тоже изменился, обрел объем и более насыщенный цвет, но все еще оставался темным. – Ну что, командир? Кнопку обезьяны нашли. Давить будем? Как-то до этого момента я не задавался этим вопросом, все силы уходили на выполнение текущей задачи, а зря. Олег увидел мои сомнения, но истолковал их по-своему. – Думаешь, как они поведут себя после пробуждения? – Нет. Вернее, это, конечно, тоже, но мы сейчас в одной лодке с дырявым дном и выбраться отсюда имеем шансы только вместе. Я думаю о другом. Вот сейчас мы нажмем кнопку, и через час-другой будем лицезреть тридцать шесть чешуйчатых рыл с немым вопросом на лицах: «спасибо, конечно, но что дальше?». У тебя есть ответ на этот вопрос? У меня – нет. Сержант задумчиво оглядел капсулы, но так ничего и не ответил, а я продолжил развивать свою мысль: – С таким расходом воздуха мы сможем поддерживать приемлемые условия в этой пещере не больше нескольких суток. Скафандров у этих ребят нет, то есть мы их даже до нашего корабля доставить не сможем. Но допустим даже, что у нас это как-то получилось, что мы будем делать с ними дальше? – Ну, у нас же малый войсковой транспорт, – с некоторым сомнением в голосе ответил сержант, – тридцать шесть пехотинцев мы разместим без особых сложностей. – Угу. А вода и продовольствие? Насколько я знаю, наша пища для них условно пригодна, но имеющихся у нас запасов такой толпе хватит на неполную неделю. И что мы за эту неделю успеем? – Илья, скажи мне, а у нас есть другой шанс? – странно спокойным голосом спросил Олег, – А у них? Ты предлагаешь оставить их здесь? Они могут пролежать тут вечность, пока хоть кто-то заглянет в эту дыру. – Ну, может, кто и заглянет… – не слишком уверенно возразил я, – Тетралит опять начнут добывать шахтным способом, топливо всем нужно. – Ты забыл, почему мы выбрали именно это место? Слишком далеко. Законсервированных шахт хватает и в более доступных местах. Никто сюда в ближайшие десятки лет не сунется, разве что такие же бродяги, как мы, да и то вряд ли. Не у каждого бродяги найдется корабль с гипердвигателем.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!