До конца рабочего дня я успел сходить с Томой на кофе с пирожными, по дороге мимоходом осведомился, как поживает Коля. В ответ Тома пожала плечами. — Звонит время от времени, мне сулит золотые горы, тебе, сам понимаешь, сосновый мундир. — Однако не появляется! — Занят! Коммерсант! — усмехнулась Тома. — Впрочем, ему в издательство вход заказан. Охрана у нас строгая. Вечером на семенцовском «вольво» мы отправились к директору. Однако не в его люкс-апартаменты, а на Васильевский, в небольшую двухкомнатную квартирку на Одиннадцатой линии. Конечно, здесь особого шика не было, но мне, честно говоря, такой обстановочки, сколько ни лови бандитов, век не видать. Виталий Алексеевич был один, и это меня слегка удивило. А как же вездесущий Василий? Как бы отвечая на мой вопрос, Михальченко сказал: — Это моя нелегальная квартира. Убегаю от мира. Хочется иногда побыть одному. Мне все друзья твердят — опасно, не отпускай от себя Василия, а то и вторую гориллу заведи. Так ведь от судьбы не уйдешь. Здесь в чистом углу мое спасение. Я понимал, что говорит он это для меня, поскольку Диме, естественно, был хорошо знаком отшельнический скит директора. Надо сказать, шеф не переставал удивлять меня. Во второй комнате я увидел небольшой иконостас, в подсвечнике, свечей на десять, догорала свечка. Перед иконой Владимирской Пресвятой Богоматери в углу теплилась лампадка. И вообще комната явно напоминала часовенку. Виталий Алексеевич подошел к лампадке, поправил фитилек, зажег новую свечку, пригасив догоревшую, перекрестился и сказал: — Ну теперь давайте за дело. И мы уселись в гостиной. Семенцов со всеми предосторожностями достал из кейса сверток, развернул его, подал директору тарелку. Тот бегло оглядел ее и передал мне со словами: — Всмотрись внимательнее, Стасик. Сейчас мы тебя во все дела посвятим. — Затем спросил у Димы: — Ну что эксперт? — Не сомневается. Фарфор конца восемнадцатого. Светлозерский завод. — Отлично! Ну что ж, Стас, пришло время и тебе подключиться. Дима слишком занят. На нем — снабжение бумагой, полиграфическими материалами и, сам понимаешь разведка. — Михальченко усмехнулся. — Вся Россия в его распоряжении. Его обязанность — поиски любых предметов искусства, достойных высокой оценки современников. — Босс снова улыбнулся. — Ты, Стасик, сосредоточишься на Вологде и окрестностях. Твоя главная задача — собрать как можно большее число предметов Светлозерского завода. Основным твоим поставщиком будет Кузьмин Иван Васильевич. Будет предлагать иконы — бери, но недорого. Сейчас у него особо ценных не предвидится. Его задача — фарфор. Соответственно и твоя. Кстати, будешь в Вологде, можешь услышать о нем всякую чушь. Предварять не буду. Скажу только: если захочется поверить верь на пять процентов, не больше. Живет Иван Васильевич одиноко, дело имеет только с несколькими своими проверенными людьми — поставщиками, среди жителей слывет чудаком. Что касается артели. Раз в месяц будешь отвозить им премию по пятьсот каждому из артельщиков. Пока! Потом будем индексировать. Зарплату бригада получает в Чикине. С получки гуляют ребята, но не дольше трех-четырех дней. Потом снова уходят в лес и вкалывают без выходных. Получка у них обычно второго числа каждого месяца, так что повезешь премию, старайся, чтобы приезд твой не совпал с получкой. Раз в неделю бригадир с кем-нибудь из ребят приезжают в село за продуктами. Как правило, в понедельник. Лучше ловить его в это время и выдавать деньги на всех. Тем более что в лес, я думаю, тебе вряд ли часто захочется наведываться. А скоро весна, так и вовсе без проводника дорогу не найдешь. Сгинешь в болотах. Зимой продукцию вывозят на машине, к ним из Вологды грузовичок ходит, весной вывоза практически нет, а с июня — на телеге. Бригадир организует. Ездить будешь с охранником, завтра вас познакомлю, Юрой зовут, бывший десантник, хороший парень. Захочешь с инспекцией в артель сходить, спроси Андрея Сергеевича Чикина, впрочем, там полдеревни Чикиных, потому ориентируйся на имя, отчество и на адрес: второй дом справа на въезде, крыша черепичная. Кстати, черепицу Андрей Сергеевич сам в лесу произвел. Таких черепичных крыш всего в селе три штуки. Он тамошние болота как свои пять пальцев знает, проводит. И последнее. Иван Васильевич любит предметы поодиночке продавать, думает, так дороже выйдет. Если станет предлагать отдельно чашку с блюдцем, тарелку или супницу из сервиза, больше сотни баксов не давай. Если оптом, особенно коли сервиз полный — смотри на месте сам, но за чайный сервиз из восьми предметов — не больше штуки, полный столовый, «графский» там или «купеческий», не больше десяти тонн, зелеными я имею в виду. В общем, смотри сам. С этими словами Виталий Алексеевич направился к стене, открыл дверцу, поколдовал с шифром и, вынув пару пачек долларов, снова закрыл сейф. Вернувшись к столу, он подал мне несколько бумажек. — Это тебе на подготовку. Купишь сапоги, ботинки, рюкзак и вообще все, что требуется для сельской жизни и туристического хобби. Основную сумму получишь перед отъездом. Ну с делами все, кажись. Давайте перекусим слегка. За перекусом, кстати, весьма плотным, я не удержался, спросил как бы уже на правах посвященного: — А эта тарелочка, что Дима привез, тоже от Кузьмина? — Эта нет, эту Дима у местного обывателя перекупил, но похожа на одну из музейных, верно? — По-моему, близнецы-сестры, — искренне сказал я. Виталий Алексеевич рассмеялся. — Пути Господни неисповедимы. Сколько таких тарелочек еще ходит по свету, кто знает? От Михальченко я поехал домой и, несмотря на позднее время, было около 12, позвонил Акимычу. Он велел заехать на следующий день вечерком к нему на Авиационную. Мы сидели, думали, гадали. Я требовал, чтобы Акимыч организовал экспертную проверку коллекции Светлозерского музея, а заодно предлагал поближе познакомиться с москвичкой-аспиранткой Светланой. Акимыч решил, что экспертизу делать рано. Можно дельцов спугнуть. А о Светлане обещал сделать запрос в Москву коллегам, потом добавил: — Я думаю, ты с ней скоро сам познакомишься. Тебе же директор музея говорила, что Светлана часто бывает в Светлозерске. — Она-то бывает, да что мне там делать? Они же о каждом моем шаге будут знать. Спросят, зачем в Светлозерск ездил. А я что? — Как зачем? За бабой! Репутацию вроде приобрел, а Светлану перехватишь в Вологде, мы тебя поставим в известность. Честно говоря, мне такое предложение мало нравилось. Прежде всего как состыковать командировку от имени Михальченко с приездом Светланы, которая собирается туда Бог знает когда, после дождичка в четверг. А кроме того, мне все меньше нравилась моя роль маньяка-юбочника. Но что поделаешь?! И, положившись на авось, я стал ждать. А пока ходил в издательство и исправно руководил отделом. Глава тринадцатая В середине мая меня вызвал Михальченко. — Пора, Станислав. Труба зовет. Вот тебе пятнадцать тысяч долларов. На всякий случай. Думаю, так много не понадобится, но… мало ли что. С Кузьмина расписку возьмешь, Иван Ваильевич, правда, автографы раздавать не любит, но придется. Баксы переведешь в рубли по курсу. Пусть пишет любую ахинею, лишь бы сумма была указана точная. Здесь билет на самолет, с Юрой созвонись, он билет и суточные уже получил. Все. С Богом! С Юрой меня познакомили вскоре после нашего сидения у Михальченко на Васильевском. Он мне понравился. Чем-то актера Евдокимова напоминал. Круглолицый, спокойный, уверенный в себе. Похоже, неприятностей у меня лично с ним не должно быть. Акимыч позвонил мне раньше, на полминуты раньше, чем я успел поднять трубку, чтобы звонить ему. — Ну что, Стасик, скоро выезжаешь? — Завтра, Евграф Акимыч! — Вот и молодец, если можно так выразиться. Твоя будущая приятельница Светлана уже на подлете к Вологде. Мы ее там задержим до твоего приезда. Я, чуть ошалев, несколько секунд молчал, в который раз подозревая Акимыча в связях с потусторонним миром, поскольку уж больно часто реальность точь-в-точь совпадала с его планами, но такое вряд ли под силу даже обитателям темных и светлых миров. — Как вы ухитрились, Евграф Акимыч? — Да ничего особенного. Света твоя, оказывается, часто в Вологде бывает, всех музейщиков знает. Ей только намекнули, что в Светлозерске-то, мол, с коллекцией что-то неладно, она тут же и сорвалась. В Москве ребята говорят, вроде чистая она, энтузиастка русского искусства XVIII века. Но «подробности письмом», если можно так выразиться. Счастья тебе и больших успехов, дорогой господин Шестов. В Вологде в гостинице мы заняли местный люкс, то есть номер из двух комнат. В первой на диване расположился Юра, в дальней — сразу на двух кроватях — я. Обустроившись, я спустился к дежурному в регистрацию, спросил, живет ли у них Светлана Матвеевна Позднякова, и выяснил, что пока живет, но сегодня собирается съезжать к знакомым, потому что на второй день после приезда хотела уехать в Светлозерск, но из-за ливневых дождей автобусы еще два дня ходить не будут, а проживание в гостинице нынче дорого. Я чуть было суеверно не перекрестился: неужто Акимыч со своими подручными из «того мира» может даже ливневые дожди и распутицу организовать? Но промолчал и только спросил номер комнаты. Поднявшись на второй этаж, я постучал в 21-ю. Дверь почти сразу распахнулась, и довольно приятная кругленькая блондинка небольшого роста с ходу заявила: — Я уже ухожу, ну что вы на меня давите! Хамство какое! Я вроде как смутился, но, глядя прямо в глаза блондинке одним из самых своих мужественных и вместе с тем нахальных взглядов, сказал: — Прошу прощения, если не ошибаюсь, имею честь видеть перед собой госпожу Позднякову Светлану Матвеевну? Несколько ошарашенная, но еще не остывшая, Светлана пыталась поддержать в себе боевой дух. — Имеете! А с кем я имею, прошу прощения, столь высокую честь? — Станислав Шестов, к вашим услугам, издатель и художник из Петербурга, — ответил я, в свою очередь пытаясь выдержать светский стиль прошлого века. — Много наслышан о вас как о ценителе и знатоке искусства здешних мест. Прошу прощения, не смог преодолеть искушения засвидетельствовать свое почтение. — Слушайте, кончайте валять дурака. Что вам от меня надо? — Ничего абсолютно. Только знакомство, ну, может, автограф на память… Хотелось бы, конечно, и перекинуться парой слов. Если неудобно здесь, в номере, рад буду пригласить в бар на сухой «мартини». — Ну ладно, заходите, я заканчиваю собираться. В номере действительно стоял рюкзак, пока еще не завязанный. Светлана, бросая в него какие-то мелочи, продолжала сокрушаться: — Мне жутко не везет, просто страшное дело! Вот нужно на пару дней в Светлозерск, а я, как дура, сижу здесь, да и денег на этот… отель — рассадник тараканов — никаких не напасешься. Шесть тысяч койка в сутки. Я что, супруга президента компании «Хопер»? Вот и переезжаю к подруге. Неудобно, конечно, стеснять, но жить где-то нужно. Обещают дожди еще на два дня. Наконец она успокоилась, мы спустились в тот самый бар, куда я ее приглашал. Стойка здесь действительно была, но вместо сухого «мартини» нам предложили кофе из бачка, импортное печенье и «Сникерсы». По ходу разговора я честно признался, что очень хотел познакомиться со Светланой, потому что был в Светлозерске, видел тамошнюю коллекцию и слышал, что некая аспирантка из Москвы занималась ею. — Ну и что из этого следует? — поинтересовалась Светлана. — Вы что, тоже готовите какой-нибудь труд по русскому провинциальному фарфору? — Да нет, конечно. Но, во-первых, — здесь я решил использовать легенду Димы Семенцова, — мы в Питере организовали общественную организацию по оказанию помощи провинциальным музеям, а вы, очевидно, знаток этих музеев. А во-вторых, там же в Питере мне в одной частной коллекции показали тарелку, причем владелец утверждает, что именно ее в Светлозерске нет, хотя она из того же сервиза. Мне, естественно, еще больше захотелось встретиться с вами, но в Москву съездить не удалось, а здесь вот свел счастливый случай, поскольку я приехал по издательским делам, но, кажется, теперь, после такой встречи, придется рекламно-торговый бизнес пустить побоку.