– Что-то уже слишком долго его ищут, – обеспокоенно сказал Женька. Мари нахмурила брови. – Да… Не нравится мне это. Наша гостиница, конечно, скорее похожа на готический замок, чем на отель. И все же тут не так много мест, где можно спрятаться. – Особенно от такой настойчивой барышни, как Мелисса, – хохотнул Женька. Мари поставила на стол чашку с нетронутым и уже совсем остывшим чаем и подошла к исписанному морозными каракулями окну. Она дохнула на него, и в мутном стекле проклюнулась круглая чистая прорубь. Луны не было видно, вьюга гудела и стонала в трубах, и снег клубился в темноте растревоженным осиным роем. Время от времени, когда ветер менял траекторию, снежные осы отрывались от роя и бились в окна, остервенело и настойчиво, и стекла сотрясались мелкой дрожью. К Мари подошел Леонид. Он коснулся ее руки, выглянул в окно и передернул плечами. – Действительно, где же Феликс? Погода сегодня явно не располагает к вечерним моционам. Вряд ли кому-то в здравом уме придет в голову высовывать нос наружу. – Да-да. В особенности ему! Феликс у нас изысканная комнатная фиалка. Хотя нет, – поправила она саму себя, – вчера на рассвете этому чудаку уже пришло в голову выйти на прогулку. И погода была не лучше нынешней… Пожалуй, стоит поискать его снаружи. Мари почувствовала ледяной сквозняк, облизнувший ее затянутые в тонкий капрон щиколотки. Видимо, ее рассуждения совпали с мыслями других обеспокоенных гостей. Сквозь морозное окно угадывались лучи фонариков: пара самых отчаянных все-таки решились выйти в обжигающе-холодную зимнюю ночь и продолжить поиски. Бездонная тьма настойчиво гасила лучи света, и бледные огоньки, сопротивляясь из последних сил голодной всепожирающей ночи, беспорядочно мелькали в густом снежном мареве. Мари прижала руки к груди и отошла вглубь залы. – Вечно этот Феликс привлекает к себе всеобщее внимание! – с укором сказала Елена, пытаясь хоть немного притормозить несущегося ей наперерез сына. – Наверное, спрятался и нарочно выжидает. Бывают же люди, которые не в состоянии и получаса выдержать без того, чтобы не водрузить себя в самый центр вселенной! Мари ощутила внезапную легкость. – А ведь и правда. С этого красавца станется устроить шоу и поставить весь дом с ног на голову! А потом объявиться, как ни в чем не бывало. – Мишель, стой! Сын вырвался из крепкой хватки матери и помчался дальше по известной лишь ему одному траектории, напоминавшей со стороны броуновское движение молекул. Журналистка широко улыбнулась. Хозяин отеля, непривычно радостный и возбужденный, подхватил мальчика на руки и закружил в воздухе. – Верните меня сейчас же на землю! – закричал Мишель. – Я вам не кот! Сестра мальчика подбежала к хозяину и легко пнула его под коленку. Тот охнул, выпустил Мишеля, и дети помчались дальше, вопя, хохоча и сбивая друг друга с ног. Кто-то включил музыку, и мелодия разлилась лунным светом по сверкающей свечами зале. – What a wonderful world…6 – хрипел голос из колонок. И вдруг сквозь гомон и кутерьму прорвался громкий тревожный крик: – Сюда! Скорее сюда! Голос мгновенно разорвал пелену обманчивого спокойствия, музыку выключили, и Луи Армстронг затих на полуслове. Смех оборвался, разговоры прекратились, будто кто-то поставил мир на паузу и выключил все звуки сразу, и залу засосало в тягучее мгновение полного безмолвия. Через секунду мир снова отмер, тревожный гомон накрыл дом, и все ринулись толпой наружу, спотыкаясь и наступая друг другу на ноги. Мари бросилась за всеми в прихожую. Из широко открытых кованых дверей дохнуло ледяным ветром, и бездонная тьма хлынула из проема. Резко, жадно, хищно. Они выбежали во двор. Мороз обжигал горло, ноги проваливались в глубокий снег. Новый порыв ветра чуть не сбил с ног Мари, но Леонид вовремя оказался рядом и не дал ей упасть. В десятке метров от них стоял Алексей, луч его фонарика пронзал густую ночь, и снежинки бешено плясали в отвоеванном у тьмы коридоре света. Мари не хотелось смотреть туда, куда указывал луч. Она тяжело сглотнула, уже зная, что увидит через мгновение, и крепче сжала руку Леонида. На снегу лежал человек. Лежал распластавшись, закинув руку за голову, будто он утомился и решил отдохнуть посреди снежного неистовства. Феликс. Да, конечно, это Феликс. Тонкая белая рубашка, фланелевые брюки. И носки, теплые носки, никакой обуви. Мари медленно перевела взгляд выше. Снег возле головы был совсем темным, а из зияющей раны на голове сочилась кровь. Нет даже смысла проверять, жив ли он. Кто-то охрипшим голосом произнес: – Это продолжается. Глава 1 За стеной несколько слив, Только они на морозе цветут. Узнаешь, что это не снег Лишь по подкрадывающемуся аромату. Ван Ань Ши Не нужно принимать гостей, если неизвестна дата их отъезда. «Аббатство Даунтон» Тремя днями ранее… Ранним утром 22 декабря поезд из Хайдельберга в Блуденц мчался стремительной стрелой сквозь густой снег. Если посмотреть на поезд сверху, то он был похож на гусеницу-великана, которая внезапно обрела небывалую скорость и теперь спешила на всех парах по своим загадочным делам, известным только им, огромным гусеницам. Поезд несся во весь дух, проезжая Штутгарт и Ульм, Линдау и Брегенц, огибал Боденское озеро и спешил к предгорьям Форарльберга. Стекла звенели на морозе серебряными колокольчиками, и вагоны плавно скользили по рельсам. Журналистка Мари Легран сидела в вагоне-ресторане за чашечкой горячего кофе со свежей коричной булочкой, любовалась пролетающими за окном деревьями в снежных полушубках и просматривала утреннюю прессу. Большие разноцветные глаза ее – один мятно-зеленый, а другой жемчужно-серый, а на солнце порой синий, сапфировый, как холодные северные озера Норвегии, – смотрели серьезно и внимательно. Газеты, свежие, как утренние накрахмаленные гостиничные полотенца, она купила в книжном магазинчике Schmitt & Hahn Buch und Presse на вокзале перед самым отъездом. Конечно, сейчас все можно прочитать и в интернете, но согласитесь: когда ты едешь зимой в горы на скором поезде, за окном хлопьями валит снег и ты недавно в очередной раз пересмотрела «Убийство в „Восточном экспрессе“», то просто необходимо купить настоящие, остро пахнущие типографской краской газеты, перенестись мысленно во времени на столетие назад и, вообразив себя великим сыщиком, проверить, нет ли чего-то загадочного в колонке частных объявлений и сводке преступлений на последней странице. Или поинтересоваться, согласны ли члены Лондонского Королевского Общества с мнением лорда Кельвина о летательных аппаратах да не слышно ли чего нового из Нью-Йорка о сумасшедшем ученом Тесле и его нагоняющей ужас башне Уорденклиф. Газеты можно было перелистывать с громким хрустом и скрываться за ними от нежданных попутчиков. За окном шел снег, душисто пахли свежая выпечка, газетная бумага и кофе – Мари явственно различала медово-вишневые нотки эфиопской арабики. Три лучших запаха в мире. Она вонзила зубы в податливую мякоть булочки и бросила взгляд на заголовки. «Великий и ужасный 21 век» – гласило заглавие на первой странице. Да, конечно, двадцать первый век не девятнадцатый, и интересоваться сейчас придется скорее нейросетевыми моделями от OpenAI, мнением The Lancet и The New England Journal7 о новых вакцинах да свежими твитами Илона Маска, и все же… На поезде Мари доберется до австрийского городка Блуденц в Форарльберге, где ее заберет шофер, и они поедут дальше, в гостиницу «Гримуар», надежно спрятанную в снежных горах Монтафона. Позади были суетные газетные будни, надоевшие до зубного скрежета сплетни в коллективе и соперничество в научных кругах. И недавнее расследование, едва не лишившее ее жизни. Мари нахмурилась и сжала длинными пальцами круглый медальон, висевший у нее на груди. Все позади – и останется там, далеко-далеко, на целых две недели. Важность дел, брошенных дома в состоянии molto al dente8, блекла с каждым оставленным позади километром, и пока ничто не мешало Мари предаваться праздному ничегонеделанию, которое всегда дарит путникам дорога.