Девушка отпрянула и испуганно вскрикнула. Тень перестала метаться в разные стороны и потерлась о ноги Мари, громко мурлыча. Пальцы журналистки нервно сжимали круглый медальон, висевший у нее на груди. Она расслабила пальцы и выдохнула. Господи, это же всего лишь кот! Огромный угольно-черный кот. Прекрасный пушистый зверь с глазами-блюдцами мятного цвета и шикарными усами. – С тремя учеными степенями как-то не солидно пугаться черных котов! – весело заметил сыщик. – Да уж, моей нервной системе определенно пора в отпуск! – покачала головой Мари. Кот сидел на снегу, обернув вокруг себя пушистый хвост, и глядел на них снизу вверх огромными глазами. У него была лохматая мягкая шерсть цвета сажи, толстые лапы и хитрый взгляд. Мари наклонилась и почесала его за ушком. – Вот дьяволенок! – Иоганн Хризостом Вольфганг Амадей Теофил Моцарт! Как вы себя ведете! Сейчас же вернитесь! – Кряхтя, из машины выбрался пожилой китаец. – Я же учил вас держать лицо! Где ваши манеры? И зачем я только согласился взять вас с собой, Амадей? – водитель укоризненно смотрел на кота. Английская грамматика китайца была безупречной, лишь необычные интонации и странный выговор согласных придавали его речи экзотическое звучание. Роста водитель был крошечного, с ребенка. Подбородок его украшала смазанная каким-то жиром козлиная бородка, отливавшая чернилами. Одет он был в старомодную куртку из мятой шерсти. Кажется, это называется лоден, вспомнила Мари. Кот с достоинством оглянулся на старика, потерся напоследок о ноги журналистки и важно прошествовал обратно к машине. – Здравствуйте, фрау Легран, герр Мюллер, – старик глубоко поклонился. – Я Ван Фу, ваш водитель. Вам удобно говорить по-английски? К нам приезжают гости со всего света, и не все знают немецкий… – Да, конечно! И зовите меня просто Мари, – улыбнулась журналистка. Ван Фу кивнул. – Простите Моцарта, обычно он ведет себя вполне прилично, а тут расшалился… – Амадей Моцарт? Необычное имя – и восхитительный кот! Ван Фу снова кивнул и направил взгляд куда-то в шарф Мари. – Что есть, то есть: зверь необыкновенный. Это кот Йозефа, нашего управляющего. Красавец… Обычно он из дома ни-ни, даже носа во двор не показывает, особенно в мороз. Затворником живет. А сегодня решил со мной ехать – и все тут! Уперся, как если бы он был ослом, а не котом… Что тут с ним будешь делать! Никогда мне не познать мелодии его сердца… – китаец расстроенно махнул рукой и прикрыл веки. – Вы уж за опоздание простите нас! Перед самым отъездом машина испортилась. Только вчера проверял, все было в порядке, а тут… Будто нарочно. – Ничего страшного, мы немного подышали свежим воздухом, – успокоил его Мюллер. – Куда можно поставить наши чемоданы? – Вот, прошу, – китаец указал на багажник. – Нам нужно подождать еще одного гостя. Его зовут Йенс Коста. Доктор, кажется. Математик. – Он уважительно пошамкал губами. Сыщик подхватил свою сумку, вещи Мари и отошел к багажнику. Ван Фу тяжело вздохнул. Оглянулся вокруг, потом вдруг быстро развернулся к Мари и тихо проговорил: – Зря вы к нам приехали, Мари. Ох и зря. Она встрепенулась и вскинула глаза на старика. – Зря? Почему же? Но тот лишь молча покачал головой. Он отвернулся от Мари, открыл дверцу машины и сел за руль, всем своим видом показывая, что ничего более он сообщать не намерен. Девушка удивленно покачала головой. «Запах тайны становится все сильнее», – подумала она. Мюллер уже пристроил багаж и последовал за водителем. Мари тоже забралась на переднее сиденье автобуса. Амадей прыгнул девушке на колени и громко заурчал. В машине пахло можжевельником, сладким жасмином и ирисками. Мари продолжала хмуриться. Она краем глаза взглянула на китайца. Что же он имел в виду? Смутное предчувствие того, что поездка окажется не такой простой, как думалось в начале, все укреплялось. Серебряный медальон нагрелся и горел на груди, будто предупреждая о чем-то. Мари снова взглянула на водителя. Тот водрузил на нос очки с маленькими круглыми стеклами и, слюнявя палец, искал что-то в записной книжке, исписанной иероглифами. Она скосила глаза влево и, лихорадочно припоминая все, что успела выучить на курсах китайского, попыталась разобрать значение иероглифов. «Осень. Сегодня привидение стащило говядину, – было написано в блокноте. – Зима. Полнолуние. Небо подает знаки…» Брови девушки поползли наверх. Водитель захлопнул книжечку. Мари быстро отвернулась и наморщила нос. Тут к машине подошел высокий худой человек с обшарпанным квадратным чемоданчиком из коричневой кожи, с криво сидящей шляпой на вытянутой голове и в расстегнутом, будто снятым с чужого плеча пальто. Человек, казалось, шатался на ветру и неуверенно оглядывался по сторонам. – Это к нам, – сказал Ван Фу. Он открыл дверцу и впустил в машину свежий морозный воздух. – Герр доктор Коста? – Доктор… Добрый день. Да… Да, это я, – голос у человека был глухой и немного монотонный. Он подошел к машине, но взгляд его был направлен куда-то в сторону, мимо собеседников. Ван Фу слегка поклонился, затем помог доктору пристроить чемодан и забраться в машину. – В добрый путь! Только бы машина снова не заглохла в дороге, – пробормотал он, заводя мотор. – А вы действительно математик? – повернулась Мари к новому пассажиру. – Математик? Я доктор физико-математических и химических наук! Наук, слышите? Закройте окно, дует! – Да, конечно, на улице не Африка. – Мари покрутила ручку на дверце и подняла стекло. Доктор Коста мрачно посмотрел ей куда-то выше переносицы и поправил очки с толстыми стеклами. Затем закутался в шарф, поерзал на сиденье и зачем-то прикрыл уши руками. Машина медленно ехала по снежной долине в гору. – Период Суй18, мир погружается во мрак, и скоро грядет бессменная зима… – пробормотал себе под нос водитель. Дорога извивалась серпантином. Горы, на одну из которых им вскоре предстояло подняться, становились все выше. Темно-зеленые ели в снежных полушубках частой зубчатой порослью покрывали отвесные скалы. Внезапно машина свернула на узкую тропинку. – Скажите, зачем мы так петляем? – поинтересовалась у водителя Мари, заметив, что они нарезают круги. – По прямым дорогам ходят только злые духи-гуйи19… – загадочно ответил китаец. – А потом, там камни. Препятствие. Если его можно объехать, зачем ехать напролом? В этом – искусство жизни. Не ломиться через чащу, а обходить преграды, подобно тому, как вода обтекает камень. Доктор все так же молча сидел в неудобной позе и слегка раскачивался. Он убрал руки от ушей, но тут же засунул кисти под локти и зажмурился. Сыщик расслаблено глядел в окно. Журналистка повернулась к водителю: – Скажите, Ван Фу, вы давно работаете в гостинице? – Да с тех самых пор, как хозяин ее купил. Я времени счет не веду, не знаю, какой это был год. До этого мы с ним по свету мотались, не сиделось ему на одном месте… А тут, видать, к корням поближе захотелось. Он ведь родом отсюда, из Монтафона. Вот и купил он тут замок… То есть гостиницу. – А вы с ним, значит, уже очень давно знакомы? – Я его еще ребенком нянчил… И мать его, госпожу, знаю. Еще при ней я служил. Старик замолчал. Мари замешкалась, пыталась сообразить, как верно задать следующий вопрос. Доктор Коста внезапно открыл глаза и прервал ее мысли: – Название Монтафон имеет ретороманское происхождение. На ретороманском языке говорили в Монтафоне до пятнадцатого века, – заговорил он монотонным голосом. – Монтафонский диалект представляет собой особую черту австрийских диалектов: на мунтафунериш говорят и понимают от Санкт-Антона до Партенена. Многочисленные названия мест, полей и гор происходят от ретороманского языка. Например, Schruns20, Gortipohl, Vallüla или Piz Buin 20… Сыщик фыркнул. Китаец согласно кивнул. – Да, диалект у них тут особенный. Сколько лет тут живу – никак не выучу. Стар я уже стал… – А вы многое знаете о Монтафоне? – спросила Мари доктора. – Многое ли я знаю? Я знаю все! И не только о Монтафоне. Если бы вы рационально использовали свое время, вы бы тоже знали. Люди занимаются ерундой вместо того, чтобы делать хоть что-то полезное! – Доктор Коста неуютно повел длинной, как у жирафа, шеей. – Хм, весьма похвально, что вы так рационально относитесь к времени, – вмешался сыщик. – Позвольте полюбопытствовать, а в чем именно состоит ваша работа? – Это закрытая информация! Не для таких простофиль, как вы! – отрезал доктор и снова прикрыл уши руками.