Раздается звонок в дверь. – Я быстро, – говорит Глеб и скрывается в полутемном коридоре. Кто мог прийти к нему настолько поздно? На часах уже давно перевалило за полночь. А я совсем не хочу спать. Внутри пульсирует тревога. Буквально раздирает на части, дурное предчувствие нарастает, хотя повода волноваться нет. Глеб делает все, чтобы мне было комфортно. Учитывает каждую мелочь. Я замечаю, он даже простыни успел сменить. И мое тело он изучает, берет во внимание каждую деталь. Достаточно вспомнить душ. Кровь мигом приливает к щекам, а под кожу заходят раскаленные иглы. Дыхание сбивается. Душ у нас произошел дважды. Оба раза до одури порочно. Развратно. На грани. Но грязи не было. А вот в постели один момент смутил. Я невольно сминаю салфетку. Пальцы подрагивают. Кожу покалывает все сильнее. Глеб ласкал меня, довел до самого пика, а потом прижался вплотную, и пусть не проникал внутрь, все равно будто вбил огромный раскаленный член между моих ног. Начал двигаться. Размашисто. Будоражаще. И возбуждение снова охватило меня, заставило запылать. Мужчина кончил на мой живот. Размазал семя, точно помечал как свою личную собственность. Каждое его движение подавляло, показывало власть. В каждом жесте читалась безмолвная печать. “Моя. Только моя. Никто не тронет”. После мы долго лежали в постели, а потом он снова отнес меня в душевую кабину, запер стеклянную дверцу и ласкал под горячими струями воды до тех пор, пока я не застонала в голос, не закричала, выгибаясь под его губами. Мир вокруг казался ледяным. А от Волкова исходил чистый огонь. Я такого никогда не чувствовала. Ничего похожего не испытывала. Сила этих новых ощущений и эмоций ужасно пугала. В руках Глеба я лишалася контроля. Точнее он сам у меня этот контроль отбирал. Поцелуями, ласками, близостью мощного мускулистого тела. – Что случилось? – я оборачиваюсь на звук приближающихся шагов. – Кто приходил? – Курьер. Волков ставит два огромных пакета с логотипом элитного торгового центра на пол, подходит к столу, откупоривает бутылку вина и разливает прохладный алкоголь по бокалам. – Я испортил твою одежду, – говорит Глеб. – Решил, надо компенсировать. Короче, там шмотки на выбор. – Но сейчас ночь, – роняю пораженно. – Так магазин рядом, – бросает невозмутимо и так, будто это должно все объяснить. – Зачем? – риторический вопрос. – Прости, но я не могу принять такие дорогие вещи. Лучше сразу вернуть все обратно. – Не понравится – выбросишь. – Глеб… – Никаких возвратов. Он подает мне бокал, и сжимаю тонкую хрустальную ножку так сильно, что пальцы белеют. – Ты невыносим. – Но тебе это нравится. – Скорее – бесит. – Ну видишь, – Глеб ухмыляется и склоняется надо мной, жадно вдыхает запах моих волос. – Как говорят, от ненависти до любви только один шаг. – Этот шаг может быть и обратно. – Нет, – он подается вперед и прихватывает мою нижнюю губу зубами, чуть прикусывает и оттягивает на себя, а потом проходится горячим языком по оставленным следам. – Я против любых возвратов. Глеб целует меня так, что пальцы слабеют и бокал выскальзывает, но мужчина ловко его подхватывает. Стекло не бьется, только пара капель выплескивается. Реакция у Волкова молниеносная. – Ты слишком глубоко вошла, чтобы я тебя отпустил, – хрипло произносит он, и его глаза одержимо мерцают в полумраке комнаты. – Мне свобода нужна, – улыбаюсь. – Я не смогу жить в клетке. – А разве я тебя закрыл? – хищно прищуривается. – Я тоже волю ценю. Тут мы на одинаковой волне. Подозреваю, наше понимание “свободы” сильно различается. Но пока ничего ему не возражаю. Хрустальный звон. Пламя свечей отражается в наших бокалах. Терпкий вкус белого вина расцветает на языке. Густой, тягучий, насыщенный. Он все равно никогда не сравнится с тем, как ощущается поцелуй Волкова. Хотя вино хорошее. Я плохо разбираюсь, но эту марку запомнила. Любимое вино Айдарова. Однажды Бойко купил ему такую бутылку на день рождения. Жаловался, что стоит как дом. – Попробуй, – говорит Глеб. – Тебе понравится. – Стейк? Я уверена, он отличный. Выглядит потрясающе, а уж какой аромат от него исходит. И кстати, со спаржей ты угадал. Мой любимый гарнир. Волков усаживается на стул рядом со мной, смотрит так, будто я сижу перед ним без халата. Он вообще слушает? – Я не голодна, – прибавляю. – Нет аппетита. – А я не про еду, – оскаливается. – Про нас. Клянусь, ты никогда не пожалеешь, что стала моей женщиной. Волков подхватывает меня за талию, усаживает к себе на колени. Его ладони властно проходятся по моему телу, а напрягшийся член упирается между ягодицами, заставляя вздрогнуть и заерзать в попытке ускользнуть. Черт, он только сильнее возбуждается. Твердеет и разбухает. – Я передумала насчет стейка. Я пробую встать, но Глеб не позволяет. – Лика, расслабься, – бросает на ухо, прикусывает мочку. – Я не наброшусь на тебя снова. И трахать не буду. Сегодня. Нечего так пугаться и напрягаться. – Глеб, эти твои выражения, – поджимаю губы. – Ну как есть, – ухмыляющийся рот проходится по моему горлу. – Дьявол, до чего же я голоден. Затрахал бы тебя. Залюбил, блять. Но ничего, подожду. Шумно втягивает воздух, и даже от этого жеста меня уже потряхивает. Крупные ладони накрывают грудь, сминают, привлекая вплотную, впечатывая в сильное разгоряченное тело. – Моя девочка, – шепчет он. – Моя Лика. А я даже растворяясь в его жарких объятиях, пытаюсь понять, что именно меня напрягает и настораживает. Боль? Тот самый момент, когда Глеб взял мое тело. Но в первый раз всегда больно. Все через это проходят. Я прикрываю глаза. Может, и правда пора расслабиться. Насладиться моментом. Глава 32 Я просыпаюсь раньше Глеба, аккуратно освобождаюсь от жарких объятий и выскальзываю из постели, стараясь двигаться бесшумно. Набрасываю халат, отправляюсь в ванную комнату. Выполняю привычный утренний ритуал. Но конечно, здесь все ощущается иначе. Даже самые привычные вещи выглядят необычно. Смешанные чувства охватывают меня. До сих пор трудно во всем разобраться, поэтому я пытаюсь меньше анализировать происходящее. Я открываю стеклянную дверцу и захожу в душевую кабину, встаю под горячие струи воды. Запрокидываю голову назад, подставляю лицо под тугой напор. Сознание проясняется. Память о прошлой ночи заставляет вспыхнуть. Кровь приливает к щекам в момент. Все кажется до жути порочным. Неправильным и одновременно… правильным. Звучит безумно. И черт, так и есть. Но я понимаю, изменить ничего нельзя. Картина четко стоит перед глазами. Глеб сдвигает блюда в сторону, отодвигает подальше вместе с белоснежной скатертью. Кубики льда бряцают, ударяясь о бутылку вина. Звенят бокалы. Мужчина усаживает меня на стол, встает между моими раздвинутыми ногами, дергает пояс халата, распахивает полы. Он обнажает мое тело. Оголяет душу. Я перед ним открыта целиком и полностью. Доверяюсь, ныряю в омут. Глеб целует меня. Страстно. Глубоко. Так, что дыхание перехватывает. Его пальцы скользят по телу, выводят неведомые узоры, заставляя дрожать. Пламя свечей сливается с огнем, полыхающем в камине. Толчки пульса напрочь перекрывают льющуюся из динамиков музыку. Воздуха мало. – Бэмби, ты одурительно вкусная, – хрипло заявляет Волков, отрываясь от моих губ. – Охуительная. Моя девочка. Лика. Жутко, но сейчас его пошлости не заставляют меня скривиться. Слишком сильны другие чувства. И даже эта дурацкая кличка “Бэмби” перестает раздражать.