Штирнер нахмурился. – Эльза, – серьезно сказал он, – неужели все это вас не радует? Ведь вы сейчас одна из богатейших женщин в мире. Вы можете исполнить всякий ваш каприз. Если вам не нравится этот дом, вы можете остановиться в любом из двадцати шести домов, принадлежащих вам теперь в городе, вы можете жить в ваших виллах в Ницце, в Ментоне, в Оспидалетти, на Майорке, в Алжире, я уж не помню где… – О чем-то подумав, он продолжал: – Но вам здесь должно понравиться. – Да, мне здесь должно понравиться, – как эхо, прозвучал ответ Эльзы. – В соседней комнате будет помещаться ваша прислуга. В этой комнате, как и везде, электрических звонков больше, чем в мебели обойных гвоздиков, а телефонов еще больше, чем звонков… Не сходя с кресла, вы можете потребовать все, что угодно. Чашка кофе сама подъедет к вам на транспортере… До скорого свидания! Когда он ушел, Эльза устало опустилась в кресло и, склонив голову, закрыла лицо руками. Где-то далеко пробили часы, и звон их гулко разнесся по пустому залу. Эльза долго сидела неподвижно. Она думала о своей жизни, так странно сложившейся. Дочь бедных родителей, круглая сирота, она рано узнала нужду. Еще девочкой она была необычайно красива. Эта красота принесла ей в жизни много радостей и много горя. Одна состоятельная старушка, фрау Беккер, одинокая вдова, увидя в приюте красивого ребенка, взяла девочку к себе. В то время Эльзе было двенадцать лет. До семнадцати она прожила у фрау Беккер. Эти пять лет были лучшими в ее жизни. Старушка любила ее, даже баловала, дала хорошее образование, и Эльза привязалась к ней, как к матери. Но старушка неожиданно умерла, не оставив завещания. Родственники бросили Эльзе подачку в такой оскорбительной форме, что она отказалась от их помощи и взялась за работу. Прошло два тяжелых года, в продолжение которых ей пришлось узнать свет с неприглядной стороны. При ее красоте ей не трудно было получить место в магазине, и она находила эти места, но быстро бросала их из-за слишком открытых признаний ее красоты со стороны хозяев. Она решила перейти на другую работу. Вечерами изучала она стенографию, и, когда изучила, ей посчастливилось поступить к Готлибу. Здесь же она познакомилась с Зауером и полюбила его за одно то, что он с уважением относился к ней и был всегда корректен и выдержан. Получение наследства выбило ее из колеи. Она никак не могла понять, как и почему она приняла наследство, после того как решила отказаться от него. – Почему? Почему? – спрашивала она себя. Вдруг лицо ее стало спокойным. Глаза полузакрылись. Так она просидела несколько минут. Наконец она вздохнула полной грудью, как человек, вышедший из душного помещения на свежий воздух. С удивлением она чувствовала, что от ее смутной тревоги и тоски не осталось следа. Она встала, сладко потянулась, как бы разминая затекшие члены, и с любопытством осмотрела комнату. – Право, здесь очень занятно. Какой интересный рисунок на ковре! А сколько света! Как легко дышится! Она глубоко вздохнула и с новым чувством какого-то обостренного любопытства стала осматривать свое новое помещение: библиотеку, картинную галерею и чудесный зимний сад. – И это все мое!.. В первый раз она подумала: «А ведь Штирнер прав! Какая я счастливая!..» IX. Пятьдесят процентов прибавки Штирнер, оставив Эльзу, быстро спустился во второй этаж. В комнате личного секретариата он застал Зауера, Эмму Фит и старушку экономку фрау Шмитгоф. Зауер смотрел на него недружелюбно, Фит и Шмитгоф – с тревогой. После того как Эльза Глюк стала полноправной хозяйкой, все они не знали, как сложатся их дальнейшие отношения. – Здравствуйте, господа! – оживленно сказал Штирнер. – Я от новой хозяйки! Не беспокойтесь ни о чем: вы все останетесь, я уже говорил с Эльзой… фрейлейн Глюк… Работы у нас теперь будет много… Наша прекрасная хозяйка не знакома с банковским делом, и на нас – главным образом на меня и вас, Зауер, – выпадает тяжесть управления делами банка Эльзы Глюк. – Прошу за меня не решать и не определять моих обязанностей, – желчно сказал Зауер. – Да… Но как же иначе? Ну, мы еще поговорим. Меня ждет одно неотложное дело. Штирнер быстро прошел в кабинет, что-то написал на письменном столе Готлиба, спрятал написанное в ящик стола, запер на ключ и прошел в свою комнату. Скоро он вошел обратно и вновь уселся за письменный стол Готлиба. В кабинет вошла Эльза, а вслед за ней явились Зауер, Фит и Шмитгоф. Эмма и экономка благодарили Эльзу за то, что она оставляет их у себя. – А! Фрейлейн Глюк, очень рад, что вы пожаловали ко мне! – сказал Штирнер. – Как вы чувствуете себя? – Благодарю вас, хорошо. – Вам понравился дом? – Очень! – ответила она оживленно. – Весь верхний этаж залит солнцем. Кажется, будто плаваешь в солнечном океане. А этот зимний сад – очаровательный уголок. Право, нет нужды ездить в Ниццу, имея недалеко это зеленое убежище! – Отлично! Значит, все в порядке? – весело улыбнулся Штирнер. На Зауера неожиданное оживление и жизнерадостность Эльзы произвели обратное впечатление. Он насторожился, подозрительно посмотрел на нее и стал кусать губы. – А теперь будьте любезны снять с ваших плеч деловую обузу, – сказал Штирнер. – Согласно вашему желанию, я заготовил полную доверенность на мое имя… Будьте добры подписать ее. Зауер, Шмитгоф и даже наивная Фит были удивлены. Всем казалось естественным, что доверенность будет дана Зауеру – жениху Эльзы – или по крайней мере управление делами будет разделено между ним и Штирнером. – Да, да, – охотно ответила Эльза и взяла перо. – Одну минутку! – Штирнер позвонил, и в комнату вошел старичок нотариус с двумя свидетелями. – Извините, – встретил его Штирнер, – что мы беспокоим вас, приглашая, по старой памяти, на дом… Старичок любезно закивал головой. Эльза подписала доверенность. В несколько минут формальности были закончены. – Надо, чтобы все было по форме. Благодарю вас! Вы свободны, – сказал Штирнер. Нотариус, Фит и Шмитгоф вышли. – Вы, Зауер, остаетесь юрисконсультом. Но наш новый банкир добрее старого и увеличивает ваше жалованье на пятьдесят процентов. Вы так, кажется, распорядились? – Да, да! – ответила Эльза. – Благодарю вас за честь, но я отказываюсь от ваших прибавок и от места… – ответил позеленевший Зауер. – Но почему, Отто? Ты шутишь! – спросила Эльза, глядя на жениха. – Ну, вы тут договаривайтесь с хозяйкой, а мне некогда. Надо спуститься в банк, благо старик Карл изобрел такой хороший способ сообщения. И, нажав кнопку, Штирнер провалился в люк. – Ты шутишь, Отто? – повторила Эльза, оставшись одна с Зауером, и ласково прикоснулась к его руке. Зауер брезгливо отдернул руку и поморщился: – Не знаю, кто из нас шутит… Мне кажется, что вы, фрейлейн Глюк… – Отто!.. – Но только ваши шутки похожи на издевательство… издевательство над человеческим достоинством, любовью, доверием, дружбой. – Зауер заговорил с обидой в голосе: – Эльза! Что с тобой, Эльза? Ты уверяла меня, что откажешься от наследства, и ты обманула меня… Зачем? – Отто, но разве ты не понимаешь, что так надо было? И не ты ли сам выступал на суде от моего имени? – Да, я выступал… Я не знаю, почему я выступал… Это какое-то бесовское наваждение… Впрочем, ты просила меня, и я сделал… Ведь я ни в чем не могу отказать тебе… Но ты? Ты обманула меня! Ты стала миллионершей и опять разбудила во мне всех демонов сомнений, которые терзают меня. Это наследство позорит тебя, пятнает нашу любовь. И это еще не все: ты вдруг выдаешь доверенность Штирнеру!.. Какие новые черные подозрения пробуждаешь ты?.. Ты с ним заодно. Ты… близка ему! Ты соучастница его преступлений. Ты дурачила меня как мальчишку. – Отто! – Молчи! Неужели ты не понимаешь, что вокруг твоего имени сплетут легенды, тебя смешают с грязью, и эта грязь долетит сюда с улиц, в эти золотые хоромы – они не защитят тебя. Ты живешь с ним в одном доме, ты… – Успокойся, Отто, умоляю тебя! – Нет, не успокоюсь!.. Тебе всего этого оказалось еще мало. Ты хочешь унизить меня, предлагаешь пятьдесят процентов прибавки. Ха-ха-ха!.. Любовь и достоинство за пятьдесят процентов! Зауер закатился истерическим смехом и не мог сдержаться. Потрясенная Эльза беспомощно смотрела на него. В ней происходила ужасная борьба. Наконец нервы ее не выдержали, и она расплакалась. Зауер утих, нервно всхлипывая, и от времени до времени тяжело вздыхал. – Как я несчастен… как я несчастен!.. – тихо говорил он, сидя на кресле и положив голову на руки. Эльза подошла и обняла его. – Отто, неужели ты думаешь, что я такая дурная? Ведь я же люблю тебя! Ну успокойся, милый мой, родной… Я все сделаю, что ты скажешь… – Правда? – Правда, – твердо ответила Эльза. – Не вини меня, я сама не знаю, как все это произошло… Зауер поднялся. Вслед за ним поднялась и Эльза. – Мне не надо богатства, я люблю тебя, только тебя, – сказал он, сжимая ее руки. – И ради моей любви я требую: завтра же, слышишь, завтра, не позже, мы обвенчаемся с тобой, и завтра же ты выгонишь из дома проклятого Штирнера со всеми его собаками! – Я согласна.