– Что благополучно? О чем вы говорите, господа? – недоумевал Штирнер. Качинский махнул рукой: – Так, пустяки. Фрау Беккер схитрила, желая принять участие в охоте… – сказал он, поглядывая с упреком на Эльзу. – А вы… серьезно хотите идти? – спросил Качинский Эльзу. – Конечно, серьезно! – ответила она, смеясь. Качинский опять развел руками. – Итак, завтра утром идем? – спросил Эльзу Штирнер. IV. «Лебедь» Сен-Санса Вечером после ужина все сидели на веранде и оживленно разговаривали. Гости рассказывали о Москве, о чудесах, которые творит передача мысли на расстояние, о необычайных возможностях, которые развернет это мощное орудие, когда человечество овладеет им в совершенстве. Эмма слушала с увлечением, вздыхала и поглядывала на Эльзу, как бы говоря: «Как там интересно! А мы-то живем здесь!..» Огромный шар луны поднялся из-за горизонта, проливая серебро бликов через весь океан до самого берега. И волны бережно качали этот подарок неба. Океан дышал вечерней влажной прохладой. Цветы пахли сильнее, пряным, сладковатым запахом. Где-то недалеко пели туземцы. Напев их был так же ритмичен и однообразен, как прибой. Под впечатлением этой южной ночи разговор на веранде становился все медленней и наконец затих. Слышнее стал доноситься шорох гальки, обтачиваемой волнами. – А мы-то тут живем!.. – с тоской вдруг докончила вслух свои мысли Эмма. – Вы несправедливы, фрау, – отозвался Дугов и повел широко рукой вокруг. – Разве все это не очаровательно? – Да, но… сегодня и завтра одно и то же… Хочется нового! Здесь хорошо, и все-таки чего-то не хватает. – Я знаю, чего не хватает! – сказал, улыбаясь, Дугов. – Музыки! По крайней мере, нам для полноты впечатлений. Фрау Беккер, ведь вы играете? Я видел у вас инструмент. Сыграйте нам что-нибудь этакое… лирическое! Мы будем слушать, молчать и созерцать. – Просим, просим! – поддержал Качинский Дугова. – С удовольствием, – просто ответила Эльза, вошла в комнату и села у рояля. «Сегодня я хорошо буду играть», – подумала она, прикоснувшись пальцами к прохладным, чуть-чуть влажным от вечерней сырости клавишам и чувствуя нервный подъем. – Что бы такое сыграть? – И прежде чем она успела подумать, ее пальцы, как бы опережая ее мысль и повинуясь какому-то тайному приказу, начали играть «Лебедь» Сен-Санса. Ласковые, тихие звуки полетели в ночь, по серебристой дороге океана, к луне, сливая очарование звуков с очарованием ночи. – Как прекрасно вы играете!.. Эльза вздрогнула. Опершись на рояль, перед ней стоял Штирнер и внимательно смотрел на нее. Когда он вошел? – Простите, я помешал вам? Но я не мог не прийти сюда… Эти звуки… Продолжайте, прошу вас!.. Эльза, не прерывая музыки, с волнением слушала Штирнера и думала о своем. «Лебедь», это «Лебедь» Сен-Санса…» – так говорил он когда-то там, давно, в стеклянном зале. Нет, он не мог быть злым до конца. И тогда его голос был так же нежен, как и теперь. – «Лебедь»… «Лебедь» Сен-Санса!.. Десятки раз я слышал эту пьесу в исполнении лучших музыкантов, – говорил Штирнер, глядя на Эльзу, – но почему эта музыка, ваша музыка так волнует меня? Мне кажется, я когда-то слышал ее так же, как иногда мне кажется, что где-то я встречал вас… От волнения грудь Эльзы стала подниматься выше. – Это не только кажется. Мы действительно встречались с вами, – быстро ответила она, продолжая играть. – Где? Когда? – так же быстро спросил Штирнер. – Ночью, в грозу, в большом зале со стеклянными стенами и потолком… Штирнер потер лоб рукою и сосредоточенно вспоминал о чем-то. – Да… действительно… Я вспоминаю что-то подобное… – И еще раньше мы виделись с вами… часто… в той жизни, о которой вы забыли… – по-прежнему быстро и нервно продолжала Эльза бросать фразы. – Вы забыли меня… и когда вы стали Штерном, то на один мой вопрос вы ответили: «Простите, сударыня, но я не знаю вас». – Как? Неужели? И мы… были очень хорошо знакомы с вами? Эльза колебалась. Пальцы ее начали путаться. Потом она решилась и, оборвав музыку, посмотрела Штирнеру прямо в глаза: – Очень… – И тотчас она заиграла «Полишинель» Рахманинова, чтобы в бравурной музыке скрыть свое волнение. Взволнован был и Штирнер. – Но тогда… тогда вы знаете, кем был я раньше? Эльза молчала. Звуки «Полишинеля» росли, ширились, крепли. – Фрау Беккер, умоляю, скажите мне! Здесь какая-то тайна, я должен ее знать! Эльза неожиданно оборвала музыку и, серьезно, почти с испугом глядя на Штирнера, сказала: – Я не могу вам сказать этого, по крайней мере сейчас. – Что же вы не играете? – послышался голос Дугова. Эльза начала играть снова. Штирнер молчал, склонив голову. Потом он опять тихо начал: – Ваша музыка… вы сами… Почему?.. – Он не договорил свою мысль, как бы ища подходящего выражения. – Почему вы так волнуете меня? Простите, но я должен высказать. Я не донжуан, легко увлекающийся каждой красивой женщиной. Но вы… поворот вашей головы, складки вашего платья, легкий жест – все это необычайно волнует меня, вызывает какие-то смутные, даже не воспоминания, а… знакомые нервные токи, если так можно выразиться… И вдруг с горячностью, которой она не ожидала, Штирнер подошел к Эльзе, взял ее за руку и сказал: – Фрау Беккер, я не буду настаивать на том, чтобы вы сказали, кем я был раньше. Но если мы были с вами знакомы, вы все же должны мне рассказать об этом времени… о нашей дружбе… быть может… больше чем дружбе… Это… это так важно для меня!.. Пойдемте туда, на берег моря, и там вы расскажете мне. Они вышли на веранду. – Концертное отделение кончилось? – спросил Дугов. – Очень жаль, мы только настроились слушать. – У фрау Беккер болит голова, – ответил за нее Штирнер, – мы пройдемся к берегу моря подышать прохладой. Штирнер и Эльза спустились к берегу. Качинский провожал их внимательным и задумчивым взглядом. Весельчак Дугов усмехнулся в усы. Эмма подметила эту улыбку и рассердилась на него. «Ничего не знает, не понимает, а тоже – улыбается!» – подумала она. И, глядя на две фигуры, сидящие на прибрежных камнях, Эмма вздохнула… V. Укрощенные Небольшой отряд выступил в поход. Впереди шли два проводника негра, вслед за ними – Дугов, Эльза, Штирнер и Качинский. – Где же ваши ружья? – с недоумением спросила Эльза. – Вот здесь! – ответил Дугов, стукнув себя по лбу. – Как, опять здесь? Ваш мозг? Это и радиопередатчик, и ружья, и, может быть, собственная электрическая лампочка? – шутя спросила Эльза. – Не только может быть, но так оно и будет. Человеческая мысль – величайшая сила, или, как это там, Качинский, сказано у Аррениуса?.. «Самый великий источник энергии – это человеческая мысль… Электромагнитные колебания, которые возникают в клеточках человеческого мозга, – это величайшая сила, которая владеет миром». – Видите, какое могучее оружие заключено в нашем мозгу! – сказал Дугов.