…Как некий демон, Отселе править миром я могу; Лишь захочу – воздвигнутся чертоги… …Мне все послушно, я же – ничему; Я выше всех желаний; я спокоен; Я знаю мощь мою: с меня довольно сего сознанья… – Это вы хорошо сказали, – ответил Бэйли, внимательно выслушав меня. – Я не знал, что вы поэт. – Это не я сказал, а Пушкин. – Все равно. Хорошо сказано. Пушкин? Помню. Он подражал нашему Байрону и нашему Вальтеру Скотту. Но конец нехорош. Мне мало одного сознанья власти. Я капиталист, коммерсант. Мертвый капитал – это не капитал. Я должен торговать, и я торгую… Торговец воздухом!.. Ха-ха-ха! Кто бы мог подумать? – С кем же вы торгуете? – спросил я. – А с кем я должен торговать? – с неожиданным раздражением воскликнул мистер Бэйли. – Не с вашими ли наркомторгами? – Значит, с заграницей? Не скажу, чтобы эта торговля была законной. Вы обосновались на нашей, советской территории… – И перерабатываю ваш прекрасный русский воздух, и нарушаю монополию внешней торговли, и так далее, и так далее. Я буду торговать с Англией, Германией, Францией, наживу капитал, а вы отберете его у меня? Я поеду в Англию, а вы там сделаете революцию и доберетесь до меня и моих капиталов? – говорил мистер Бэйли со всевозрастающим раздражением. – Нет, довольно! Вы испортили весь мир. Нет на земном шаре угла, где бы не угрожала красная опасность. Я мог бы скрутить вас теперь в бараний рог. Вы еще не знаете о всех моих ресурсах. Но это мне надоело. Я хочу торговать спокойно и уверенно. – Тогда вам лучше было бы перебраться на Луну, – с иронией сказал я. – И очень просто! Здесь нет ничего смешного. Луна слишком мала, чтобы удержать атмосферу, но я могу устроить подлунные жилища. В воздухе недостатка не будет. А для межпланетного путешествия у меня есть кое-какие возможности получше пороховой ракеты. – Вы это серьезно? – спросил я, с недоумением глядя на него. – Совершенно серьезно. – И там вы откроете контору по продаже воздуха? Но вы сказали, что уже ведете торговлю? – Да, веду, и очень успешно. – С кем, можно ли узнать? – С Марсом, – ответил он. – Да, с жителями планеты Марс. Это очень выгодный рынок для сбыта воздуха. Вы знаете, что на Марсе барометр стоит в двенадцать раз ниже, чем у нас. У бедных марсиан не хватает воздуха. И они очень хорошо платят за этот товар. «Сумасшедший! – подумал я. – Этого еще недоставало!» – Что же, они прилетают к вам или вы отправляете туда своего комиссионера? – Зачем? Я бросаю на Марс из особой пушки вот эти снаряды. Там они взрываются и превращаются в воздух. А марсиане таким же образом транспортируют мне взамен свой продукт иль. – Иль? Что это такое? – Радиоактивный элемент, обладающий огромной энергией. Этой энергией приводятся в движение все мои машины, на этой энергии работает пушка, посылающая снаряды на Марс. Иль может дать энергию и для ракеты, в которой я полечу на Луну. – Но почему же марсиане не прилетели на Землю за воздухом? Марс более старая планета, и марсиане должны были обогнать нас в технике. – Они и обогнали. Но у марсиан очень слабый организм. Уже шестьсот лет назад они делали опыты межпланетных путешествий. Но они неизменно гибли, не будучи в состоянии перенести условий путешествия. Во время полета тела невесомы. Такое состояние вредно влияло на кровообращение и все жизненные функции. И смелые путешественники неизменно умирали – одни в пути, другие вскоре после возвращения на Марс. Они назвали эту болезнь «левитацион» – так можно перевести на наш язык их слово. – Как же вы все это узнали и как установили с ними отношения? Мистер Бэйли нахмурился. – Довольно того, что я сказал вам. Если вы не верите, я покажу вам иль. Да, впрочем, вы сами однажды были свидетелем того, как я едва не погиб в болоте при получении марсианской посылки. Но я не мог поверить Бэйли – так все это было необычно – и продолжал возражать: – Однако такая посылка, пролетая через воздушную оболочку Земли, должна была накалиться и превратиться в пар, как осколок болида. – Вы же сами признали, что техника марсиан должна далеко уйти вперед по сравнению с человеческой. Их снаряды снабжены регуляторами движения. Управляются они по радио марсианскими инженерами. Я хотел задать мистеру Бэйли еще несколько вопросов, но он закрыл шкаф и сказал мне: – Пойдемте дальше. Я вам покажу еще одно интересное и поучительное для вас зрелище. Бэйли привел меня к узкой двери, через которую мы вышли в слабо освещенный коридор. – Еще один вопрос, – сказал я, – почему вы устроили ваш завод в Якутии? – Потому, что это место удобно для моего производства. Здесь полюс холода. – Однако в центре Гренландии не теплее, там даже летом температура не поднимается выше тридцати градусов мороза. – Это удобство кажущееся. Когда мои вентиляторы заработали бы, с юга потянули бы теплые воздушные течения и значительно подняли бы температуру Гренландии. Да в конце концов теперь для меня температура окружающего воздуха не так важна. Мне это было важно вначале. Теперь у меня дело поставлено так, что я мог бы иметь холод мирового пространства даже на экваторе, конечно, в моем подземном городке. Притом в Гренландии торчат американские метеорологи, изучающие «родину циклонов». Мне же необходимо было забраться в такой укромный уголок, где мне никто не помешает, пока я не поставлю производство. Теперь мне не страшны люди, но я страшен для них. Горе тем, кто пойдет по ветру!.. Кстати, я не сообщил вам еще одной новости. Вас больше не ищут, но ваша экспедиция скоро тронется в путь, как только приедет ваш заместитель. Могу вас уверить, что экспедиция погибнет вся, до одного человека! Наступает зима. Я подниму такую бурю, что участники экспедиции умрут, прежде чем сделают половину пути от Верхоянска до меня. – Правительство вышлет вторую экспедицию будущим летом. Вас не оставят в покое, – сказал я. – Тем хуже для них, – ответил Бэйли и открыл дверь. Мы вошли в огромную круглую полуосвещенную пещеру. Мистер Бэйли повернул выключатель, и пещера ярко осветилась. Я увидел изумительное зрелище. С потолка спускались сталактиты, а с земли тянулись вверх сталагмиты самых причудливых форм. На потолке сверкали призмы горного хрусталя. Витые колонны, как в буддийском храме, странные наплывы на стенах и «занавески» по углам придавали пещере фантастический вид. Прямо передо мной посреди пещеры стоял огромный мамонт. Его хобот был вытянут вперед, как будто этот колосс собирался затрубить призыв к бою. Огромные ноги – толще моего туловища – были широко расставлены, голова пригнута. Вся колоссальная туша мамонта блестела, как будто она была покрыта стеклом. Вокруг мамонта расположились более мелкие представители животного мира: медведи бурые и белые, волки, лисы, соболя, горностаи… Целый ледяной зверинец! На уступах скал сидели блестящие птицы – полярная сова, гуси, утки, вороны. А вдоль стен расположились… «двуногие» представители приполярных и полярных стран: якуты, самоеды, вогулы, чукчи – все в национальных костюмах, вооруженные самодельными стрелами, луками, капканами. Одни из них стояли в позе охотника, другие – с упряжкой собак или оленей, иные держали в руке рыбачий гарпун или весло. Здесь же лежали домашняя утварь и промысловые орудия. Это был целый музей, необычайно богатый и разнообразный. Все экспонаты были покрыты прозрачным веществом, блестевшим, как стекло, и позволявшим хорошо видеть малейшие подробности. – Поразительно! – сказал я. Мистер Бэйли самодовольно усмехнулся. – Ваши ученые только собираются устраивать ледяной музей, а я уже устроил его. Вы знаете, что вечная мерзлота сохраняет трупы в полной неприкосновенности. Вот этот мамонт, которого мы выкопали, пролежал в мерзлоте не одну тысячу лет, а мясо его так свежо, что можно было бы зажарить и есть. Наши собаки очень охотно ели – как бы это сказать по-русски – мамонтятину. – Но ведь здесь не только ископаемые животные, здесь имеются медведи, лисы… И потом эти люди?.. – Да, я собирал и живые экземпляры. – Живых людей? – А почему бы нет? Какая разница? Рано или поздно каждого из этих людей задрал бы медведь или они просто умерли бы естественной смертью и бесследно погибли бы, как погибают звери. А участь попавших в мой музей прекрасна. Они сохраняются при помощи холода не хуже египетских мумий. Они обессмертили себя. – Для кого? Кто видит их? – Вы, я, не все ли равно? Я не собираюсь делать из моего музея учебно-вспомогательное учреждение и завещать его кому бы то ни было. Это моя прихоть, мое развлечение. Не все же одни дела! Надо чем-нибудь развлекаться. – И для этого вы… убивали людей? – Не я первый сказал, что охота на людей – самый увлекательный вид охоты… Впрочем, не думайте, что я стал бы заниматься охотой специально за «двуногими зверями». Вот еще! Здесь только те, кто имел неосторожность бродить вблизи моего городка. О нем никто не должен был знать. И тот, кто «шел по ветру», не возвращался назад… Но это еще не все, – продолжал он, помолчав. – Я покажу вам еще одно отделение моего музея. Идемте! Мы прошли в смежную пещеру. Она была значительно меньше. В глубине пещеры вдоль стен стояли статуи людей, блестевшие, как стекло. Мы подошли ближе. – Вот, полюбуйтесь, – сказал мистер Бэйли, указывая на статуи. – Такова судьба тех, кто пытается бежать отсюда. Вот, видите этот пьедестал? Он был предназначен для вас. Мистер Бэйли включил большую лампу. Яркий свет осветил статуи. Я присмотрелся к ним ближе и содрогнулся. Это были трупы людей, покрытые жидким стеклом или каким-то иным прозрачным составом. – Я замораживаю людей, затем их обливают водой, которая моментально превращается в лед. Так они могут простоять до второго пришествия… Очень поучительное зрелище, не правда ли? Я показываю эти мумии всем провинившимся в первый раз, и действие бывает очень благотворное: у виновных пропадает всякая охота нарушать установленные мною законы… А работники мне, конечно, нужны, особенно квалифицированные… Я насчитал одиннадцать трупов. Пять из них принадлежали якутам, три, по-видимому, иностранцам, остальные были похожи на сибирских охотников. Тонкий слой льда позволял хорошо видеть. На трупах были костюмы, в которых их застала смерть. У большинства трупов лица казались спокойными, только у одного якута осталась на лице страшная улыбка. – Как вам нравится мой «пантеон»? – спросил Бэйли. – Отвратительное зрелище, – ответил я. – Нужно быть уверенным в полной безнаказанности, чтобы хранить эти улики преступлений. – А вы еще не потеряли веру в возмездие? – иронически спросил Бэйли. – Да, с этой иллюзией, говорят, легче живется. Однако нам пора возвращаться.