Часть 1 из 22 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Часть первая
Покинутые
1
Ретвенко
Ретвенко навалился на барную стойку и сунул нос в свой грязный стакан. Даже виски не могло его согреть. Ничто не согревало в этом покинутом всеми святыми городе. И не было спасения от удушающей вони, мешанины запахов трюмов, гниющих моллюсков и мокрых камней, которые, казалось, впитались в его поры, словно он погрузился в саму сущность этого города и настоялся в ней, как чашка самого отвратительного чая в мире.
Особенно это было заметно в такой жалкой дыре, как Бочка, – в маленьком кабаке, теснившемся на нижнем этаже одного из самых мрачных жилых домов в трущобах. Его и без того плохо сложенный потолок просел под натиском дурной погоды, балки почернели от сажи с камина, который давно перестали топить, а дымоход забился мусором. Пол покрывал слой опилок, чтобы впитывать пролитые напитки, рвотные массы и все остальное, что посетители бара не могли удержать. Ретвенко задумался, гадая, когда же здесь в последний раз подметали. Затем еще глубже сунул нос в стакан, вдыхая сладковатый аромат дешевого виски. От этого у него заслезились глаза.
– Его нужно пить, а не нюхать, – хохотнул бармен.
Ретвенко опустил стакан и посмотрел на мужчину затуманенным взором. У него была толстая шея и широкая, похожая на бочку грудь – настоящий громила. Ретвенко не раз наблюдал, как бармен вышвыривал шумных посетителей на улицу, однако трудно было воспринимать всерьез человека, одетого по той нелепой моде, которую предпочитали молодые люди в Бочке. На бармене была розовая рубашка, рукава которой едва не трескались на огромных бицепсах, и пестрый красно-оранжевый клетчатый жилет. Он выглядел как расфуфыренный, полинявший краб.
– Скажи мне, – начал Ретвенко. Его керчийский и без того был далек от совершенства, а после пары опустошенных стаканов и подавно. – Почему этот город смердит? Как прокисший суп? Или раковина с грязной посудой?
Бармен снова рассмеялся.
– Таков наш Кеттердам. Ты привыкнешь.
Ретвенко покачал головой. Ему не хотелось привыкать ни к городу, ни к его зловонию. Работа на советника Худе нагоняла скуку, но, по крайней мере, в его комнате всегда было тепло и сухо. Как ценному гришу ему обеспечивали уют и сытый желудок. В те времена он проклинал Худе, перегоняя через море принадлежавшие советнику корабли с ценным грузом. Ретвенко возмущали условия его договора – глупой сделки, на которую он согласился, чтобы сбежать из Равки после гражданской войны. Но что теперь? Теперь он частенько вспоминал о мастерской гришей в доме советника, о весело горящем огне в очаге, черном хлебе с маслом и толстыми кусками ветчины. После смерти Худе керчийский Торговый совет позволил Ретвенко ходить в рейсы, чтобы он мог выплачивать долг. Получал он гроши, но какие еще у него были варианты? Он был шквальным-гришом во враждебном городе, без каких-либо навыков, помимо своих врожденных способностей.
– Еще? – спросил бармен, показывая на пустой стакан.
Ретвенко помедлил с ответом. Не стоило тратить деньги. Если он будет правильно распоряжаться своими финансами, достаточно наняться еще на один рейс, может, на два, и тогда ему хватит сбережений, чтобы выплатить долг и купить билет в Равку в каюту третьего класса. Это все, что ему нужно.
Меньше чем через час он должен появиться на причале. Сегодня обещают бурю, так что экипажу понадобится Ретвенко, чтобы тот укротил порывы ветра и безопасно доставил их корабль в безопасности в нужный порт. Он не знал, в какой именно, и ему было плевать. Капитан назовет координаты, Ретвенко надует паруса или успокоит небо. А затем получит гонорар. Но ветер еще не поднялся. Может, ему удастся проспать первую часть рейса? Он постучал по стойке и кивнул. Что ж тут поделать? Он заслуживал хоть какого-то утешения в этом мире.
– Я вам не мальчик на побегушках, – пробормотал шквальный.
– Что-что? – спросил бармен, наливая в стакан.
Ретвенко лишь отмахнулся от него. Этому человеку, неотесанной деревенщине, никогда его не понять. Он прозябал в тени. И на что надеялся? На лишнюю монету в кармане? На кокетливый взгляд симпатичной девушки? Ему ничего не известно о военной славе, о том, что значит быть почитаемым.
– Ты равкианец?
Даже несмотря на туман в голове из-за выпитого виски, Ретвенко насторожился.
– А что?
– Ничего. Просто акцент у тебя равкианский.
Ретвенко велел себе расслабиться. В Кеттердам приезжало множество равкианцев в поисках работы. Ничто в нем не выдавало гриша. Собственная трусость вызывала отвращение – к себе, к бармену, к этому городу.
Ему хотелось просто сидеть и наслаждаться выпивкой. В баре было пусто, так что и опасаться некого, и, несмотря на внушительные мышцы бармена, Ретвенко знал, что легко с ним справится. Но когда ты гриш, даже стоять на месте значит нарываться на неприятности. В последнее время ходили слухи об участившихся случаях похищений в Кеттердаме – гриши исчезали прямо на улице или в своих домах. Наверняка их хватали работорговцы и продавали по самой высокой цене. Ретвенко не допустит, чтобы подобное случилось с ним, когда он так близок к возвращению домой.
Он осушил стакан виски одним глотком, стукнул монетой по стойке и встал со стула. Чаевых не оставил. Пускай сам зарабатывает на жизнь.
Выйдя наружу, Ретвенко ощутил головокружение, и от влажного вонючего воздуха не становилось лучше. Он опустил взгляд в землю и направился к Четвертой гавани, надеясь, что прогулка поможет проветрить голову. «Еще два рейса», – повторял он себе. Еще пару недель в море, пару месяцев в этом городе. Как-нибудь да выдержит. Он гадал, ждут ли его старые друзья в Равке. Поговаривали, что юный король раздает помилования, как конфеты, желая поскорее восстановить Вторую армию гришей, которую уничтожили во время войны.
– Еще два рейса, – снова сказал он себе, топая ботинками по влажной весенней земле.
Как может быть так холодно и сыро в это время года? Жить здесь – все равно что оказаться зажатым в холодной подмышке ледяного гиганта. Ретвенко пошел вдоль Графканала и вздрогнул, увидев остров Черной Вуали, спрятанный в излучине. Когда-то именно там, в маленьких каменных домиках, стоящих над водой, керчийские богачи хоронили своих умерших родственников. Из-за особенностей климата остров постоянно был окутан зябкой мглой, и ходили слухи, что на нем обитают призраки. Ретвенко ускорил шаг. Он не был суеверным, – и с силой гриша ему нет причин опасаться того, что могут скрывать тени, – но кому нравится гулять рядом с кладбищем?
Он закутался в пальто и быстро пошел по улице Хафенштрат, внимательно следя за движениями в каждом переулке. Скоро он вернется в Равку, где сможет бродить по городу без всякого страха. Если, конечно, его помилуют.
Ретвенко еще глубже зарылся в свое пальто. Эта война настроила одних гришей против других, и его сторона отличилась особой жестокостью. Он убивал бывших товарищей, мирных жителей, даже детей. Но что сделано, то сделано. Король Николай нуждался в армии, а Ретвенко был очень хорошим солдатом.
Он коротко кивнул стражнику, сидевшему в маленькой будке у входа в Четвертую гавань, и оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что за ним никто не следует. Затем прошел мимо грузовых контейнеров к докам, нашел нужный причал и встал в очередь, чтобы записаться у первого помощника. Ретвенко знал его по прошлым рейсам – вечно недовольный и в скверном настроении человек с тощей шеей, торчащей из воротника пальто. Он держал толстую пачку документов, и Ретвенко заметил фиолетовую восковую печать одного из членов Торгового совета. В этом городе подобные печати ценились больше золота и гарантировали лучший причал в гавани, а также привилегированный доступ к докам. Почему советники получали такое преимущество? Из-за денег. Их деятельность приносила Кеттердаму прибыль. В Равке быть могущественным значило нечто большее. Там стихии повиновались воле гришей, и страной правил настоящий король, а не кучка выскочек-торговцев. Правда, Ретвенко пытался свергнуть отца этого короля, но дела это не меняло.
– Экипаж пока не готов, – сказал первый помощник, когда Ретвенко назвал свое имя. – Можешь погреться в конторе начальника порта. Мы ждем сигнала от Совета приливов.
– Рад за вас, – невозмутимо ответил Ретвенко.
Он взглянул на одну из черных обелисковых башен, нависающих над гаванью. Если бы он знал наверняка, что достопочтенный и могучий Совет приливов видит его из своей смотровой башни, он бы в точности дал им понять, что думает, при помощи нескольких жестов. Предположительно они были гришами, но разве эти ребята хоть раз пошевелили пальцем, чтобы помочь другим гришам в городе? Тем, к кому удача повернулась спиной и кто нуждался в дружеском участии?
– Нет, ни разу, – ответил он сам себе.
Первый помощник скривился.
– Гезен, Ретвенко! Ты что, пил?
– Нет.
– От тебя разит виски.
Шквальный принюхался.
– Да, немного.
– Протрезвись давай. Выпей чашку крепкого кофе или пожуй юрду. Этот хлопок должен быть в Джерхольме ровно через две недели, и мы платим тебе не за то, чтобы ты лечился от похмелья в трюме. Все ясно?
– Да-да, – отмахнулся Ретвенко, уже направляясь к конторе начальника порта. Но, отойдя на пару шагов, он резко дернул запястьем. Крошечный вихрь выхватил документы из рук первого помощника и раскидал их по докам.
– Черт! – выругался тот, ползая по деревянным доскам и пытаясь поймать страницы, пока их не сдуло в море.
Ретвенко злорадно ухмыльнулся, но затем его охватила тоска. Он был сверхчеловеком, одаренным шквальным, прекрасным солдатом, но здесь он – просто наемный работник, старый грустный равкианец, который плохо говорит на керчийском и слишком много пьет. «Дома, – твердил он себе. – Скоро я буду дома». Он получит помилование и снова проявит себя. Будет бороться за свою родину. Будет спать под крышей, которая не протекает, и носить синий шерстяной кафтан, отороченный мехом серебряной лисы. Он снова будет Эмилем Ретвенко, а не жалкой тенью самого себя.
– Кофе там, – сказал клерк, когда гриш вошел в кабинет, и указал на медный кофейник в углу.
– А чай?
– Только кофе.
«Ну и страна!» Ретвенко налил полную чашку темной мутной жидкости, просто чтобы погреть руки. Он терпеть не мог ее вкус, только если положить туда много сахара, но о нем начальник почему-то не позаботился.
– Ветер дует, – заметил клерк, когда снаружи зазвонил колокольчик, потревоженный нарастающим бризом.
– У меня есть уши, – проворчал Ретвенко.
– Не думаю, что здесь он будет сильным, но как только вы выйдете из гавани…
– Умолкни! – резко сказал мужчина. Он быстро поднялся на ноги и прислушался.
– Что? – спросил клерк. – Это…
Ретвенко прижал палец к губам.
– Кто-то кричит.
Звук доносился со стороны пришвартованного корабля.
– Это просто чайки. Скоро взойдет солнце и…
Ретвенко поднял руку, и клерка отбросило к стене порывом ветра.
– Я же сказал, умолкни!
Клерк раскрыл рот, повиснув на стене.
– Так ты тот гриш, которого они наняли в команду?
Ради всех святых, ему что, придется вытянуть весь воздух из легких этого парня, чтобы тот не мог дышать и наконец заткнулся?
Через мутные окна было видно, как начало голубеть рассветное небо. Чайки пронзительно кричали, выискивая в волнах свой завтрак. Может, это алкоголь сыграл с ним шутку?
Ретвенко опустил клерка на пол. Он пролил свой кофе, но не стал утруждать себя походом к кофейнику за второй чашкой.
– Говорил же, что это пустяки, – сказал паренек, поднимаясь на ноги. – Необязательно было так горячиться. – Клерк стряхнул с себя пыль и вернулся за стол. – Я никогда не встречал ни одного из вас. Гришей. – Ретвенко фыркнул. Наверняка он встречал их, просто не знал об этом. – Тебе хорошо платят за рейсы?
Перейти к странице: