– Вот зануда, – ворчу я. Беру зонд-тампон, провожу им по предметному стеклу, оставляя заметную полосу, и возвращаю в вакуумную камеру. Закрываю камеру, кладу стекло в капсулу из прозрачного ксенонита и задраиваю большой контейнер. – Вроде все. Поворачиваю вентили, запуская воздух внутрь, а затем открываю большой контейнер. Предметное стекло надежно спрятано в капсуле, которая превратилась в самый крошечный космический корабль во всей Галактике. По крайней мере, для организмов с Эдриана, если они там все-таки есть. Подхожу к микроскопу. Рокки топает сверху по туннелю. – Ты точно сможешь разглядеть такой маленький свет, вопрос? – Да. Старая технология. Очень старая. Я ставлю капсулу на предметный столик и настраиваю резкость. Микроскоп отлично видит сквозь прозрачный ксенонит. – Ну, Эдриан, что ты для меня приготовил? – Я приникаю к окулярам. Первое, что бросается в глаза, – это астрофаги. Угольно-черные точки поглощают весь свет. Неудивительно. Настраиваю подсветку и резкость. Да там все просто кишит микроорганизмами! Один из моих любимых школьных опытов – показать ученикам каплю воды под микроскопом. И в этой капле, предпочтительно из уличной лужи, оказывается полным-полно жизни! Обычно опыт проходит на ура, правда, иногда какой-нибудь ребенок потом месяц отказывается пить воду. – Тут полно живых организмов, – говорю я. – Самых разных. – Хорошо. Ожидаемо. Еще бы. Если планета населена жизнью, эта жизнь будет повсюду. По крайней мере, я так предполагаю. Эволюция отлично умеет заполнять любые ниши в экосистеме. И прямо сейчас я смотрю на сотни уникальных биологических форм, до сих пор неизвестных человечеству. Каждая из них – отдельный инопланетный вид. Я не могу сдержать улыбки. Впрочем, пора за работу. Нахожу подходящее скопление астрофагов. Если в образце есть хищник, он там же, где астрофаги. Иначе от такого хищника толку нет. Включаю внутреннюю видеокамеру микроскопа. На маленьком ЖК-дисплее появляется картинка. Я настраиваю дисплей и ставлю на запись. – Это может занять некоторое время, – предупреждаю я Рокки. – Хочу посмотреть, как они станут взаимодействовать… ОГО! Я приникаю к окулярам, чтобы лучше видеть. Не прошло и пары секунд, как астрофаги подверглись атаке. Мне фантастически повезло, или это крайне агрессивный организм? Рокки нетерпеливо ходит по туннелю наверху. – Ну, что там, вопрос? Что случилось, вопрос? Страшный зверь прыгает на скопление астрофагов. Он похож на бесформенное пятно, как амеба. Хищник прижимается к жертве, которая сильно уступает ему в размерах, и начинает обволакивать скопление клеток, смыкаясь по краям. Астрофаги беспокойно извиваются. Понимают: что-то не так. Пытаются сбежать, но слишком поздно. Они слегка перемещаются и замирают. Обычно астрофаги за считаные секунды разгоняются до околосветовой скорости, но эти уже не в силах. Может, хищник выделяет особое вещество, которое их парализует? Процесс обволакивания завершен: астрофаги полностью окружены. Пару секунд спустя астрофаги становятся похожи на обыкновенные клетки. Они больше не густо-черные – под светом микроскопа теперь отчетливо видны органеллы и мембраны. Астрофаги потеряли способность поглощать энергию тепла и света. Они мертвы. – Есть! – кричу я. – Я нашел хищника! Он прямо на моих глазах сожрал астрофагов! – Нашел! – вторит Рокки. – Изолируй его! – Конечно, изолирую! – отвечаю я. – Ура! Ура! Ура! – радуется Рокки. – Теперь ты даешь имя! – В смысле? – переспрашиваю я, доставая из шкафа нанопипетку. – Земная культура. Кто нашел, тот и дает имя. Как назовешь хищника, вопрос? – Ох… В данный момент я не в самом творческом настроении. И мне трудно переключить внимание на что-то другое. Амеба с Тау Кита… – Таумеба! – объявляю я. Таумеба – спасение Земли и Эрид. Только не подведи нас! * * * Мне бы сейчас ковбойскую шляпу и галстук-шнурок. Ведь я управляю целым ранчо, где выращивается 50 миллионов таумеб. Как только я выделил несколько таумеб из пробы воздуха Эдриана, Рокки смастерил биореактор, и мы тут же его запустили. Биореактор представляет собой ксенонитовый контейнер с воздухом Эдриана и несколькими сотнями грамм астрофагов. Судя по моим наблюдениям, таумебы устойчивы к перепадам температур. И это очень удачно, так как один раз я оставил их на сутки при земной комнатной температуре. (Вот что делают таблетки.) Теперь-то я понимаю, что подобная нечувствительность к температурам оправданна. Обитающие при минус 51 градусе Цельсия таумебы поедают астрофагов, раскаленных до плюс 96,415 градуса Цельсия. Все любят на обед горячее, верно? А с какой скоростью таумебы размножаются! Я кинул им щедрую горсть астрофагов, чтоб не скучали. Это все равно, что добавить дрожжи в бутылку с подслащенной водой. Только вместо браги мы получаем новых таумеб. Теперь, когда их достаточно для исследований, я приступаю к работе. Что произойдет с козой, если отвезти ее на Марс? Бедняжку ждет немедленная (и жестокая) смерть. Ведь козы не приспособлены к жизни на Марсе. А что произойдет, если поместить таумеб на планету, где условия не такие, как на Эдриане? Это я и хочу выяснить. Рокки расположился в потолочном туннеле над главным лабораторным столом и наблюдает оттуда, как я имитирую новую атмосферу в вакуумной камере. – Без кислорода, вопрос? – волнуется он. – Без кислорода. – Кислород опасный. – Получив ожоги внутренних органов, Рокки стал очень осторожным. – Я дышу кислородом, все в порядке. – Может взорваться. Я снимаю защитные очки и смотрю вверх на эридианца. – В моем опыте нет кислорода. Спокойно. – Хорошо. Спокойно. Снова приступаю к работе. Поворачиваю вентиль. Проверяю показания манометра, дабы убедиться… – Точно без кислорода, вопрос? – Там углекислый газ и азот! – отвечаю я, раздраженно глядя на Рокки. – Только углекислый газ и азот! И все! Больше не спрашивай! – Хорошо. Больше не спрашиваю. Прости. Честно говоря, Рокки не виноват. Гореть заживо ужасно. Итак, у нас есть две планеты. Нет, речь не о Земле и Эрид – это планеты, на которых мы живем. Нас интересует другая пара: Венера и Терция. Именно там бесконтрольно размножаются астрофаги. Венера – конечно же, вторая планета нашей Солнечной системы. Размером примерно с Землю и с плотной атмосферой, состоящей из углекислого газа. Терция – третья планета в родной системе Рокки. По крайней мере, я называю ее так. У планеты нет имени на эридианском. Лишь условный номер: «Третья планета». У эридианцев нет древних народов, которые бы открывали небесные тела и называли бы их в честь богов. Они обнаружили другие планеты в своей системе лишь несколько веков назад. Но мне неудобно все время говорить «Третья планета», поэтому я выдумал имя Терция. Самое трудное в работе с инопланетянами и в спасении человечества от вымирания – постоянная необходимость выдумывать имена для всякой всячины. Терция – крохотная планета размером примерно с нашу Луну. Но, в отличие от нашей соседки, Терции удалось обзавестись атмосферой. Каким образом? Понятия не имею. Ускорение силы тяжести на поверхности Терции слишком мало – только 0,2 g. И все же загадочным образом планета умудряется удерживать свою тонкую газовую оболочку. Если верить Рокки, она на 84 процента состоит из углекислого газа, на 8 процентов из азота, на 4 процента из диоксида серы, а остальное приходится на следовые газы. При этом атмосферное давление на поверхности Терции недотягивает до одного процента земного. Проверяю датчики и одобрительно киваю. Я визуально контролирую опыт внутри контейнера и страшно горжусь своей придумкой. Предметное стекло тонким слоем покрывают астрофаги. Я направил сквозь стекло инфракрасные лучи, которые с обратной стороны привлекают астрофагов. Так же устроены двигатели вращения. В результате получаем равномерный слой астрофагов в одну клетку толщиной. А затем я посадил туда таумеб. Они поедают астрофагов, и черное стеклышко постепенно становится прозрачным. Гораздо проще измерять уровень освещенности, чем количество микроскопических организмов. – Ну вот… в вакуумной камере смоделирован верхний слой венерианской атмосферы. Старался, как мог. Насколько я понимаю, зона размножения астрофагов в основном зависит от атмосферного давления. При сближении с планетой частицам, летящим на околосветовой скорости, приходится выполнять аэродинамическое торможение. Но за счет своего крошечного размера частицы быстро гасят скорость, одновременно поглощая все выделяемое тепло. В итоге астрофаги останавливаются там, где давление составляет 0,02 атмосферы. Эту величину мы возьмем за стандарт. Такое давление венерианской атмосферы наблюдается на высоте порядка 70 километров, а температура там равна минус 100 градусов Цельсия (спасибо неисчерпаемым справочным материалам). Значит, такую же температуру надо установить для проведения опыта с имитацией венерианской атмосферы. Созданная Рокки система терморегулирования работает безупречно, даже на ультранизких температурах. – Хорошо. Теперь Терция. – Какова температура воздуха Терции на высоте, где давление составляет 0,02 атмосферы? – Минус восемьдесят два градуса Цельсия. – Ага, спасибо! Перехожу ко второй вакуумной камере. Астрофаги и таумебы там расположены так же. Закачиваю нужные газы, имитируя воздух Терции, и выставляю температуру, соответствующую зоне с давлением в 0,02 атмосферы. Всю необходимую информацию я черпаю из уникальной памяти Рокки. Терция не слишком отличается от Венеры или Эдриана. В основном углекислота и немного других газов. Неудивительно – как только астрофаги видят большую концентрацию CO2, то устремляются прямиком туда. К счастью, эти планеты не окружены, к примеру, гелием – у меня его нет. А углекислый газ? Тут все просто. Его вырабатывает мой организм. Азот? Благодаря Дюбуа и выбранном им способе сведения счетов с жизнью, на борту имеется достаточный запас азота. Впрочем, в атмосферу Терции входит еще и диоксид серы. Четыре процента от общего состава атмосферы. Слишком много, чтобы не принимать в расчет, поэтому придется сделать этот газ самостоятельно. В лаборатории имеется огромное количество различных химреактивов, но газообразного диоксида серы нет. Зато есть раствор серной кислоты. Я взял кусок медной трубки от сломанного холодильного змеевика и использовал в качестве катализатора. В итоге без хлопот получил диоксид серы в форме газа. – Ну вот, Терция готова! – объявляю я. – Подождем часок и проверим, что получилось. – У нас появилась надежда, – замечает Рокки. – Да, у нас появилась надежда, – подтверждаю я. – Таумебы – ребята крепкие. Могут жить почти в вакууме, да и крайний холод им не помеха. Наверное, Терция и Венера им подойдут. Если жертвам таумеб нравится на этих планетах, то почему бы и самим таумебам не поселиться там же?