5 Было немногим больше половины восьмого, когда Виктор покинул пределы корабля. Звезд на небе стало уже значительно меньше; одна из них, самая яркая, мерцая своим столетним светом откуда-то издалека, висела прямо над самой его головой. Вторая… он остановился и внимательно всмотрелся в нее. Она двигалась, это был спутник. Странный спутник его дней, запущенный кем-то и когда-то в небо. — Кто запустил тебя, когда, зачем? — спросил он вслух. — Последние люди планеты или кто-то другой, кто прилетел издалека? Когда последний раз ты входил в контакт с кем-то, когда слышал последний раз человеческий голос… когда видел кого-то живого? Но спутник не отвечал. Медленно, светясь яркой точкой в начинавшем розоветь по краям небе, он пролетел над его головой, мимо большой яркой звезды и исчез где-то там, за корпусом корабля, продолжая свое долгое путешествие по бескрайним просторам космоса. Виктор сделан несколько шагов в сторону леса, он хотел снова видеть его горящую на небе точку, хотел проводить его взглядом до самого горизонта, он будто ждал от него какого-то ответа, но лишнего времени у него уже не было. — Надо идти! Хватит этого дерьма! — он мотнул головой, повернулся и быстрыми шагами двинулся прочь. Надо было спешить. Если он хотел добраться до дома на горе живым, надо было торопиться. У него еще будет время, если он доберется, у него еще будет уйма времени на то, чтобы предаваться своим философским мыслям, смотреть на спутники, звезды, ностальгировать по безвозвратно ушедшему прошлому. А сейчас… надо идти! Дорога ему уже была знакома и путь его был короче. Тяжело дыша от усталости и слабости, он с трудом перелезал через поваленные деревья, где надо было проползал под ними, он ломал высокие кусты, приминал уже высыхавшие стебли высокой травы и вот, через несколько часов, он вышел на окраину города, примерно туда, где первый раз увидели они кусок стены какого-то строения человеческой цивилизации. Это была первая веха его пути. Самый первый этап был пройден успешно и можно было позволить себе передохнуть. Он скинул с себя рюкзак и повалился на какой-то поросших мхом камень. Тяжелое дыхание вырывалось из груди, выбрасывая в прохладный воздух пар. Ему было жарко. В первый раз за последние несколько дней, у него было желание снять перчатки, раздеться, выскочить из этого толстого неповоротливого скафандра, дать возможность телу передохнуть хоть сколько-нибудь! Но у него не было времени на глупости, и он ограничился лишь перчатками. Он снял их, убрал в рюкзак и вытер вспотевший лоб рукавом. Затем он извлек из рюкзака флягу и сделал несколько больших глотков. Два, если быть точным. Воду надо было беречь, а пить ее из озера или луж, ему не хотелось. — В путь! — он приподнялся, закинул рюкзак на плечо и продолжил движение дальше. После непролазного бурелома, идти по прямым просекам дорог сквозь заросшие руины, было уже легче и темп его ускорился. Он знал куда идти, он видел знакомые места. Вот там была та стена, которую они видели до этого, издалека он различал ее прямоугольные очертания. Сейчас он шел параллельно тому пути, по которому шли они тогда. Так было короче, теперь он знал это, он даже начинал понимать логику архитекторов, планировавших когда-то давно этот город между возвышенностью и большим озером. Вдруг мимо пролетела какая-то тень. Виктор остановился, поднял голову и посмотрел на небо. Над лесом медленно проплывала небольшое белое облако, проплывало куда-то туда, за реку, в сторону его нового дома. Он оглянулся и прислушался. Тишина! Ни ветра, ни шепота, ни звуков голосов. Даже призраки его остались где-то позади. — Пусть их! Пускай живут себе Богом! Еще несколько часов пути и его начала одолевать усталость. От непривычно долгого движения на ногах образовались мозоли. Он подошел к развалинам какого-то здания и присел на то, что было похоже на бетонные ступени. Он скинул тяжелые ботинки, поправил носки и сильнее зашнуровал их. Он собирался снова двинуться в путь, но что-то привлекло его внимание. Что-то на горизонте, что виднелось сквозь деревья и развалины домов. Что-то черное и мрачное. — Что это такое? — он протер глаза и прищурился. «Темнота? Начинавшаяся темнота?» — он снова снял рюкзак, достал из него свой небольшой механический будильник и проверил стрелки. Было чуть больше двух часов дня. Закат был где-то в районе пяти и было еще почти три часа до того, как солнце скроется за горизонтом. Конечно, где-то на линии его, там, где был восход, уже было значительно темнее, чем там, куда солнце двигалось и где садилось. Но восход был с другой стороны, а темень, эта темень была как раз там, где был закат, где солнце, все еще светившее на небе, должно было быть видным до самого последнего момента. — Что это такое? — он сделал несколько шагов в сторону дороги, деревьев там было меньше и оттуда можно было легче определить то, что одновременно вызывало в нем любопытство и страх. Снова облако пролетело над его головой. Он посмотрел на него, перевел взгляд в эту даль и… вдруг понял! С той стороны, откуда он шел, будто преследуя беглеца по пятам, надвигались на него огромные черные тучи. Они еще были на горизонте, они еще не загораживали солнце и оно по-прежнему светило в высоте, над деревьями, но первые гонцы этих туч, пушистые облака, уже проносились над ним по голубому небу. — Черт бы побрал!.. — Виктор протер вспотевший лоб и опять уставился вдаль. Тучи, огромные и черные, такие, каких он еще не встречал здесь, неслись прямо на него. Вид их не предвещал ничего хорошего. Его утешало только одно — они не были желтыми, следовательно, не несли в себе этих ядовитых осадков. Но черный их цвет, как смола, как темень, как смерть, пускал мурашки по всему его телу. Надо было идти и идти как можно скорее! Он снова бросился в путь! Снова ноги его зашуршали по пожелтевшим листьями и траве, снова тяжелое дыхание с хрипом и паром начало вырываться в прохладный воздух осени. Планы его изменились и он решил двигаться без остановок до самого моста. Тут, по эту сторону точки невозврата, не было ничего, что могло бы защитить его хоть как-то от того, что надвигалось на него. Не было домов с крышами, не было тоннелей и сооружений, где мог бы он осесть и переждать. Там же, за мостом, чуть дальше по дороге, он видел эти дома, какие-то серые сооружения, которые тогда показались им жуткими и похожими на какие-то блокпосты. Они решили тогда не идти туда и двигаться дальше. «Они…» Их больше не было с ним. Был лишь он, наедине со своим страхом и ужасом, наедине с черными громадинами туч, которые катились к нему. Тогда «они» еще были и были другими. Другие надежды, другие страхи, другие образы мыслей. Теперь остался лишь он, мелкая букашка, ползущая куда-то по дороге, цепляющаяся своими тонкими лапками за последние соломинки, которые оставались еще на этой планете. «Эта планета, — думал он, уже оставив все попытки прогнать от себя дурные мысли, — она как живой ненасытный организм! Будто она хочет убить меня, будто она мстит мне за всех людей, кто довел ее до этого, кто превратил ее в это!» Он мотнул головой, но это уже не помогало. Темные мысли, будто прилетев откуда-то сзади, из этих облаков, уже прочно залезли в голову и вцепились своими острыми прогнившими зубами в кромку его сознания, отказываясь улетать прочь, покидать его воспаленный разум. — Но я… — продолжал он уже вслух, запинаясь и прерываясь тяжелым дыханием, — я-то тут причем… Я обычный человек, оказавшийся тут не по своей воле, оказавшийся черт знает как… когда… когда не должен был… Меня-то за что… я-то чем виноват?! Будто отвечая ему, где-то сзади, в лесу, послышался шум ветра. Виктор остановился, вопреки своим прежним намерениям, и обернулся. Тело его вздрогнуло. Ужас пробежал по нему мощным электрическим разрядом. Казалось, кто-то прикрепил к его руками и ногам электроды и пустил по ним электрический ток огромной силы. Он невольно попятился назад, прочь от того, что видел он, прочь от того, что летело к нему. Ноги его, будто они жили своей какой-то жизнью, будто говорили нерешительной голове «ну его к черту» продолжали двигать его прочь от этого ужаса, от этих туч-убийц, летевших к нему со своей зияющей чернотой пастью. Он открыл рот и хотел что-то сказать, произнести что-то самому себе, сквозь этот ветер услышать свой голос, единственный голос единственного оставшегося еще живого человека. Но ветер заглушил его усилия; сильным порывом залетел он в грудь, в его легкие, в его душу. Ветер был заодно с ними, с этими тучами, с этой планетой-убийцей, хотевшей размазать его жалкое существо по своей выжженной земле. Они ненавидели его, они хотели убить его и… они убьют его! — К черту! — прокричал он и бросился бежать. Но сил было мало и уже через пару десятков метров, бег сменился на быстрый шаг. Дыхание участилось, снова заболели мозоли, хотелось пить, хотелось есть, спать, хотелось просто упасть лицом в землю и забыться! Но он не мог, смерть ползла за ним по его следам, смерть уже наступала на его пятки, касалась своими костлявыми пальцами его спины, тыкала его порывами холодного ветра, будто прося остановиться, не бояться, присесть и немного отдохнуть. — Отвали! Отвали от меня! — Виктор чувствовал, как касается она его плеч, слышал, как шепчет она ему в уши сзади ветром всякую чушь. Она говорила, что так будет лучше, ему будет лучше, им всем будет лучше. «Зачем мучиться, зачем страдать?!..» — но Виктор не хотел ее слушать, он с силой ударил себе рукой по щеке. Этого оказалось недостаточно. Голос сзади продолжал долетать до ушей. Что-то про «другой мир», что-то про «так будет лучше». Не жалея уже себя, Виктор поднял руку и с размахом зарядил себе кулаком в лицо. Он попал в правый глаз, в бровь. Боль пробежалась по обнаженным нервам, но он ждал этой боли, ждал ее отрезвляющего для сознания эффекта. Кругом быстро потемнело. Буквально за несколько минут заросшая дорога почернела и опустилась в полумрак. Солнце быстро исчезло и на землю опустилась вечная, как казалось ему в тот момент, темнота. Тени запрыгали по сторонам, в каждом шевелящемся на дороге кусте он видел прятавшуюся фигуру, каждый треск дерева стал стоном, каждое дуновение шепотом. Вскоре он достиг прямого участка, и дорога поползла вверх. Он помнил это место, помнил то, что где-то там, сверху, уже совсем скоро, должен начаться мост. Он должен успеть пройти по нему, найти укрытие там, по ту его сторону пока его не накрыли эти тучи, пока они не засосали его в себя раз и навсегда… Но что это? Что-то пролетело мимо, что-то белое, похожее на пепел, похожее на… снег. — Снег?! — первую секунду он почувствовал облегчение, первую секунду все его страхи будто стали меньше. Это было не чудовище, не какое-то космическое создание, ненавидящее его за всю человеческую цивилизацию, это была не месть этой планеты, это был снег. Простой, мать его снег, вылетавший из этих огромных, окутавших все, чернух туч. Но ветер с силой ударил его в лицо, ударил так, что тело покачнулось. Через мгновение оледенелые острые снежинки забарабанили по его лицу, губам, шее. Позади, где-то там, откуда он только что пришел и где начинался этот прямой участок дороги, уже с трудом можно было различать очертания деревьев, там была уже дымка, была уже сильная вьюга, кружившая и свистевшая между деревьев. Виктор скинул с плеч рюкзак и достал из него перчатки. «Надо идти, мост уже где-то рядом», — он снова бросился в путь, быстро передвигая ногами по шедшей вверх дороге к разрушенному инженерному сооружению, которое некогда было мостом. Вскоре вьюга окончательно накрыла его. Она закружила и запела вокруг. Ветер бросал его в разные стороны, колотил в лицо крепкими, как стекло, ледышками. Виктор опустил стекло скафандра, он думал так будет лучше. Но система вентиляции не работала, батареи давно окислились и стекло быстро покрылось замерзшим изнутри паром. Виктор поднял его, снова сбросил с плеч рюкзак и достал оттуда свою куртку. Не думая об эстетической стороне вопроса, он повязал ее как платок на голову, закрыл ей шею, уши и оставил только небольшой прорез для глаз. Так было лучше, снег и лед не лупили его уже с такой силой и он снова мог двигаться дальше. Минут через десять впереди появился первый просвет между высокими черными деревьями. Это был мост. Он узнал это место. Тот мост, за которым начиналась другая местность, другая, тоже уже ушедшая в небытие, эпоха. Он ускорился, тело шатало в разные стороны от непомерного напряжения. Еще сто метров, потом пятьдесят, потом десять и вот он у его края… Но… «Черт бы побрал!» Он остановился, оглядывая местность перед собой. То, что видели они тогда, летом, двигаясь через этот мост и то, что видел он сейчас, невозможно было сравнить. Не было живописных равнин с холмами, с деревьями, купающимися в лучах заходящего солнца. Не было солнца, не было противоположного берега, не было, казалось, ничего. Мост этот уходил будто в никуда, обрываясь заснеженной пустотой. Виктор развязал куртку на голове. Первые мгновения ему казалось, что это она мешает его обзору, что он не видит ничего лишь потому, что она съехала ему на глаза. Но это было не так. С курткой, повязанной на голове, или без нее, он видел одно и то же — разрушенный мост, уходящих в заснеженную пустоту. Дикий вой доносился из этого закрытого снежной дымкой пространства. Казалось, что какое-то дикое животное сидело где-то на краю пропасти и дико выло, ожидая его для того, чтоб схватить в свои когти! «Вернуться в корабль!» — первая разумная мысль сквозь страх и трепет пробилась в его сознание. Она была такой ясной, такой отчетливой и сильной, что Виктор развернулся и даже пробежал несколько метров вниз, в сторону корабля. Но там, в лесу, он видел лишь мрак, лишь бивший в лицо острыми краями снег и чью-то мрачную фигуру, которая стояла посреди этой дороги, которая ждала его там, это была смерть… он знал это без всякой доли сомнения. — Хер ты меня получишь! — проскрежетал он зубами со злобой в голосе. На мгновение у него появилась дикая мысль броситься к ней, ударить ее в лицо кулаком своей замерзшей руки. Пистолет! Ведь у него был пистолет и один патрон. Он мог подойти к ней вплотную, достать его, снять с предохранителя, прислонить к костлявому лбу и… сделать выстрел. Но о чем он? — О чем я?! — закричал он, всматриваясь в темневшую, еле различимую при снеге даль. Во мраке он не видел уже никого. Здесь был лишь он, его мысли, его натянутые в струну нервы. Он снова повернулся в сторону моста и решительно зашагал к нему. — Я должен сделать это! — проговорил он вслух, проговорил громко, чтобы слышал он сам, чтобы слышали, если слушали, и они. Ноги медленно двигались вперед по разрушенному мосту. Снег лупил все сильнее. Белыми полосами пролетал он мимо Виктора, мимо торчавших из-под куртки воспаленных глаз. С каждой минутой ветер усиливался. Будто не желая пускать его дальше, он толкал Виктора в сторону, к самой пропасти, будто стараясь скинуть его вниз, на острые камни. Он будто ожидал, что Виктор испугается, развернется и побежит прочь. Но Виктор не сдавался. До крови прикусив опухшие губы, он продолжал свое движение. Его точка невозврата была позади. И больше не было пути назад! Не было Ориона, не было закопанных под деревьями тел. Был лишь он, его бьющееся в груди сердце, рюкзак на спине и последний патрон в его оружии. С каждым шагом поверхность моста становилась все более скользкой. Мокрый снег, который летел из этих черных облаков, падал на бетон и тут же замерзал, превращая путь в каток. Но пути обратно уже не было и Виктор продолжал двигаться вперед; он шел, полусогнутый, держась замерзшими руками за полоску бетона. Ветер стал еще сильнее. Он выл, он толкал, он шептал ему в уши всякую гадость. Десятки метров отделяли уже его от острых камней внизу. Он видел еле заметные их очертания, смотревшие на него и будто говорившие «давай, мы ждем»! Но он не слушал их, по крайней мере, старался не слушать. Он мотал головой, иногда останавливался и бил себя ладонью по лицу, чтобы хоть как-то прийти в себя, хоть как-то возвратиться в мир «нормальный». Вот перед ним показалась пропасть центральной части. Она выплыла перед ним будто из ниоткуда, сливаясь в этой вьюге с таким же непроглядным фоном позади. Где-то там, внизу, лежала фигура Йорга. — Он мертв, они все мертвы, а я… я единственный, кто жив! — говорил он, успокаивая себя, мотивируя себя на то, чтобы двигаться дальше. Правая рука коснулась узкой полоски, которая оставалась на этом участке от моста, потом левая, за ними, осторожно, шаг за шагом, приминая снег большими круглыми лунками, ползли колени. Виктор старался не думать о камнях внизу, не думать о ветре, который с неистовой силой толкал его в бок, в сторону своей гибели. Десяток метров опасного пути, десять каких-то жалких метров, отделявших его жизнь от смерти. Он должен пройти их, должен сделать это для них, для себя, для каждого человека, который когда-либо жил на этой планете! Еще несколько шагов. Медленно приближался он к центру моста. Он видел уже край этой пропасти, видел снова широкую заснеженную поверхность продолжения моста за ней. Отсюда она казалась ему огромной. Как настоящее шоссе! Как взлетная полоса аэродрома. И почему тогда он так боялся идти по ней?! Ведь он мог прыгать на ней, мог плясать, он мог бегать влево и вправо по этому мосту, не боясь того, что может сорваться и свалиться вниз. Вот впереди появились первые очертания деревьев. Еще совсем немного, несколько десятков метров, с сотню движений руками и ногами над этой пропастью и он… Но, вдруг, он остановился. Замерзшие руки до боли вцепились в острые края разрушившегося бетона. Он посмотрел в пропасть, на камни внизу. Среди них лежало тело Йорга, растерзанное, неподвижное. Хотя нет! Нет! Он вздрогнул всем телом и задрожал. Тело внизу вдруг стало двигаться, оно приподнималось над камнями, оборачивая к нему свое неживое лицо! — Кажется! Мне это только кажется! — он попытался отвернуться, но не смог. Взгляд его, точно прикованный, снова и снова возвращался к тому, что видел он внизу. Он закрыл и снова открыл глаза. Тело никуда не делось. Он видел его ясно и отчетливо, видел так, как видел этот мост, эту вьюгу, эту пропасть под собой. Тело поднималось над камнями и медленно поворачивало к нему свое бледное, неразличимое во вьюге лицо. Снова чей-то шепот рядом, чье-то холодное дыхание над самым ухом. — Валите! Валите нахер! — заорал он громко, но дикий вой вьюги поглотил его слова. Он сделал еще один шаг на четвереньках вперед и снова посмотрел вниз. Фигура стояла внизу и смотрела на него своими безжизненными глазами. Только это был не Йорг, это был Хью! Тот самый Хью, который размазал свои мозги по Ориону, тот Хью, тело которого в припадке безумства выкопал он тогда из земли. Это он преследовал его все это время! — Отвали от меня к черту, животное! Тебя здесь нет, — шептал Виктор, медленно продолжая ползти дальше. Вскоре полоска бетона стала совсем узкой. Самое страшное место всего пути было прямо под ним. Правая рука с обмороженными пальцами уже не могла держать бордюр как раньше и он схватился еще левой рукой за разбитую бетонную поверхность. Но эта-то рука и подвела его. Эта рука и стала причиной последовавших событий. Несколько метров, три, может четыре, отделяли его от края пропасти. Последние усилия его измученного тела. Шаг, второй, третий, он почти там, почти спасен, но вдруг… что-то крепко схватило его за левую руку. Он рванул ее на себя; он не хотел оборачиваться, не хотел смотреть на то, что держало его. Ведь там никого не было! Ведь он был единственным живым существом на всей этой планете! Он дернул несколько раз. Дернул со всей своей силы. Но ничего не помогало. Рука была как в тисках. До боли сжимая замерзшими пальцами бетонную поверхность бордюра, он начал поворачиваться. Ветер задул с такой силой, что сорвал повязанную куртку с лица и бросил ее вниз, в эту пропасть, к ногам этого чудовища, которое ожидало его внизу. Он видел, как улетала куртка, видел, как темным пятном упала она на белый снег! Вот только там уже никого не было, лишь проглядывавшие сквозь белую мглу камни, лишь снег, кружащий в вихре. И вдруг… он вздрогнул и затрясся. Хью! Он был здесь, рядом с ним. Его бледное лицо, развороченная пулей черепная коробка. Секунда, одна лишь секунда и их глаза встретились — раскрасневшийся, воспаленный взгляд Виктора и спокойные, стеклянно-мертвенные глаза Хью. — Уйди… — начал было Виктор своим дрожащим от страха голосом, но не докончил. В этот момент Хью дернул его с такой силой, что вторая рука его сорвалась и тело резко полетело в пропасть. «Мертв! Я мертв!», — думал он, смотря в белое пространство вокруг. Эти несколько мгновений, несколько секунд пребывания в каком-то странном подвешенном состоянии между миром мертвых и живых. Но вот острыми иголками в лицо ударила вьюга, боль пробежалась по замерзшим рукам, он зашевелился и открыл глаза. Он был жив. Острые камни были внизу, под самыми его ногами. Он видел среди них свою куртку, видел еще незамерзшую реку, которая текла между ними в это белое заснеженное никуда. Он парил над ними, как птица. Какая-то сила, такая же необъяснимая, как и все остальное здесь, вернула его к жизни, подвесила его над этой пропастью, давая ему еще один шанс выжить. Виктор поднял глаза вверх и увидел лицо Йорга. Он стоял перед ним на коленях, обеими руками сжимая его замерзшую руку. Он кричал ему что-то, но что он кричал — Виктор никак не мог разобрать. — Ты… все-таки жив? — смог выдавить из себя Виктор слабым голосом. Жизнь, смерть, правда и ложь, все это смешалось в его голове во что-то непостижимое и изменчивое. Он не понимал ни себя, ни их, он не понимал уже ничего. Йорг был мертв, Йорга не было и не могло быть сейчас рядом. Но именно он держал его над пропастью! Он кричал ему что-то, он пытался его спасти. И в этот момент он был жив, здесь и сейчас для него он был живее всех живых! Он был тем приведением, в которое ему хотелось верить. — Тяни меня, старина, тяни! — прохрипел ему Виктор и вторая его рука потянулась к Йоргу. Йорг схватил ее и начал тянуть сильнее. Но сил ему не хватало. Он дергал, он что-то кричал, но поднять Виктора у него никак не получалось. Виктор так же пытался карабкаться, но слабость и тяжелый рюкзак тянули его вниз. Он сделал еще несколько рывков, похожих больше на качания, но все они были напрасны. Силы обоих были на исходе. Он видел над собой напряженное лицо Йорга, видел, как выпирали на лбу его от усилий жилы, но он держал его не жалея сил. — Подожди, подожди!.. — прокричал Виктор и вынул из его рук свою правую руку. Он отщелкнул карабин на лямке рюкзака, и он грузом повис на второй его руке. Перебирая медленно замерзшими в перчатках пальцами, он потянулся ко второму карабину. Послышался щелчок и тело вмиг стало легче. Десть килограммов груза, десять килограммов необходимой для жизни провизии отправились вниз, в воду этой быстрой, несшейся сквозь камни, реке. — Тяни меня, тяни! — Виктор снова протянул ему вторую руку и Йорг опять схватил ее. Но тело его было измученно настолько, что поднялось лишь на несколько сантиметров, провисело так с пару секунд и грузно опустилось вниз. — Тяни сильнее, старина, тяни! — кричал он ему, бился, рвался вверх, но силы в руках уже не оставалось. — Отпусти меня! — проговорил Виктор через минуту. Проговорил сквозь ветел, лупивший острыми ледышками в лицо, — ты не вытянешь меня, старина, отпусти!.. Снова налетела и закружила вьюга. Ветер задул с такой силой, что тело Виктора начало качаться. Но ему уже было все равно, он не рвался вверх, не цеплялся зубами и ногтями за последние соломинки, которая протягивала ему жизнь. Этот момент наконец-то настал. Конец его одиссеи в тысячу лет, конец его долгого и сложного пути. Он разжал одну руку и она выскочила из холодной руки Йорга. С нее слетела перчатка и полетела вниз, в это бескрайнюю пропасть, где под новыми порывами ветра и снега уже не было видно ни воды, ни камней. Йорг по-прежнему держал его вторую руку, но силы в пальцах таяли с каждым мгновением, как, чувствовал он, таяли силы и у Йорга. — Отпусти, — повторил Виктор тише и опустил лицо вниз. Он не хотел смотреть Йоргу в глаза, в эти последние моменты жизни перед глазами пролетел тот день, тот миг, когда Йорг, с наполненными ужасом глазами, висел над пропастью, как держался за Каролину, и как он, Виктор, швырял ему в лицо камни, пытаясь сбросить его вниз. И вот теперь, на этом же самом месте, несколько месяцев спустя, над пропастью висел уже он… Пальцы второй его руки начали медленно расцепляться и тело медленно поползло вниз. Откуда-то издалека, как будто из другого мира, он слышал крики Йорга, его упреки, просьбы, мольбы… Но что он мог сделать? Сейчас, как и тогда, у него был лишь один путь и путь этот был только в одну сторону… — Прощай… — последние его слова вылетели в морозный воздух и пальцы разжались. Тело, удерживаемое только усилиями Йорга, быстро поползло вниз. Без его помощи, без его попыток спасти самого себя, Йорг не мог удерживать его долго. Как он ни старался, как ни бился, как ни орал, но тело Виктора сползало вниз все быстрее. Еще несколько секунд жизни, несколько диких криков, ногти Йорга, раздиравшие руку Виктора до крови… Но вот снова ударила вьюга. Вокруг завыл и закружил ветер. Ослабшие руки Йорга разжались и Виктор камнем полетел вниз. 6 Уставшие ноги медленно плелись по асфальтированной дороге. Стояла невыносимая жара, и в горле до боли пересохло. Казалось, он готов был пить из лужи, из любого источника любую, пусть даже самую смрадную и вонючую воду. Но воды не было никакой, кругом была бескрайняя степь с солончаками и выжженной до желтизны травой. Не было слышно ни птиц, ни кузнечиков. Казалось всё умерло на этой пустынной планете, всё, кроме него. Он замедлил шаг и прислушался. Тихо. Ветер в ушах, шаркающие звуки тяжелых ботинок по асфальту. Ракета. Вдалеке, почти на линии горизонта, виднелись очертания космодрома и посреди них, как аист над гнездом, возвышалась, тянущаяся к небу ракета. «Орион», прочитал он надпись на ее стороне, прочитал вслух. Это была его ракета, на ней он полетит туда, в космос. Но почему он один? Где другие космонавты, где вся его наземная команда? — Эй, — он коснулся пальцем микрофона и подвинул его ближе к губам, — слышите меня?! Но его не слышали, по крайней мере, не отвечали. Он снова повторил свои слова, снова надеясь достучаться до них, до кого-нибудь по ту сторону радиоволны. Но слабое потрескивание статики было единственным звуком, который прорывался к нему из динамиков. — Кто-нибудь… меня?.. — но он не докончил. Только сейчас он заметил, что скафандр его был порван в нескольких местах, что он был замаран грязью и кровью, и больше походил на фартук патологоанатома, нежели на инструмент, в котором он должен был лететь в космос. Но к черту! Какая уже разница! Он вздрогнул от неожиданности, он был уже перед самым кораблем. Мысли его, улетевшие вперед, неожиданно быстро привели его к его цели и вот он был уже в подъемнике, двигавшим его вверх, туда, где на самой верхушке огромной ракеты возвышался небольших размеров космический корабль. Дверь в корабль долго и протяжно заскрипела. «Почему она скрипит», как-то невольно пришло в голову. — Где все, кто-нибудь? — повторил он вновь, но слова его опять остались без ответа. Виктор пролез внутрь, занял свое кресло и пристегнул ремни. Он был готов к старту. Но где команда? Где отсчет времени? — Меня… кто-нибудь… слышит? Не работает радио! — он понял этот только сейчас, понял слишком поздно. Рука потянулась к панели управления, к кнопкам радиосвязи. Передатчик щелкнул, послышался треск. Странные звуки шумов, который до этого он не слышал, но никаких голосов, никаких команд с центра управления, ничего. — Что за черт?! — он сменил диапазон, но везде было одно и тоже, везде были эти странные, не похожие ни на что шумы. И вдруг… холод!.. Он дунул в лицо так ясно и отчетливо. Порыв ветра, морозного и свежего, проник внутрь и пронесся по кораблю. Показалось ему или нет? Ведь корабль герметичен! Ведь он задраен со всех сторон! Тело тряхнуло. — Я лечу? — наклонившись, он посмотрел в маленькое окно иллюминатора и увидел вращающиеся вокруг звезды. Он был в невесомости, совершенно один, в неработающем порванном скафандре, в корабле с нарушенной герметизацией. Он чувствовал, как опускается температура вокруг, как воздух со свистом уходит прочь и влага начинает испаряться из его обмороженной кожи. — Эй! — заорал он до хрипоты в голосе в микрофон. — Какого черта? Как я… здесь оказался? — что-то завыло рядом, холодный ветер ударил в лицо с новой силой. Щелкнул замок ремня, он попытался подняться над креслом, но какая-то сила удерживала его на месте, какая-то сила снова тянула его вниз. — Эй! Кто-нибудь? — заорал он, заорал со всей силы, чтобы слышали все, но слова вырвались из груди лишь тихим хрипом. Язык его, губы его вдруг стали другими. Он чувствовал их по-другому, будто в одно мгновение он переселился в какое-то другое тело, какого-то другого человека. Он повернулся. Он снова хотел посмотреть в иллюминатор, что-то происходило не то, что-то… Но его уже не было. Там были лишь звезды, висевшие сплошной стеной над головой. Боль. Новое чувство, пробившийся к нему откуда-то из глубины сознания. Лицо, ноги, руки, все болело. Онемевшее, обмороженное лицо и руки. Он вздрогнул. Все менялось прямо перед его глазами. Старый мир его воображений рушился, безвозвратно уходя в небытие. Исчез корабль, исчез иллюминатор, исчезли шумы в радиоэфире и не осталось ничего. Лишь звезды и мрак, лишь холод. Он был один, в открытом космосе? Мог он вывалиться из корабля в это бесконечное пустое пространство снаружи? Но нет! Нет!!! Почему он тогда жив? Что удерживало его еще в этом мире и пространстве? В темноте он разглядел черные очертания какого-то массивного предмета перед собой. «Корабль, это корабль, я вывалился из него!», — была первая его мысль, но даже сейчас, даже в смутном своем сознании, она казалась ему бредовой и невозможной, и он погнал ее прочь. Но что тогда происходит? — Что это?! — проговорил он вслух, почти прокричал. Его левая рука потянулась к предмету, который видел он перед собой, но вторая его рука почему-то не двигалась. Рука его была и так направленна вверх. Он пытался пошевелись ей, но у него не получалось. Он крутился, он дергался, он орал. Звезды, запорошенная снегом равнина вокруг, очертания полуразрушенного моста. — Нет, я жив! — задыхаясь, прохрипел он и от слов, от обычных человеческих слов, сказанных вслух и услышанных им же самим, ему стало немного легче. Он вспомнил про вьюгу, про старый, полуразрушенный мост, про попытку пробраться туда, по другую сторону этого моста, потом Хью внизу, Йорг, державший его за руку… Все эти видения, все эти галлюцинации, были ли они на самом деле? Живы ли они? «Конечно нет», — говорил в нем один голос, «но кто тогда тянул тебя вниз, и кто держал тебя сверху?», — спорил с ним голос другой. — Кто… держит меня? — прохрипел он еле слышно. Глаза стали привыкать к темноте и звезды уже ярче освещали очертания моста. Наконец он увидел то, что держало его над пропастью, что хранило ему жизнь все это время! Кусок торчавшей из моста арматуры. При падении он распорол ему рукав скафандра и он, падая вниз, зацепился за него. Это был не Йорг, не другая какая-то сила, которую нельзя было описать, это была она, железка, хранившая ему жизнь все это время! Свободной рукой он попытался схватиться за край моста. Но обмерзшие без перчаток пальцы не слушались и тело, подвешенное за руку, лишь слабо болталось над пропастью. — Хорошо… хорошо! — утешал он себя вслух. Кусок металла надежно держал его над пропастью и особой спешки теперь уже не было. Он осмотрелся по сторонам. Острыми бетонными клыками смотрел на него сверху разрушенный мост. Виктор отдышался, приподнял одну ногу и попытался забросить ее на край моста. Попытка не увенчалась успехом, тело раскачалось, но ботинок даже не коснулся бетонной поверхности. Виктор повторил это еще раз, в этот раз сильнее увеличивая амплитуду колебания. Нога поднялась выше, в этот раз он сумел зацепиться ботинком за самый край моста. Она начал приподниматься, он хотел перевалиться телом на мост, но в этот момент ботинок соскочил, и Виктор с криком сорвался вниз. — Твою мать… твою мать!.. — он снова повис на вытянутой руке, боясь лишний раз шевелиться, боясь сделать хоть одно слабое движение. Так он провисел минуту, а может и несколько. Но надо было что-то делать, надо было решительно выходить из того глупого положения, в котором он оказался. Он дал себе возможность отдышаться, дал нервам время немного успокоиться и снова начал раскачиваться. В этот раз ему повезло больше, нога зацепилась за что-то прочное на краю моста, и он смог перевалиться на его запорошенную снегом поверхность. Он отцепил рукав от арматуры и несколько минут лежал неподвижно на спине, рассматривая небо над головой. Снег медленно падал ему на лицо, на потрескавшиеся губы, на воспаленные красные глаза. Казалось, он бы мог лежать так вечно. После всего того, что пережил он, что перечувствовал, его охватило чувство апатии настолько сильное, что даже бесконечная пропасть внизу не пугала его уже так, как раньше. Через несколько минут он начал полсти дальше. Обмерзшие руки касались снега, оставляя на нем небольшие борозды. Еще несколько минут и он был там, по ту сторону моста, спасенный и живой. Но живой ли? Добравшись до края, он рухнул на снег и перевалился на спину, скрещивая на груди и пряча от мороза свои обмерзшие руки. Осознание реальности начало приходить к нему постепенно. Он вспомнил про рюкзак, ведь в нем было все, что он имел. Весь запас его таблеток, все медикаменты, все то, что необходимо было ему для выживания. Без него он погибнет. Без него весь смысл его дальнейшего движения сводился к нулю. Он снова встал на колени и посмотрел в пропасть, в черневшую темноту внизу, на воду, в которой еле заметно отражались звезды. — Сегодня уже не полезу! — он запустил руку в карман на груди. Обмороженные пальцы нащупали пистолет и зажигалку рядом. Не все было так плохо и, как минимум, до утра он сможет еще протянуть. — А завтра… завтра я сюда вернусь. Минут через двадцать он вышел на тот участок дороги, где виднелись по правую сторону эти первые небольшие бетонные строения. При свете звезд они казались еще более мрачными, чем помнились до этого. Мороз пробежал по его спине при виде первого здания, с черневшим, как пасть чудовища, дверным проемом. Идти дальше — первым мысль, которая пришла ему в голову. Но дальше — куда? Все дома здесь, как и все, что оставалось в этом мире, было мрачным. Куда еще идти?! Что еще искать?! Да и рюкзак!.. Его свалившийся в пропасть рюкзак. Уходить далеко от него ему не хотелось. Ведь в нем все, что у него было. В нем была вся его жизнь. Он повернул вправо и пошел по направлению к первой бетонной постройке. От холода руки сильнее сжались на груди. «Дрова, — подумал он и оглянулся вокруг, — надо набрать дров!» Недалеко от входа валялось большое поваленное дерево. Виктор отломал несколько больших веток, потом несколько мелких для розжига, схватил все это в охапку и осторожно, будто боясь нарваться на спящих внутри жильцов, вступил внутрь. Вековая пыль поднялась в воздух от его тяжелых ботинок. Несколько раз он чихнул, окровавленная сопля попала ему на скафандр. Он попытался ее стереть, но лишь больше размазал. — Черт с ней! — проговорил он и снова запустил руку в карман. Но замерзшие пальцы не разгибались. Чтобы отогреть их, Виктор опустился на колени, прислонил обе руки к губам и сделал несколько глубоких выдохов. Боль появилась только через минуту. Сначала щекочущая, вызывающая желание почесать, а потом режущая, отдающая во все нервные окончания. Через несколько минут пальцы слабо зашевелились и Виктор, наконец-то, смог достать из кармана на груди зажигалку. Щелчок, маленькая синяя искра стрельнула перед самым лицом и вдруг все вокруг осветилось ярким желтым пламенем. Он поднес руку к сложенному на пыльном полу хворосту и поджег мелкие ветки. Они вспыхнули и через несколько минут костер уже ярким желтым пламенем освещал все вокруг.