– Мы отвлеклись. – Ах да, кто руководил мной в столице нашей Родины, городе-герое Москве? – что-то она развеселилась. – Конечно же, Григорий Борисович Вайсфельд, великий и ужасный. – Даша, не смешно. – Нет? Не он? Ну, тогда Павел Константинович Толмачев, жестокий и коварный. – Еще? – А еще мною руководило чувство наживы, в чем я сейчас искренне раскаиваюсь, – с почти неприкрытой издевкой сообщила она. – Что-то не выходит у нас беседы по душам. – Не выходит, – согласилась она. – А знаешь что, ты избей меня больно. Или зверски изнасилуй, такую беззащитную, а потом горько заплачь, а? – Ладно, вернусь, тогда продолжим. – Ты еще вернись. – Вернусь, обязательно вернусь, – на полном серьезе пообещал я. – Ты только очень жди, – встал и направился к выходу. – Стас. – Да, – отозвался я, берясь за дверную ручку. – Вы ведь все равно меня отпустите. – Возможно. – А ты не боишься, что я потом заскочу в скромный городок Париж, разыщу там семью профессора Кондратьева и организую ей закат солнца вручную, исключительно по причине природной стервозности? – Да на здоровье. Все Кондратьевы, которых отыщешь в Париже, – твои. – Врал? – Естественно. – А этот твой друг, Толя Пожарский, который гантели в портфеле таскает? – Насчет него не соврал. Есть такой персонаж, только он – не Пожарский. И не Толя, – со сдержанным злорадством ответил я. «И никогда не служил в нашей конторе», – добавил про себя. – Какой ты все-таки неискренний, Стас. Ладно, прощай. Да, передай этим халдеям, чтобы кофе принесли, не сочти за труд. – Как прикажете, барышня. Скульптурных форм девица на кухне, сердито сопя, насыпала в чашку кофейный порошок. Тонко посвистывал включенный электрический чайник. – Как пассажирка? – поинтересовался я, усаживаясь на табуретку. – Сука, – отозвалась барышня. – Поначалу была грустной, сейчас успокоилась, – доложил Коля. – Вот это мне и не нравится. Значит, так, – я достал из кармашка дорожной сумки пузырек и поставил на стол, – добавите барышне в кофе пять капель. Пипетка в пробке. – Зачем? – поинтересовалась девица. – Соня! – одернул ее напарник. – Она проспит двенадцать часов. Когда проснется, повторите упражнение. Если откажется пить, примените силу. – Сделаем, – заявила девица. – Я ей покажу халдеев. И это, если она чего сказать не хочет, могу с ней поработать. Все скажет! – и продемонстрировала внушительных размеров кулак с набитыми костяшками. – Соня, – плачущим голосом протянул Николай. Девица втянула голову в плечи и виновато улыбнулась. – Отнесите дамочке кофе и побудьте с ней пять минут. – Ясно. Я взял лежащий на столе наушник и поднес к уху: «Ваш кофе, Дарья Андреевна». – «Спасибо, золотце…» – Давно с ней работаешь? – Третий день. – Угу… – А знаю с рождения. – Вот как? – Это моя двоюродная сестра. Она просто третий месяц в Москве, вот и старается. А опыт придет. – Крепкая девица. – Чемпионка области по толканию ядра и чемпион Поволжья по кикбоксингу. – Это все, конечно, здорово, только пусть не расслабляется. Девушка у нас уж больно непростая. – Понял. – И вот еще что. Свяжись с базой, неплохо было бы сегодня аккуратно сменить точку, а пока вызови пару человек на усиление. – Что-то не так? – Все так, только уж больно она сегодня жизнерадостная. На кухню вернулась атлетическая девушка Соня. – Чайку или кофе не желаете? – поинтересовалась она и вдруг предложила с искренней жалостью: – А может, пива? – Чаю, если можно, – почти заорал я. – Еще раз услышу от кого-нибудь слово «пиво» – убью, на фиг. На лавочке у подъезда сидел все тот же впавший в сидячую кому персонаж все в той же позе. – Не подскажите, – громко поинтересовался я, – сколько сейчас времени? Он медленно и явно через силу поднял голову. Багровая опухшая физия, украшенная неопрятной пятидневной щетиной. Красные, закисшие по уголкам глаза, взгляд в никуда из ниоткуда. – А на хрена мне время? – хрипло поинтересовался он в ответ и окатил меня таким ароматом, что я немедленно проникся к нему доверием и самой искренней симпатией. Глава 43 Говоря о том, что знойная красавица Даша прокололась на всем и сразу, я, конечно же, немного погорячился. Естественно, ни в какую любовь-морковь с первого взгляда и навеки я не поверил. Просто поначалу воспринял все ее телодвижения как чисто карьерные, дескать, девушка очень хочет помочь родителю сковырнуть босса и взгромоздиться на освободившееся место, а сама – занять папино, вот и стремится заполучить союзника в этой святой борьбе. Спросите, почему повелся, не стал убегать в ночь с криками «Подлая обманщица!» или «Караул, насилуют!»? Во-первых, хотел проследить за развитием сюжета из первого ряда, а во-вторых… Во-вторых, я все-таки не Штирлиц, чтобы по двадцать лет хранить верность жене. Да и нет у меня никакой жены. И, вообще, покажите мне хоть одного мужика, который в моей ситуации повел бы себя по-другому, и я, как принято выражаться в кругах творческой интеллигенции, «побожусь на педераста», что он – безнадежный импотент, либо страстно и безответно влюблен в другого, или же вообще законченный извращенец, а потому питает слабость исключительно к несовершеннолетним хомячкам. А дальше начались звоночки. Сначала несильные и не такие уж и частые, но потом Даша, видно, решила, что умеет притворяться лучше меня, исключительно на том простом основании, что она – женщина и это заложено в ней природой. Сиреной воздушной тревоги прозвучало произнесенное ей любимое выражение Кощея об «осторожном опасении». Все окончательно расставило по своим местам высказанное сомнение насчет моей, где только можно и нельзя, задокументированной аквафобии. Так что предъявленные мне Котовым фотки с изображением моей коварной возлюбленной на веранде какого-то кафе в обнимку с Юрой Первухиным ничего в общую картину не добавили… И так уже все было ясно. На самом деле я совершенно не боюсь воды, что с блеском продемонстрировал сегодня, принимая душ. Более того, когда-то даже подавал надежды, занимаясь в школе олимпийского резерва и наплавав к двенадцати годам на первый разряд. Правда, через год после этого меня обогнали по росту все ребята, да и большинство девчонок из нашей группы, так что, выходя на старт, я все чаще стал дышать в пупок партнерам по заплыву. Результаты встали. Чего я только не делал, чтобы хоть немного подрасти: чуть ли не часами висел на турнике, поедал в промышленных объемах морковь и даже пытался играть в баскетбол. Природу обмануть не получилось, к восемнадцати годам я подрос до метра семидесяти семи и остановился. Неплохой показатель по сравнению с папиными метром шестьюдесятью семью и мамиными метром шестьюдесятью («С половиной», – всегда гордо уточняет маман), но для пловца… Это даже не смешно. В один прекрасный день мой тренер, Вик Палыч Лисицин, просто посоветовал мне «не терять попусту время» и поискать себя в другом виде спорта. Еще с полгода я позанимался подводным плаванием в компании точно таких же, как и я, «выкидышей» из плавания классического. Потом надоело, и за компанию с Серегой и Виталькой я записался в секцию бокса, где мои наработанные в плавании выносливость и умение терпеть оказались очень даже не лишними. При приеме на службу в нашу контору этот эпизод из моей биографии не оставили без внимания. Кроме всего прочего, я прошел ускоренную подготовку по программе боевого пловца. По ее завершении мое личное дело пополнилось записью о той самой водобоязни, а мне строго-настрого приказали не открещиваться от этого «факта» моей биографии. Даже под угрозой невыдачи заработной платы. Что я и делал добрые два десятка лет и продолжаю делать до сих пор. Как мне казалось до недавнего времени, не без успеха, потому что за все эти годы никому и в голову не приходило привязать мою скромную персону к событию, имевшему место летом в Крыму в начале этого века. Начало века. Лето. Крым