Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 47 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Хорошо, Толстяк. Давай мы с тобой прокатимся. Глава 3 Старое здание универмага «Сирс Робак» – достопримечательность Атланты. В 1926 году его строительство заняло семь месяцев, и даже в свое время здание со сторожевой башней в центре больше походило на тюрьму, чем на средоточие розничной торговли. Два миллиона квадратных футов выцветшего на солнце кирпича раскинулись вглубь и вширь, возвышаясь своими девятью этажами над авеню Понсе-де-Леон на окраине Мидтауна. Здесь было невозможно остановиться для заправки, чтобы на вас не налетели местные уличные бомжи или у вас не стали вымогать деньги, прежде чем сюда нагрянут копы. В последние нескольких лет вывеска перед входом гласила: «Сити Холл Ист», и в настоящее время в здании размещается наша изрядно разбухшая бюрократия и часть внушительных полицейских сил Атланты. Это скоро будут менять. Мэр заключил с застройщиком сделку на сорок миллионов долларов. Парень пообещал ему, что за пару лет это будет самый популярный новый адрес в городе. Кондоминиумы, коворкинги для художников, рестораны… Вот так обстоят дела в Мидтауне, районе Атланты, где ландшафт постоянно меняется, а строительные леса – самое прибыльное дело. Городские власти живописали, где в конечном итоге окажутся нынешние жители, но, похоже, никто не торопился упаковать вещички и переехать. По крайней мере, не те копы, которых я знала лично. В паре кварталов к востоку уже выстроилась очередь за завтраком в бесплатную общественную столовую. Температура на рассвете уже месяц не опускалась ниже семидесяти восьми градусов по Фаренгейту [4]. У нас была настоящая южная жара, но бездомные выстроились на завтрак, одетые в куртки. Должно быть, трудно согреться, когда твой дом пуст. Интересно, подумала я, как самый крутой новый адрес в этом городе будет уживаться с завсегдатаями бесплатных столовок. Прибыв в участок вместе с Антонио Джонсоном, я увидела лейтенанта Аарона Раузера. Он наблюдал за мной из своего кабинета в отделе расследования убийств. К этому времени Джонсон окончательно оклемался: сыпал проклятиями, сопротивлялся, пытался устроить сцену, всячески выпендривался. В машине он вел себя смирно, тихо сидел на заднем сиденье, очухиваясь от наркоты и взрывчатки, но когда я позвонила по одному из стационарных телефонов Тайрону – я подрабатывала в его фирме «Квикбейл» – и сообщила ему, что сцапала Джонсона, этот подонок начал было качать права. Пришедшие в конце смены полицейские покатывались со смеху. – Привет, Кей, – с улыбкой сказал один. – Да, видок у тебя еще тот… Неужто ты позволила Толстяку надрать тебе задницу? Я закатила глаза, передала Джонсона для снятия отпечатков пальцев, а затем стала ждать расписку, которая мне понадобится, чтобы получить у Тайрона денежки. Когда я нырнула в стеклянный кабинет Раузера в отделе расследования убийств, сидевшие в своих открытых кабинках детективы зачмокали губами, издавая звуки поцелуев. Наши с Раузером отношения были источником бесконечных приколов и шуточек. Не сомневаюсь, что мы производили впечатление маловероятной пары. Раузер белый и старше меня на двенадцать лет. Мы с ним происходим из разных миров. По отделу ходили слухи, будто мы любовники. Неправда. Но Аарон мой лучший друг. – Доброе утро. – Я попыталась выглядеть бодрой, хотя голова у меня раскалывалась. У меня не было времени умыться, и я все еще выковыривала из предплечий осколки стекла и вытирала еще не запекшуюся кровь. Раузер тоже выглядел хреново. Он указал на стол, где у Антонио Джонсона снимали отпечатки пальцев. – Зачем тебе браться за такую дерьмовую работу? – Деньги, – сказала я, но он явно не купился на мой ответ. Моей улыбки как не бывало, она слетела с моего лица. А все его тон. Иногда его было достаточно, чтобы надолго испортить мне настроение, и мне это не нравилось. И этот его укоризненный взгляд… Он вечно придирался ко мне, когда в его мире что-то было не так. – Кей, ради бога. У тебя есть ученые степени и корпоративные счета. Зачем тебе эта хрень? Иногда я просто отказываюсь понимать, что движет тобою. Я играла со стаканчиком для карандашей на его столе, отказываясь смотреть ему в глаза, что, по его мнению, означало, что я его не слушаю. Я это знала, но была не в настроении выслушивать его нравоучения в духе заботливого папочки. Я быстренько мысленно пробежалась по списку корпоративных счетов, о которых он упомянул. Суммы там были приличные. Благодаря им я выплатила часть ипотеки за свой лофт. Но работа была донельзя нудной – проверка заявлений в службе занятости, биографические данные нянь, судебные иски на подрядчиков, компенсации работникам, неверные супруги, обслуживание судебного процесса… Время от времени повестка в суд вносила некое разнообразие, но по большей части все это было до смерти скучным. После ухода из Бюро я была лицензированным приставом по взысканию залогов. Пока я создавала свой частный детективный бизнес, на эти деньги покупала продукты, и эта работа по-прежнему неплохо дополняла мой доход. Мой психиатр, доктор Шетти, говорит, что все дело в моем стремлении к власти, что у меня жестокий кейс зависти к пенису. Что я могу сказать? Мне нравится время от времени цеплять на себя здоровенный «Глок». И степени: диплом по криминологии университета Южной Джорджии, аспирантура по психологии развития в университете штата Джорджия. И ничего из этого, даже после восьми лет работы в Бюро, не принесло бы мне реальной должности в правоохранительных органах. Не сейчас. Мой алкоголизм изменил все. Он вошел в мой послужной список, разрушил мою жизнь и навсегда дискредитировал в профессиональном плане. Я даже при самом большом желании не могла бы выступать в качестве свидетеля-эксперта. Экспертные показания требуют репутацию, которую невозможно дискредитировать в зале суда. Но это не про меня. Мой личный шкаф полон скелетов. Мне было пятнадцать, когда я впервые услышала про Отдел поведенческого анализа (ОПА) в Национальном центре анализа насильственных преступлений. После этого я не могла думать ни о чем другом. Я адаптировала свою учебу и свою жизнь так, чтобы попасть туда, – и спустя несколько лет я там оказалась. А потом все профукала. Иногда у вас есть только один шанс. Иногда это даже хорошо. Когда дверь захлопывается перед чем-то, без чего вы не можете жить, вот тогда-то и начинается настоящее образование. Вы должны решить для себя, как примириться со всем этим, как обустроить свою жизнь. В конце концов, копать глубже никогда не бывает лишним, но пока это происходит, копание не раз выйдет вам боком. – Продолжай якшаться с отбросами из сомнительных фирмочек, но только потом не жалуйся, – проворчал Раузер, а затем пробормотал что-то похожее на «больные ублюдки». Я осторожно опустилась на стул напротив него. Их было два – черные виниловые подушки с металлическими подлокотниками и ножками. Я сильно ушиблась при падении, и боль постепенно давала о себе знать. – В чем дело? – спросила я. Раузер вытащил из кармана рубашки сигарету и сунул ее в уголок рта. Его зажигалка дала пламя лишь с третьей попытки. По идее, в помещении курить было нельзя, но я не стала делать ему замечание. Только не сегодня. – Помнишь, когда-то происходили самые обычные вещи? Кто-то застрелил парня в постели с женой или что-то в этом роде… Никаких тебе извращений. Просто рядовое повседневное убийство. – Меня тогда еще здесь не было. Раузер выдвинул ящик стола, положил сигарету в потайную пепельницу, опустил голову и помассировал виски. Впервые я заметила, что в его волосах больше серебра, нежели черного дегтя. Ему было почти пятьдесят, красивый подтянутый мужик, но жизнь на кофеине и сигаретах, жизнь, прошедшая в погоне за монстрами, превратила его в пепел. – Плохой случай? – спросила я. Раузер даже не посмотрел в мою сторону. – Это еще мягко сказано. – Ничего, справишься, – сказала я ему. – Победа всегда достается хорошим парням, верно? – Угу, – сказал Раузер примерно с той же убежденностью, что и Билл Клинтон при даче тех самых показаний. – И сама судья Джуди явится сюда и потрясет жопой и для нас тоже.
– Лично я не против, – сказала я, и Раузер впервые за сегодняшний день удостоил меня улыбкой. Глава 4 KNIFEРLAY.COM Блоги вашего интернет-сообщества для взрослых Edge Fetish & Knife Play > По ту сторону Лезвия, фантазия пользователя BladeDriver, название блога > Краснокочанная капуста Я впервые так близко к ней, хотя мне случалось видеть ее много раз. А она видела меня. Было ли это сознательно, я не уверен, но ее глаза скользили по мне в общественных местах. Я стоял на ее крыльце, ожидая, когда она откроет дверь. Мне не нужно было ждать. Она даже не защелкнула противомоскитную сетку. Вам всем так безопасно в ваших крошечных домиках, продолжал думать я, и мне пришла на ум старая песня. «Маленькие коробочки на склоне холма, маленькие коробочки из тонкой фанеры… и все на вид одинаковые…» [5] Она подошла к двери – в бледно-голубой хлопчатобумажной рубашке, с кухонным полотенцем в руке, на ее лбу поблескивал пот. Она жестом пригласила меня следовать за ней. В открытые окна с улицы врывался горячий ветер. Она отвела меня к себе на кухню и предложила стул за своим столом. Она готовит рано, пока еще не слишком жарко. Кондиционера в доме нет. Духотища жуткая. Когда мы вошли в комнату, от вони вареной капусты я чуть не блеванул. Столешницы пластиковые, немодные, ядовито-желтого цвета. Она болтала о своем сыне – в тот день он возвращался домой из летнего лагеря, – а я все время думал о том, как она будет вонять, когда химические реакции начнут свое дикое действие. – Мой сын вечно голоден, – сказала она и улыбнулась мне, как будто голод – это так мило. В общем, кудахтанье наседки. – Я рада, что вы здесь. Я даже не надеялась, что это будет сегодня. Я не сказал ей, почему я там. Не хотел портить сюрприз. Глупая корова улыбалась мне и тыльной стороной руки откидывала со лба потные волосы. Я думал о ее коже, о том, какая она теплая, представлял ее текстуру, солоноватый вкус, сопротивление моим зубам, когда я буду вгрызаться в нее. Она предложила мне чай со льдом и поставила его передо мной. Со стакана капли сползали на столешницу. Я не убрал рук с колен, не дотронулся до стакана. Я ничего не трогаю. Я невидимка. Мой портфель на столе открыт в другую сторону от нее. Она стояла у плиты, помешивая кастрюлю с краснокочанной капустой. – Как вы думаете, маленький Тим мог бы пожить с вашей сестрой? – спросил я. Не устоял перед желанием немного поиграть. Эти вещи проходят слишком быстро. Она отвернулась от плиты. – Мой сын живет со мной. Я ничего не понимаю. Поймешь. По ее лицу промелькнула легкая тень, некая настороженность. Взгляд переместился с портфеля на мое лицо, на руки, которые я держал на коленях, на кухонную дверь, и в ее темных глазах вспыхнула тревога. Что-то царапало ее изнутри, взывало, умоляло о внимании. Некий тихий голос предостерегал ее, чтобы она уходила, но она не собиралась его слушать. Они никогда не слушают. Что, согласитесь, полный абсурд. Они не хотят обидеть меня. А что, если они ошибаются? Это было бы так невежливо… Я закрыл глаза и вздохнул. Помимо еды и жары, я наконец уловил его, луковый запах страха, ее и моего, тяжело повисший в нашем общем воздухе. Он ударил меня, словно электрический ток. Химические вещества в наших телах зашкаливали, кортизол практически вытекал через наши поры. Мое сердце и мои надежды стенали при мысли о том, что будет дальше. Я ощутил между ног глубокую, настойчивую боль. Я видел только ее, эту маленькую женщину. Я обонял только ее. Только ее хотел. Она была всем. Я натянул тонкие хирургические перчатки, такие прозрачные, что я почти чувствовал теплыми пальцами воздух, и достал из портфеля свою любимую игрушку – с атласным напылением, горлышком из белого золота, и горбатой спинкой, плюс четыре с половиной дюйма углеродистой стали. Она стояла там, помешивая капусту, а я смотрел на ее узкую спину и задавался вопросом, чувствует ли она уже нашу связь. Мне хотелось, чтобы она ее почувствовала, чтобы узнала, всего за мгновение до того, как ее коснется моя рука. Думаю, она уже чувствовала. Думаю, она этого хотела. * * * Район пафосный, он находится между Вирджиния-Хайлендс в Атланте и хипстерским Литл-Файв-Пойнтс. Мое крошечное детективное агентство расположено в здании, что некогда было вереницей заброшенных складов в Хайлендс. Пару лет назад владелец решил обновить фасады, добавил козырьки и навесы из алюминия и матового никеля, устроил крытый переход в ярком стиле Майами, плюс установил несколько металлических скульптур. Впечатление такое, будто некий сумасшедший сварщик перед работой где-то раздобыл крэк. Теперь это называется студиями и продается как коммерческие лофты. Наш арендодатель вздернул арендную плату нынешним съемщикам – мне, труппе гей-театра по соседству, татуировщику и мастеру по пирсингу рядом с ними, и парикмахерше-индианке в самом конце коридора. Нам сказали, что реновация принесет нам больше клиентов. К нам станут чаще заглядывать, ведь нами обязательно заинтересуются посетители соседнего кафе, любители кофе и бискотти. Ненавижу бискотти. Не люблю от слова совсем. Серьезно. Кто-нибудь когда-нибудь испытывал неумолимую тягу к бискотти? И эти зеваки… Ненавижу их. Обычно это полные фрики. Здравомыслящие люди не ищут детектива в витринах. Это не тот вид бизнеса. Но я люблю этот район. Когда театральная труппа репетирует, я ловлю себя на том, что весь день напеваю мелодии из спектакля, а когда работаю допоздна, иногда прохожу мимо людей в костюмах, когда вхожу или выхожу. Они бегают туда-сюда, болтают, курят. Вчера вечером женщина в костюме русалки смотрела, как я вхожу. Во рту у нее была сигара, и она щурилась сквозь дым, но ничего не сказала. Я тоже. Да и что можно сказать русалке-лесби? Доска для объявлений на мольберте возвещала о генеральной репетиции «Головорезов». Через две двери от меня парикмахерская работает тихо и в обычные рабочие часы. Хозяйка терпеть не может такие слова, как «парикмахер», или, не дай бог, «косметолог», и дает всем понять, что лично она предпочитает название «художник по прическам». Кроме того, недавно ее гуру дал ей новое духовное имя, и она была бы очень признательна своим соседям, если те будут называть ее именно так, и никак иначе. Мы пытаемся так поступать, хотя, перейдя от простой Мэри к Лакшми, время от времени слегка коверкаем его. Это имя означает нечто вроде «Богиня процветания», и все соседи страшно надеются, что это реально, и что удача наконец-то улыбнулась нам. Я расположилась в Студии А, и небольшая табличка на моей двери гласит: «КОРПОРАТИВНЫЙ СЫСК И РАССЛЕДОВАНИЯ». Внутри офиса компьютеры, принтеры, парочка старых аппаратов факсимильной связи, люминесцентные лампы и огромный кондиционер. Вместе они постоянно наполняют это место чем-то вроде электронного мурлыканья. Когда закрываю вечером глаза, я иногда слышу в голове это гудение. Я учредила свою контору пару лет назад, сразу после того как вышла из реабилитационного центра, постоянно прищуриваясь, словно три месяца прожила в пещере. Я искала хоть что-то, что угодно, любую работу, лишь бы занять себя. Я не хотела возвращаться туда. Кто-то спросил, была ли это моя первая реабилитация. Помню, как я посмотрела на него, с отвисшей челюстью, и подумала: «А что, одного раза разве недостаточно?» Но сейчас я это хорошо понимаю. Снаружи все не так. Вас никто не поддерживает, никто не оберегает. Никакой страховочной сетки. А в сутках слишком много часов. Час за часом вы остаетесь лицом к лицу с вашими вопиющими слабостями. В те первые дни на свободе я ходила на собрания по всему городу. Иногда в течение дня просто уходишь с одного и топаешь на другое. Как же я их ненавидела! Меня просто достали все их разговоры про Бога в «Анонимных алкоголиках». Знаю, знаю. По их словам, это любой Бог, какого вы себе выберете, но скажу одну вещь: когда вы там и все хотят держаться за руки и молиться, согласитесь, это не слишком похоже на выбор. А еще они вечно ведут разговоры о бухле, отчего мне всегда жутко хотелось выпить. Но там у них пить нельзя, и в этом вся фишка – по крайней мере, для меня. Эти встречи и эти люди, над которыми я чувствовала превосходство и временами презирала их за их слабости и за их доброту, терпеливо и сознательно мирились с моими закидонами и, по сути, спасли мне жизнь, несмотря на мое говенное к ним отношение. И тогда я вышла в широкий мир, чтобы заняться бизнесом, а не возвращаться в магазин на углу. Моя фирмочка не давала мне скучать, и дела пошли в гору. Мы оказывали традиционные следственные услуги, занимались поиском лиц, пропавших без вести, и беглых должников, осуществляли проверку помещений на предмет подслушивающих устройств, ловили беглецов от правосудия и время от времени оказывали услуги, не входящие в перечень официально рекламируемых. – Денвер, – усмехнулся Нил. – Мы застукали его. Он купил там дом. Нил – блондин, обычно слегка лохматый и, как минимум, с однодневной щетиной на подбородке. Он сидел перед экраном компьютера, кубинская рубашка расстегнута до пупа. Нил всегда казался мне слегка не на своем месте в городе без пляжа, где можно было бы весь день бездельничать. Я наклонилась над ним, чтобы взглянуть на экран: от него пахло кофе и «травкой», его личным спидболом.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!