АБРАМОВИЧ* * Имеется в виду Марина Абрамович, югославский мастер перформанса. Собрание резко закончилось на серии небольших томов, и Лэнгдон остановился в надежде найти книгу со стихами. Ничего. Книги здесь являлись комментариями и критикой абстрактного искусства, и Лэнгдон заметил несколько названий, которые Лэнгдон посылал ему просмотреть. «НА ЧТО ВЫ СМОТРИТЕ?» «ПОЧЕМУ ПЯТИЛЕТНИЕ НЕ МОГЛИ ЭТОГО СДЕЛАТЬ» «КАК ПЕРЕЖИТЬ СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО» «Я все еще пытаюсь пережить его», — подумал Лэнгдон, быстро продолжая движение. Он зашел с другого края, просматривая следующую секцию. «Книги по современному искусству», — размышлял Лэнгдон. Едва взглянув, он уже понял, что данная группа книг посвящена более раннему периоду. Во всяком случае, мы возвращаемся к тому периоду, в котором я понимаю искусство. Глаза Лэнгдона быстро перемещались вдоль книжных корешков с биографиями и солидными каталогами импрессионистов, кубистов и сюрреалистов, ошеломивших мир между 1870 и 1960 годами и полностью пересмотревших искусство. ВАН ГОГ… СЕРА… ПИКАССО… МУНК… МАТИСС… МАГРИТТ… КЛИМТ… КАНДИНСКИЙ… ДЖОНС… ХОКНИ… ГОГЕН… ДЮШАН… ДЕГА… ШАГАЛ… СЕЗАНН… КЭССЕТТ… БРАК… АРП… АЛЬБЕРС… Эта секция заканчивалась на последней арке, и Лэнгдон прошел мимо и оказался в последнем разделе библиотеки. Тома здесь были посвящены группе художников, которых Эдмонд в присутствии Лэнгдона любил называть «школой ужасно скучных белых парней» — по существу, все что предшествовало модернистскому движению середины девятнадцатого века. В отличие от Эдмонда, именно здесь Лэнгдон почувствовал себя как дома, в окружении старых мастеров. ВЕРМЕЕР… ВЕЛАСКЕС… ТИЦИАН… ТИНТОРЕТТО… РУБЕНС… РЕМБРАНДТ… РАФАЭЛЬ… ПУССЕН… МИКЕЛАНДЖЕЛО… ЛИППИ… ГОЙЯ… ДЖОТТО… ГИРЛАНДАЙО… ЭЛЬ ГРЕКО… ДЮРЕР… ДА ВИНЧИ… КОРО… КАРАВАДЖО… БОТИЧЕЛЛИ… БОСХ… Несколько футов последней полки занимал большой стеклянный шкаф, запечатанный тяжелым замком. Лэнгдон посмотрел сквозь стекло и увидел старинную кожаную коробку внутри — защитный футляр для массивной антикварной книги. Текст на внешней стороне коробки был едва различим, но Лэнгдону удалось расшифровать заголовок тома внутри. «Боже мой, — подумал он, осознавая почему эта книга была спрятана подальше от глаз посетителей. — Она, вероятно, стоит целое состояние». Лэнгдон знал о существовании нескольких ранних, более ценных изданий знаменитой работы этого автора. «Не удивительно, что Эдмонд инвестировал деньги в книгу,» — подумал он, вспоминая, как Эдмонд когда-то называл этого британского художника «единственным премодернистом с хоть каким-то воображением». Лэнгдон не согласился, но несомненно он понимал особую привязанность Эдмонда к этому художнику. Они оба сделаны из одного теста. Лэнгдон присел и вгляделся сквозь стекло на позолоченную надпись на коробке: «Полные работы Уильяма Блейка». «Уильям Блейк, — размышлял Лэнгдон. — Эдмонд Кирш девятнадцатого века». Блейк был своеобразным гением — плодовитым светилом, чей стиль живописи оказался необыкновенно прогрессивным. Некоторые полагали, что он волшебным образом увидел будущее во сне. Его пропитанные символами религиозные иллюстрации изображали ангелов, демонов, сатану, бога, мифических существ, библейские темы и пантеон божеств из его собственных духовных иллюзий. Как и Киршу Блейку нравилось вспупать в спор с христианством, оспаривая его. Эта мысль заставила Лэнгдона вскочить. Уильям Блейк. Он вздрогнул. Обнаружение книг Блейка среди великого множества других художников, заставило Лэнгдона упустить один из важных фактов об этом мистическом гении. Блейк был не только художником и иллюстратором… Он был еще и плодовитым поэтом. Лэнгдон на мгновение ощутил учащение пульса. Значительная часть стихов Блейка была написана в поддержку революционных идей, что вполне соответствовало взглядам Кирша. По существу, некоторые наиболее известные афоризмы Блейка из сатанистских работ вроде «Соития рая с адом» будто были сформулированы лично Эдмондом. «ВСЕ РЕЛИГИИ ОДИНАКОВЫ» «ЕСТЕСТВЕННОЙ РЕЛИГИИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ» Лэнгдон теперь вспомнил описание Эдмондом своего любимого стихотворного отрывка. Он сказал Амбре, что это «пророчество». Лэнгдон не знал ни одного поэта в истории, который мог считаться скорее пророком, чем Уильямом Блейком, написавшим в 1790-х годах два темных и зловещих стихотворения: «АМЕРИКА: ПРОРОЧЕСТВО» «ЕВРОПА: ПРОРОЧЕСТВО» У Лэнгдона в библиотеке были обе эти книги — элегантные репродукции рукописей стихов Блейка и сопровождающие их не менее изящные иллюстрации. Лэнгдон высмотрел большую кожаную коробку в шкафу. Оригинальные издания «Пророчеств» Блейка должны быть опубликованы в виде крупноформатных иллюминированных рукописей. Лелея надежду, Лэнгдон присел на корточки перед шкафом, чувствуя, что кожаная коробка вполне может содержать то, ради чего они с Амброй пришли сюда — чтобы найти стихотворение с пророчеством, содержащееся в отрывке из сорока семи символов. Единственный вопрос заключался теперь в том, каким образом Эдмонд отметил свой любимый отрывок. Лэнгдон протянул руку и потянул за ручку шкафа. Заперто. Он взглянул на винтовую лестницу, раздумывая, не подняться ли ему просто наверх, и не попросить ли Уинстона пробежаться по всей поэзии Блейка. Звук сирен сменился отдаленным гулом лопастей вертолета, и голосами на лестничной клетке у входной двери Эдмонда. Они уже здесь. Лэнгдон посмотрел на шкаф и заметил слабый зеленоватый оттенок современного УФ-стекла музейного класса. Он скинул свой фрак и держал его над стеклом, развернулся и без колебаний ударил локтем в стекло. С приглушенным хрустом дверь шкафа разбилась. Осторожно Лэнгдон потянулся через зубчатые осколки, отпирая дверь. Затем он распахнул дверь и осторожно вынул кожаную коробку. Еще не успев положить коробку на пол, Лэнгдон понял: что-то тут не так. Коробка была слишком легкой. Получалось, что полное собрание сочинений Блейка почти ничего не весило. Лэнгдон поставил коробку и аккуратно открыл крышку. Его опасения подтвердились: коробка была пуста. Он выдохнул, глядя в пустую коробку. «Где же, черт возьми, книга-ключ Эдмонда?!» Лэнгдон уже собирался закрыть коробку, как вдруг увидел кое-что неожиданное, приклеенное скотчем к внутренней поверхности крышки — тонкий картон для заметок цвета слоновой кости с элегантным тиснением. Лэнгдон прочитал текст на карточке. Затем прочитал его снова в полном недоверии. Несколько секунд спустя, он уже мчался по винтовой лестнице вверх, по направлению к крыше. В этот самый момент на втором этаже Мадридского Королевского Дворца, директор по электронной безопасности Суреш Балла тихо пробирался по частным апартаментам принца Хулиана. Найдя стенной сейф, он ввел код разблокировки, предназначенный для случаев крайней необходимости. Сейф распахнулся. Внутри Суреш увидел два телефона — смартфон с безопасной связью, выданный дворцом и принадлежащий принцу Хулиану, и айфон, который по мнению Суреша, принадлежал епископу Вальдеспино. Он схватил айфон. «Неужто я и вправду это делаю?» У него в голове снова возникло сообщение с адреса monte@iglesia.org. «Я добрался до СМС-переписки Вальдеспино. Ему есть что скрывать. Дворец должен получить доступ к его СМС-переписке. Незамедлительно». Суреш задумался, какие секреты откроются при обнародовании СМС- переписки епископа… и почему информатор решил предостеречь об этом дворец. Возможно, он пытается защитить дворец от побочного ущерба? Суреш знал: если есть информация, представляющая опасность для королевской семьи, его работа заключалась в доступе к ней. Он уже подумал о получении экстренного вызова в суд, но риски с пиаром и промедление сделали это нецелесообразным. К счастью, Суреш имел в запасе гораздо более осторожные и целесообразные методы. Держа смартфон Вальдеспино, он нажал кнопку «домой» и экран загорелся. Защищено паролем. «Да нет проблем».