Виви изучила этикетку. – Да, я почти уверена, что «Осенние сады» не состоят в союзе с тьмой. – Верно, – согласилась Гвин. – Так что да, никакого вреда, ничего плохого, за исключением того, что мы напугали нашего кроху. Ей удалось заключить сэра Мурсиваля в объятия, и он прижался к ней, хотя, казалось, продолжал смотреть в сторону Виви. – Наверное, я не знаю своей собственной силы, – сказала Виви, а затем, одновременно с Гвин, произнесла: – Никогда не мешайте водку и колдовство. Немного смущенно рассмеявшись, Виви поставила свечу обратно на стол Гвин. – Чувствуешь себя лучше? – спросила Гвин. – После того, как мы шутливым заклятием выкинули этого типа из твоего сердца? Потребуется не одна ванна, несколько напитков и немного волшебной глупости, чтобы забыть о Рисе, но Виви кивнула. – Думаю, да. И ты права, это продолжалось всего три месяца, теперь он вернулся в Уэльс, так что я вряд ли когда-нибудь увижу его снова. Он может вернуться к своей жизни, я к своей. А теперь давай-ка уберем всю эту соль, пока сюда не пришла тетя Элейн и не узнала, что мы пили и колдовали. Виви отвернулась, и ни она, ни Гвин не увидели, как свеча снова вспыхнула на мгновение, блеснуло пламя, и струйка дыма потянулась обратно к открытому окну и полной луне. Глава 1 Девять лет спустя Конечно, шел чертов дождь. Во-первых, дело было в Уэльсе, так что дождь буквально не расставался с этой территорией, и Рис это понимал. Но еще утром он выезжал из Лондона, где солнце золотило редкие облачка. Великолепное голубое небо, зеленые холмы – в такой день хочется заняться живописью или поупражняться в стихосложении. Только на въезде в Двениниайд, крошечную деревушку, где на протяжении нескольких столетий жила его семья, эта безмятежность дала течь. Он был совершенно уверен, что знает причину. Поморщившись, Рис припарковал арендованную машину недалеко от Хай-стрит. Конечно, у него не было необходимости садиться за руль. Он мог бы использовать Дорожный Камень, оказавшись здесь в мгновение ока, но его настойчивое желание воспользоваться транспортом раздражало отца, и это грело Рису душу сильнее, чем удобство магического путешествия. Хотя, подумал он, выходя из машины и хмуро глядя на небо, сегодня он, похоже, отрезал нос назло собственному лицу. Но что сделано, то сделано, и Рис, приподняв воротник пальто, направился в деревню. На Хай-стрит было не так уж много зданий – несколько магазинов, церковь в одном конце и паб в другом. Именно в сторону последнего он сейчас и направлялся. В этот день на улице было всего несколько человек, но все они переходили на другую сторону улицы, завидев его. Приятно видеть, что семейная репутация не сдает позиций. В конце улицы маняще маячила вывеска «Ворон и Корона», окна паба отбрасывали теплые прямоугольники света в серый день, и, стоило Рису толкнуть входную дверь, на него мигом обрушились любимые запахи – добрый пивной солод, резкий привкус сидра и дубовое тепло старого дерева. Боже, он действительно скучал по дому. Может быть, причина на этот раз в его долгом отсутствии. Обычно он старался заглядывать сюда каждые несколько месяцев – чаще, если думал, что не застанет отца. Таким образом, в семейной иерархии лояльности он находился между двумя старшими братьями. Ллевеллин, старший, управлял этим пабом и поддерживал тесные контакты с отцом. Боуэн, средний брат, уехал в горы Сноудонии два года назад, и время от времени они получали от него сообщения, в основном написанные с целью впечатлить домашних сведениями о том, насколько успела вырасти его борода. Так что Рис в кои-то веки оказался не самым большим семейным разочарованием – титул, который он с гордостью будет нести до тех пор, пока Боуэн не решит взяться за ум. Однако он никогда не собирался быть любимчиком. Эта роль издавна закрепилась за Уэллсом, и Рис был счастлив уступить ему. Кроме того, было довольно забавно быть белой вороной. Окружающие воспринимали как данность его промахи и приятно удивлялись, если у него получалось не лажать. Беспроигрышный вариант. Сняв куртку, Рис подошел к вешалке у двери, прямо под старой рекламой сидра «Стронгбоу», и только тогда краем глаза заметил за стойкой бара мужчину, наблюдающего за ним. А стоило Рису обернуться, он понял, что мужчина за стойкой – его старший брат Ллевеллин – был единственным человеком в пабе. Ллевеллин был копией их отца тридцатилетней давности: то же суровое выражение лица, тот же римский нос – если честно, у всех братьев был такой нос, – те же тонкие губы. Только не такой мудак. Тем не менее он в той же мере был привязан к крохотной деревушке, жителям которой внушал страх, и к своему пабу, правда, забрести в последний мог только случайный турист – и, изредка, младший брат. – Приветики, Уэллс, – сказал Рис, на что Уэллс только хмыкнул в ответ. Как всегда. – А бизнес-то, я погляжу, все процветает. Рис неторопливо подошел к бару и взял горсть арахиса из стеклянной вазочки. Уэллс метнул в него мрачный взгляд поверх полированного красного дерева барной стойки, и Рис ухмыльнулся, бросая орешек в рот. – Давай же, – уговаривал он. – Признайся, что рад меня видеть. – Не ожидал тебя увидеть, – сказал Уэллс. – Думал, на этот раз ты решил оставить нас навсегда. – И отказаться от столь крепких братских уз? Ни за что. Уэллс ответил ему скупой улыбкой. – Отец сказал, что ты был в Новой Зеландии. Кивнув, Рис взял очередную горсть арахиса. – Еще пару дней назад. Мальчишник. Кучка английских парней, желающих в деталях воссоздать сюжет «Властелина колец». Туристическая компания Риса, «Пенхоллоу Турс», выросла из небольшого бизнеса, управление которым осуществлялось одним человеком из лондонской квартиры Риса, в компанию из десяти человек, совершающих множество поездок по всему миру. Его клиенты обычно отзывались об организованных им турах как о лучших в своей жизни, наперебой рассказывая о том, что за все время у них не было ни дня плохой погоды, ни одного задержанного рейса, ни единого случая пищевого отравления. Удивительно, сколь многого можно добиться, используя небольшие магические уловки. – Что ж, я рад, что ты вернулся, – сказал Уэллс, возобновляя уборку. – Ведь теперь ты сможешь пойти поговорить с отцом и вывести его из этого настроения. Он кивнул на окна, и Рис обернулся, чтобы в новом свете увидеть царящее на улице ненастье. Вот черт. Значит, он был прав. Это не обычная буря – такие имел обыкновение устраивать отец, и да, это означало, что Рис, несомненно, стал причиной его раздражения. Братья никогда не провоцировали отца на бурю. Рис вызвал… двадцать? Две дюжины? Так много, что не сосчитать Повернувшись к Уэллсу, Рис снова потянулся за арахисом, но его руку прихлопнули влажным полотенцем. – Эй! – возмутился он, но Уэллс указал на дверь. – Поднимись и поговори с ним, пока он не затопил главную дорогу, иначе не видать мне больше клиентов. – А разве я не клиент? – Ты заноза в моей заднице, вот ты кто, – ответил Уэллс, затем вздохнул, уперев руки в бедра. – Серьезно, Рис, просто поговори с ним, покончи с этим. Он скучал по тебе. Рис фыркнул, вставая с барного стула. – Я ценю это, Уэллс, но ты полон дерьма. Час спустя Рис задавался вопросом, почему он, по крайней мере, не задержался в пабе достаточно долго, чтобы выпить пинту пива. А может, и все три. Он решил прогуляться до дома пешком, а не ссориться с отцом еще из-за машины, мысленно похвалив себя за этот акт проявления роста и зрелости, но чем ближе он подходил, тем хуже становилась погода, которая давала о себе знать даже сквозь наложенное защитное заклинание. На мгновение он подумал о том, чтобы бросить все, предстать перед отцом жалким и промокшим до нитки, но нет, такие вещи могли сработать только с отцом, у которого было сердце, а Рис был совершенно уверен, что Саймон Пенхоллоу родился без оного. Или, может быть, удалил его однажды, опытным путем желая установить, каким мерзавцем может стать человеческое создание. Ветер завывал с вершины холма, заставляя скрипеть и раскачиваться деревья, росшие вдоль дороги, и, честно говоря, Рис знал, что его отец был невероятно могущественным колдуном, но мог бы обойтись и без этого клише. Таким же клише был и фамильный особняк Пенхоллоу, поместье Пенхейвен. Рис иногда задавался вопросом, как его семье удавалось избегать убийств на протяжении тех пятисот лет, в течение которых им приходилось называть домом эту неуклюжую груду камней, собранную воедино с помощью магии. С таким же успехом они могли бы повесить таблички на переднем дворе: «Здесь водятся колдуны, вашу мать».