Святослав Федорович Василина помолчала. – А если я ошиблась? – спросила она. – Если навредила Ангелине своей доверчивостью? – Даже боги ошибаются, – напомнил Святослав известную присказку. – Дочка, главное – чтобы она была жива и здорова. А с остальным… сама знаешь, с остальным Ангелина способна справиться сама. Глава 6 2 ноября, МагУниверситет Алина – Лучше бы что путное делать научил, малец, – проскрипел Ипполит, скептически глядя на огромную водяную змею, только что сотворенную Алиной прямо в коридоре университета из трехлитровой бутылки воды. Действовала она под руководством Матвея и теперь восторженно рассматривала морду змеи, поднеся ее чуть ли не к очкам. Змеица, даром что сотворенная, реагировала с унынием, хотя поначалу и пыталась уползти. А камены изгалялись как могли. – А она укусить может? – спросила Алинка у стоявшего рядом семикурсника. – Клыки вон какие! – Если приказать – укусит, – кивнул Ситников, – но без яда, конечно. Просто ранки парные останутся. – А говорить? – продолжала допытываться принцесса. – Хм, – Матвей озадаченно погладил бритый затылок. – Возможно, если дополнить модель речевыми характеристиками. Но тут мы используем базовую. Только стихию в формуле замени – и можно сотворить и воздушную, и земляную, и огненную тоже… – Мо-о-ожно, – вредным и противным голосом снова вмешался Ипполит, – но зачем? Бесполезная вещица. – Красивая, – не согласилась Алинка, аккуратно поглаживая уныло болтающуюся у нее на шее змею по переливающейся рябью шкурке. Проходящие мимо студенты глядели с любопытством, но не останавливались. – Малышка взрослеет, – голосом томной классной дамы вздохнул Аристарх, – становится настоящей женщиной. Матвей покраснел. – Это почему? – не подозревая подвоха, поинтересовалась Алина. – Невинный ты ребенок, – фыркнул Ипполит. – Только женщины считают красоту преимущественной перед пользой. Принцесса посмотрела на змею и вздохнула. Все равно красивая. – Ну и пусть, – сказала она тихонько. Повернулась к Матвею, который чуть ли не с отеческим умилением взирал на них со змеей. – Любую жидкость можно так переформировать? – Только ту, в которой воды не меньше семидесяти процентов, – пояснил Ситников. – То есть из бензина или подсолнечного масла нельзя. А вот из сметаны, – он широко улыбнулся, – можно. Мы как-то из борща сделали… первокурсников пугали. Он смутился под строгим Алининым взглядом. – Хулюган, – одобрительно протянул Ипполит. – А как я шуткую, так смотрит, будто кувалдой вмазать хочет. – Тебе каждый первый вмазать хочет, – сварливо откликнулся Аристарх, – потому что язык без костей. – Каменный! – похвастался Ипполит и показал оный язык в доказательство. Алина прыснула, и змея на ее шее зашуганно дернулась. Принцесса с сожалением поглядела на нее и приказала лезть обратно в бутылку, чтобы деактивировать. Вот только пить оттуда она точно не будет. Представила – передернулась. Алина хотела еще рассказать каменам про день рождения Матвея и про тха-охонга и порасспрашивать их, но возле университета уже ждала машина и пришлось прощаться. – Завтра у нас показательный урок для первокурсников, – сказал Ситников, когда они подошли к гардеробу, – принял курточку Алинки, подержал, чтобы она надела, и принцесса от смущения долго не могла попасть рукой в рукав. – Вам не говорили еще? – Не-а, – куртка наконец сдалась, и Алина застегнула молнию, подождала, пока оденется друг. Очередь у гардероба стояла небольшая, но на них все равно косились. В огромном холле было много народу; у окон принцесса заметила семикурсницу Мамаеву, которая напала на нее на стадионе. Странно, что эта злыдня еще здесь. Девушка смотрела на принцессу с брезгливостью. Очевидно, ждала, пока на нее обратят внимание, – что-то сказала подружкам, и вся компания заржала, как полоумные пони. Алина отвернулась. Все-таки правильно она настояла, что продолжит учиться как обычная студентка. Не хватало еще скандала с участием пятой Рудлог и агрессивной семикурсницы. Матвей тоже глянул в сторону окна, обнял Алинку за спину и повел к выходу. – Ее оставили до первого нарушения, – сказал он. – Если что – сразу вылет с запретом заниматься магической наукой. Не полезет. – Матвей, – серьезно спросила принцесса, подняв на него глаза и отстраняясь – они уже вышли на крыльцо в холодный ноябрьский день, – а как ты с ней встречался? Она же злобная и неприятная. Ситников поколебался, закурил. – Алин, трудно мне с тобой об этом говорить. Она красивая, яркая, громкая. Умная. Так и запал. А потом… красивым многое прощаешь. К тому же немало хорошего у нас с ней было, врать не буду, и мне она подлостей не делала. Только к концу мы, наверное, устали уже друг от друга, от того, что мы разные, и шантаж этот ее и нежелание разделить со мной мою судьбу все решили. Я теперь ученый, малявочка, – он усмехнулся, осторожно дотронулся до ее плеча. Алинка кивнула, наморщив лоб, и открыла рот, чтобы спросить, любит ли Матвей Мамаеву до сих пор, но не решилась. Вместо этого напомнила: – Ты говорил о показательном уроке. – Да, – Ситников кивнул, – нас на нежить натаскивают. Ждут, пока проявится где-нибудь, или в места постоянного обитания отвозят, и отрабатываем там связки. А первые курсы возят посмотреть. Проникнуться и испугаться. Куратор сказал, на юге, в низинах, скотовий могильник зашевелился, его в основном армейские почистили, огородили для нас площадку. Завтра все пойдем туда. Вроде как даже ототоны там появились. Алина попыталась вспомнить классификацию нежити. – Это те, что на двух лапах и с крюками на передних конечностях? Из коров? – И лошадей, – добавил Матвей. – Ты не бойся, они медлительные, но орут дай боги, завораживают жертву звуком. Вы далеко будете, не попадете под волну. Принцесса дернула плечами. – Страшно. – Весело, – уверил ее семикурсник. – Жалко, Димку только в конце недели выписывают, он очень хочет поучаствовать. – Кстати! – вспомнила Алинка, поглядывая на ожидающую ее машину. – Матвей, вас с Димкой награждать будут. За мое спасение, – добавила она совсем тихо и покраснела. – Это я заранее тебе говорю, а приглашение придет еще. Ждут, пока все из госпиталя выпишутся. – Да какое спасение, – мрачно произнес ее огромный друг. – Если бы не лорд Тротт и его сигналки… его тоже будут? – Всех, – поспешно сообщила принцесса. – И его тоже. Ты не подумай, что я не благодарна, Матвей, – добавила она грустно, – просто он такой противный… Ситников уже посадил принцессу в машину, пошел к общежитию, думая о том, что за такое умение и такие знания противность можно и не заметить. Алина в машине открыла свой блокнотик, просмотрела заметки, размышляя, что нужно сделать в первую очередь. И по приезде сразу пошла в Зеленое крыло, к начальнику разведуправления. – Я на секунду, – предупредила она сразу, как только услышала из-за двери «Войдите». Сотрудники поглядывали на нее со сдержанным любопытством. Алина поправила очки и смело зашла в кабинет к Тандаджи, который вчитывался в содержимое толстенькой папки. Наверняка с очень секретным содержимым. В кабинете пахло какими-то благовониями, терпко и резко, и сразу захотелось чихнуть. И еще у принцессы аж ладони зачесались – так любопытно стало, что же он читает. – Ваше высочество, – поприветствовал ее тидусс, вставая. – У вас появились еще вопросы? Сказал ровно и спокойно, но все равно казалось, что он иронизирует. – Д-да, – Алина села в кресло у стола и постаралась, чтобы голос звучал уверенно. И не заикаться! – Господин Тандаджи, я хочу посмотреть на записи из бального зала. С момента, как появился тха-охонг, и до того, как его уничтожили. Пожалуйста, – добавила она, глядя в невозмутимое смуглое лицо, и, спохватившись, попросила: – Садитесь, господин Тандаджи! – Благодарю, – с той же неуловимой иронией тидусс склонил голову и снова уселся в ужасно удобное даже на вид кресло. Наверное, здорово в нем себя ощущаешь. И работа интересная. Алина вздохнула. В мире вообще слишком много интересного и восхитительного для одной человеческой жизни. – Ваше высочество, – подал голос Тандаджи, наблюдающий за ней с блеском в глазах, – дело в том, что это секретная информация. И без согласия королевы я не могу вам ее предоставить. – Звонка будет достаточно? – поинтересовалась принцесса. – Я ведь еще образец брони́ хотела попросить. – Брони́, – сказал Тандаджи и качнул головку фарфоровой собачки на столе. Покосился на рыбок – рыбки были равнодушны к его страданиям, открывали рты и просили жрать. – Только не говорите, что вы ее не сохранили, – возмутилась пятая Рудлог и подергала себя за косичку. – Не поверю. Только не вы, подполковник!