— Значит, я должен провозгласить крушение рациональных догматов Имперской Истины из-за одного сообщения? Вогт вдохнула, намереваясь ответить, но, должно быть, Йедда ощутил напряжение в её руке — он положил ладонь ей на плечо. Гален не терпел забывающих своё место писцов. — У этого сообщения приоритет экстремис, — спокойно произнёс астропат. — Ну, разумеется, — горько усмехнулся Гален. — Война же идёт. У каждого сообщения приоритет экстремис, — он махнул усталой рукой, показывая на шкафы позади. — Взгляни на эти донесения. Большинство из них содержат точные данные или хотя бы полную картину для расшифровки. Ни в одном нет позабытых легенд. — Отнеси это в хранилище, — приказал Гален подошедшему сервитору и повернулся обратно к Йедде. — Приоритет — единственная причина, по которой эта чепуха не отправилась в мусоросжигатель. Возвращайтесь к своей работе. Йедда поклонился. Они пошли обратно. Когда они подошли к выходу из зала, Вогт помедлила. Она гадала, почему же чувствует тревогу, почему её сердце сжимается в груди так, словно она потеряла что-то важное или кого-то близкого. В сообщении было лишь одно слово. Как это может быть важно? — Ты ещё видишь его? — прошептал Йедда. — Нет. Но прежде, чем они вышли, Мея оглянулась в последний раз. Она пыталась разглядеть сервитора. Пыталась проследить за сообщением, падающим на полку. Она не смогла. Это была лишь одна снежинка, крохотная снежинка, падающая, упавшая — и погребённая. Она появилась из ночи и теперь вновь в ней исчезла, скрылась среди бесконечного шипения падающих друг на друга сообщений, в забвении белого шума. Послесловие автора Чудовища. Я всегда любил их. Во многом именно поэтому мне так приятно писать о вымышленных вселенных Warhammer 40.000 и Ереси Хоруса, богатых монстрами — как людьми, так и нелюдями. Поэтому будет страшным преуменьшением сказать, что я был в восторге, когда Ник Кайм и Лори Голдинг предложили мне возможность написать историю Пифоса. Там были все чудовища, так желанные моему сердцу, и сцена, на которой я могу заставить их сразиться во всём многообразии. Так каких же чудовищ мы здесь имеем? Очевидно, что в их число входят флора и фауна самого Пифоса и демоны Тайника Проклятия. Но Железные Руки тоже являются монстрами, ставшими таковыми добровольно, и я хотел раскрыть эту идею, в частности в характере капитана Дуруна Аттика. В отличие от моих любимых Чёрных Драконов, Железные Руки не являются чудовищами из плоти и крови. Напротив, их отторжение плоти и её кажущейся слабости всё дальше отталкивает их от человечества. Одним из многих любимых мной моментов «Фулгрима» Грэма Макнилла являются намёки на страшные сомнения Ферруса Мануса о пути, по которому идёт его легион, и то, что он встретил свой рок на Истваане-V и так и не успел ничего изменить. Это делает более многогранной трагедию, произошедшую с Железными Руками при Резне в Зоне Высадки. Десятый легион не просто раскололся, убеждения выживших воинов стали противоположностью того, чего бы хотел их примарх. В Аттике я изобразил воина, прошедшего по этой дороге очень далеко. Его отторжение плоти является почти абсолютным, и это само по себе делает его выражением крайностей убеждений легиона, а также символом их трагедии. Кстати говоря, его личную трагедию я затронул в короткой аудиодраме «Веритас Феррум», возникшей во время написания повести, когда я размышлял над тем, как выжившие Железные Руки попали с Истваана-V в систему Пандоракс. Ещё одной чудесной особенностью вселенной Ереси Хоруса является сложность противопоставлений. Дети Императора, как и Железные Руки, выбрали для себя нечеловечность, но поддались излишествам плоти. Удивительно ли, что после этого Аттик чувствует оправданность своих убеждений? Чудовищные злодеяния Детей Императора являются явным пороком, но значит ли это само по себе правильность выбора Аттика? Надеюсь, что я смог передать сложность этого противоречия в ситуации на Пифосе. Аттик является одной крайностью, чьё отвращение к плоти уничтожает способность к милосердию и другим природным человеческим характеристикам. Гальба, чьё преображение только началось, является гораздо более человечным, как и, разумеется, Саламандры. Однако я хотел задать вопрос «Кто прав? Прав ли вообще хоть кто-то?» Проявленное Железными Руками милосердие привело к катастрофическим последствиям. Однако является ли лучшей альтернатива, воплощённая в Аттике? Должен ли он сам стать, ради противостояния другим чудовищам, монстром из железа, движимым холодным расчётом, в котором едва возможно — если возможно вообще — узнать человека? И если так, что же дальше? Я думаю, что одним из главных вопросов поднятых в Ереси Хоруса является то, какие меры оправданы в свете представляемой Хаосом чудовищной угрозы. Не думаю, что на него есть лёгкий ответ. Тяжёлые вопросы сами по себе столь же интересны, сколь и важны. Во всяком случае, я надеялся выразить это на страницах. Это не означает, что персонажи не пытаются сами искать ответы и не находят их в той или иной вере, признавая это или нет. И это также является одним из моментов, которые я хотел бы раскрыть в этой книге. В данном отношении Ересь Хоруса — весьма заманчивое место, поскольку мы становимся свидетелями мифических битв титанов, отражающих всё: от Войны в Небесах до Рагнарёка, а также зарождения особенной веры, которая станет в будущем Имперским Кредо. У Аттика есть вера, пусть и определённо не являющаяся религией. Есть вера и у Мадаила, основанная на окончательном торжестве Губительных Сил. Но есть и несчастные смертные, втянутые в войны богов. У сервов на борту «Веритас Феррус» нет выбора в собственной плоти. Они те, кто они есть. Поэтому откуда ещё они могут черпать силы, столкнувшись не просто с сокрушительным военным поражением и целым миром, желающим пожрать их, но и с нападениями непознаваемых сил, если не из веры, обещающей спасение от кошмаров? И упоминание этих сил приводит меня к самому Тайнику Проклятия и тому, какой привилегией для меня было право его открыть. Размах высвобожденной демонической ярости и конечный результат этого высвобождения стали вызовом, достойным тёмного воинства. Я чувствовал, что если я хочу достойно отобразить гордо шествующих порождений варпа, то мне следует написать книгу о страхе в той же мере, что и о войне. Если после прочтения этой книги у вас появится желание чуть дольше не выключать свет, то я буду действительно счастливым писателем. Хотя, по правде сказать, я уже являюсь счастливым писателем, получив возможность поиграть в мире чудовищ. Дэвид Аннэндэйл. Февраль 2014. Об авторе Дэвид Эннендейл — автор романа «Проклятье Пифоса» в цикле Ересь Хоруса и книг The Death of Antagonis и Yarrick: Imperial Creed. Также его перу принадлежат новелла «Яррик: Цепи Голгофы», трилогия новелл Stormseer, Shadow Captain и Forge Master под названием «Overfiend» и множество рассказов в циклах Ересь Хоруса и Warhammer 40000. Поныне он прикидывается ученым и читает лекции в Канадском университете на темы варьирующиеся от английской литературы до фильмов ужасов и видео игр. Он живет с женой, семьей и демоном в обличии кота. * * * notes Примечания 1 Материальные проявления чего-то божественного (или не очень), напр. посещение Девой Марией Елизаветы (прим. пер.)