ГЛАВА 1 — Дорогие гости, в эту особенную ночь я хочу представить вам кое-кого не менее особенного… Голос Маорелия Рингвардаада, главы шестого рода высших демонов, звучал торжественно и громко. Он эхом расходился по празднично украшенному залу и уносился вверх, под потолок, будто стремясь затеряться в зачарованном снегопаде. Этому голосу внимали все присутствующие. Сотни высших в дорогих нарядах и родовых украшениях, с кокетливыми масками, прикрывающими верхнюю часть лица, с хрустальными бокалами игристого вина… Все они смотрели на Маорелия и меня, замершую по левую руку от него. Я стояла, изо всех сил стараясь казаться невозмутимой и уверенной. Спина прямая, подбородок вздернут, дыхание… Пожалуй, только оно и могло выдать обуревающие меня страхи. В поисках якоря я скользила взглядом по толпе, пока не нашла того, кого высматривала, — юную демоницу с собранными в высокие хвостики белыми волосами и в золотой маске, не скрывающей напряженного взгляда черно-серебристых глаз. Маорелий все говорил и говорил, взывая к добрым отношениям между высшими, напоминая об особенности сегодняшней ночи, о волшебстве самого праздника. А потом он повернулся ко мне: — Дорогая, будь добра, сними маску. Пять слов прозвучали слишком быстро, слишком коротко. Но вместе с тем показалось, что на каждое из них мое сердце успело трижды стукнуться о ребра. Стараясь сохранять внешнее спокойствие, я выполнила просьбу и снова оглядела толпу. Праздничные полумаски не скрывали выражения глаз, я отчетливо видела эмоции, отражающиеся на лицах высших: недоверие, непонимание, смятение. — Уважаемые махры, — снова обратился к гостям Маорелий, — позвольте представить вам Сатрею Рингвардаад — мою наследницу и родную дочь, чьей матерью была человеческая женщина. Вместе с последним звуком на зал обрушилась тишина, казалось, полная скрытой ненависти и злобы. Лица всех в этом зале теперь выражали лишь одну эмоцию — гнев. Точнее, почти всех. Черно-серебристые глаза в прорези золотой ажурной маски глядели на меня с удивлением и… беспокойством? — Я признаю Сатрею Рингвардаад наследницей шестого рода, — громко произнес Кеорсен, делая шаг вперед и снимая маску. — Отныне и навсегда она должна оставаться истинной дочерью своего рода и нашего вида, чтить прошлое и нести ответственность перед будущим. Да будет она достойна оказанной чести. — Я признаю Сатрею Рингвардаад. — Рейшар говорил уверенно, твердо. — Да одарит Великий ее благодатью. — Я признаю Сатрею Рингвардаад наследницей шестого рода и приветствую ее в рядах высших. Я не поверила собственным ушам. Амарелия? Да, вряд ли она пошла бы против воли брата, но все же я не ожидала увидеть ее в числе первых признавших. И пусть взгляд демоницы горел недовольством, я все равно была ей благодарна. — Я признаю Сатрею… — Звонкий голос Лунары едва слышно подрагивал, когда она произносила заветные слова. Один за другим высшие повторяли фразу принятия. Звуки сливались, наполнялись разными тембрами и расходились эхом по огромному праздничному залу. Уверена, не поддержи меня двое сильнейших высших, остальные семьи тоже остались бы в стороне. Но спокойная уверенность Кеорсена и Рейшара давила на присутствующих, вынуждая повторять заветные слова. Кому-то из гостей они давались легко, другим казались едва ли не мерзостью — их выплевывали быстро, зло, будто не желая пачкать рот их произношением. Но, как бы там ни было, высшие всех двенадцати родов меня признали. — Благодарю вас, уважаемые махры! — Маорелий улыбнулся, будто не замечая царящих в зале настроений. — А теперь предлагаю насладиться праздником! Счастливой Зимней ночи! — торжественно закончил он и кивнул музыкантам. Те с готовностью заиграли. Я старалась сохранять на лице спокойное выражение, держаться уверенно и с достоинством. Увидев Кеорсена, растянула губы в вежливой улыбке. Я не позволю высшим заметить, какую радость во мне вызывает сильнейший из них. — Ты молодец, — похвалил Кеорсен, оказавшись рядом. — Теперь держись, настоящая игра начинается именно сейчас. — Он протянул руку в приглашающем жесте. — Готова ко второму акту нашей грандиозной затеи? Я кивнула и вложила пальцы в крепкую ладонь. А уже в следующий миг Кеорсен закружил меня в танце. — Не бойся, — тише произнес он, наклоняясь к моему уху, — тебе нечего опасаться. Пока идет праздник, никто не посмеет тебе навредить. Сегодняшняя ночь священна, и любое преступление в это время карается особенно жестко. Снова кивнув, я попыталась выкинуть из головы беспокойные мысли. Для волнений еще будет время, а сегодня мой первый праздник зимней ночи, и я не хочу запомнить его полным страхов и волнений. Сегодня я буду наслаждаться. Кеорсен вел уверенно, но мягко. Свет зачарованных огней казался волшебным, а падающий снег — даром Великого. Оторвав взгляд от магического убранства зала, я посмотрела на демона и утонула в его черно-серебристых глазах. Интересно, всегда ли я буду чувствовать себя настолько защищенной в его объятиях? Не знаю. Но сейчас попроси меня кто прыгнуть в темную пропасть, сказав, что Кеорсен ждет внизу, я бы рискнула. Не задумываясь. С ним одним я чувствую себя готовой на любые безумства. И осознание этого пьянит сильнее любого игристого вина. Вместе с последним аккордом мы замерли. Склонили головы в знак благодарности за танец и отступили ближе к стене, давая другим парам закружиться вокруг празднично украшенного иглолиста. Тут же, будто ниоткуда, возник темный с подносом, уставленным бокалами с игристым вином. Кеорсен взял два и один из них протянул мне. — Мои поздравления, дорогой братец. — Возле нас остановилась Амарелия, сверля демона хмурым взглядом. — Твоя карта сыграла. Ты с самого начала это планировал? Поэтому просил заняться ее воспитанием? Кеорсен улыбнулся: — Ты меня переоцениваешь, дорогая. Но мне лестно. Амарелия расслабленного настроения брата не разделяла. Она явно с трудом сдерживала клокочущий в груди гнев. Серебро ее глаз подернулось алым. — Надеюсь, интересы рода по-прежнему стоят для тебя на первом месте? Нашего, не Рингвардаадов! — свистяще выдохнула она. — Не переживай, Ли. Я помню, как зовется наш род, — все с той же полуулыбкой ответил Кеорсен. — И не забивай свою прекрасную голову ненужными тревогами. Лучше наслаждайся праздником. На секунду глаза демоницы полыхнули алым, но уже в следующий миг она смогла взять себя в руки. — Разумеется, брат. Еще несколько мгновений она вглядывалась в лицо Кеорсена, потом развернулась на каблуках и отошла к Верине. По дороге взяла с подноса проходившего темного высокий бокал с вином и осушила его залпом. — Она недовольна, — отметила я очевидное. — Если бы только она, — качнул головой Кеорсен. — Но насчет Ли не переживай. Она не ударит в спину. — А вот я бы сейчас тебя точно ударила, — раздался сзади недовольный голос. Я обернулась и встретилась взглядом с Лунарой. — Привет. — Мои губы дрогнули в улыбке. — Рада тебя видеть. — Рада? Рада?! Ты издеваешься?! Еще, может, скажешь, что скучала? — И это тоже. — Моя улыбка стала шире. — Ты могла хотя бы дать знать, что в порядке! — Лу, сдержаннее, — холодно напомнил Кеорсен. Лунара осеклась, бегло огляделась, удостоверилась, что все вокруг слишком заняты обсуждением главного события ночи, чтобы заметить эту вспышку гнева. Потом вновь повернулась ко мне. — Прости, я правда очень хотела, — поспешила заверить ее, — но не могла. — Прощу, — буркнула она. — Но если поступишь так хотя бы еще раз, в жизни с тобой не заговорю, Рингвардаад! Я вновь не смогла сдержать улыбки. Странным образом недовольство демоницы наполняло мое сердце радостью. За фасадом раздражения и обиды чувствовалось плохо скрытое беспокойство. Лунара переживала. За меня. За простую человечку, какой я оставалась в ее памяти все эти недели. Только я открыла рот, собираясь уверить, что тоже волновалась, как слова вдруг закончились. Заметив перемену в моем настроении, Лунара обернулась и тихо выругалась. — Побудь пока в стороне, — приказал Кеорсен, и она поспешно отошла. Я же крепче вцепилась в бокал, словно он был соломинкой, удерживающей меня на поверхности набирающего силу водоворота. — «Разве это возможно?» — спросил я себя, едва увидев наследницу Маорелия, — громко произнес Леорен, подходя ближе. — Но теперь вижу, что глаза меня не подвели. Ох, моя дорогая, огорчен безмерно! Я все же так надеялся в ближайшее время увидеть вас гостьей моего центра! Каждое слово падало к моим ногам будто ядовитыми змеями. Казалось, пошевелись я, и опасные твари тут же вцепятся в незащищенную платьем кожу. — Доброй ночи, Леорен, — заговорил Кеорсен, переводя внимание на себя. — Доброй, да, — согласился высший, вздыхая. — Но все же печальной… — Его взгляд снова метнулся ко мне. — И все-таки я должен был догадаться. Ведь не могла меня поразить простая человечка! Ох, порой Великий так жесток к нашим надеждам. Я держалась изо всех сил, не позволяя себе поддаться страху. В памяти против воли всплыли картины центра репродукции, женщин в длинных серых рубахах, детей… Желудок предательски сжался. Нет! Не сдаваться! — У Великого на все свои причины, — выдавила я, стараясь говорить ровно. — Ох, как это верно, но как печально! — снова вздохнул Леорен. Потом обменялся еще парой фраз с Кеорсеном и наконец откланялся. Едва пугающий меня высший зашагал прочь, я осушила бокал до дна. Кеорсен без лишних слов забрал его у меня и передал возникшему темному. От предложенного полного отказался. — Я не стану извиняться за тот визит в центр, если ты этого ждешь, — произнес он, глядя мне в глаза. Я мотнула головой. Знала, сама природа высших не позволила бы Кеорсену поступить иначе. Но все же от страха перед Леореном и его центром, боюсь, мне никогда не избавиться. Однако уже совсем скоро пришлось спешно выкидывать тревожные мысли из головы и придать лицу спокойное выражение — очередной высший желал поздороваться. Весь остаток ночи мне приходилось общаться с представителями двенадцати родов. Кто-то из демонов держался невозмутимо, кто-то — исподтишка или в открытую пытался задеть. Разумеется, высшим не давало покоя мое человеческое происхождение. Через несколько часов я отвечала, едва вслушиваясь в вопросы. Уставший разум просто отказывался фокусироваться на одинаковых насмешках, холодных комментариях и надменности. Несколько раз я мысленно возблагодарила Кеорсена с Рейшаром, которые знали, что так будет, и неоднократно устраивали мне «пробные экзамены». Первый, помню, я провалила. Да и второй тоже. Ладно, и третий. Насмешки над моей человеческой сущностью, над рабским происхождением, презрение к моей матери, отчетливо звучавшие в каждом слове, — они вызывали во мне либо гнев, либо бессильные злые слезы. Но только ни Кеорсен, ни Рейшар не позволяли мне сбегать в такие моменты — напротив, заставляли выслушивать ранящие сердце выпады снова и снова. Они были жесткими учителями. Порой даже жестокими. Но сейчас их уроки принесли плоды: я смогла пережить ядовитые разговоры и не показать своего к ним отношения.