— Я тоже рада тебя видеть! Кстати, тебе привет от Эмриса. — От кого? — Арвель прекратил трясти головой, удивленно уставился на меня. А что, Эмрис ему не представился? Неудобно получилось. — От проклятия, — исправилась я. Названый братец, которого хотелось не то придушить, не то забрать с собой в лес гиан на прогулку, нахмурился. Впрочем, смысл его тащить? Он же крылатый, мигом улетит. — У него что, имя появилось? — Сильф пригладил волосы пятерней. — Ага. Брошенные проклятия — они такие, именами обзаводятся и планы мести вынашивают, — ехидно подтвердила я, немного сгустив краски. — Мести? — А ты как думал? Бросил его одного посреди леса, бедного, даже фляжки с водой не оставил! — Зачем ему вода? Он же проклятие! — спросил Арвель, потом лазоревые глаза гневно сверкнули: — Да что я с тобой вообще говорю! И забубнил. Я отпрянула назад, отлично помня, чем закончилось его бормотание в прошлый раз. Выглядывающий из-под края скатерти сильф торжествующе оскалился, дочитав заклинание. Я сжалась, сидя на полу, и… И ничего не произошло. Арвель выбрался из-под стола окончательно, сел, скрестив ноги. Зло смерил меня взглядом. И опять начал бормотать. Во второй раз я ждала конца заклинания не без опаски, но с интересом. Однако либо сильф разучился колдовать, либо его магия на меня больше не действовала. В третий раз принц попытался избавиться от меня без особой надежды, чисто из вредности. Пока он повторял непонятные слова, я поднялась на ноги, подобрала с пола дубинку, положила ее на стол: у меня в яме этого добра много, а принц вполне может решить, что я ему почудилась. Нет, я не вредная. Просто когда тебе отдают чужое проклятие, а потом превращают в призрака, характер портится. Именно поэтому я перебила Арвеля и дружелюбно предложила: — Может, у тебя интонация неправильная? Надо угрожающе так… Изыди! Его облачная пакость подпрыгнула на месте, зацепила скатерть и получила свалившейся со стола палкой по плечу, а я провалилась в знакомую белую вспышку. Со смехом выпала на пол медвежьей ямы, стукнулась локтем, зашипела от боли и потерла пострадавшее место самыми обычными пальцами. Ура! Я — снова я. В нашем временном убежище все было по-прежнему: лежала куча щепок, светилась в импровизированном горшке плетельница, Эмрис глядел на меня с ожиданием, косился на мой «рюкзак». — Как там Арвель? — Эмрис принюхался, расплылся, и ко мне засеменил, перебирая лапками, енот, той же золотисто-желто-коричневой пятнистой окраски, что и кот. — До слез растрогался, увидев меня. Я стянула с плеч ремни, открутила шнур с одной стороны, с гордостью показала Эмрису запасы съестного. Вытащила бутерброд, разломила его (сказалась привычка делиться с сестрами): — Будешь? Мало ли, проклятие — с именем, вдруг у него и аппетит проснется? — Я проклятие, — напомнил Эмрис, но угощение взял. Помял в лапках, откусил, с аппетитом зачавкал. — Кто-то говорил, что не может есть, — хмыкнула я, следя за енотом, запихивающим бутерброд в рот. — Я говорил «мне не нужно есть», а не «не могу есть»! — сыто икнул Эмрис, заглянул в баул, причмокнул и уныло вздохнул: — Ладно, не буду тебя объедать. Так как там Арвель? — Радуется, наверное. Я ему дубинку подарила. Чтобы не сомневался, а то он так обрадовался, что ты исчез, пир горой закатил. Я достала графин с водой, размотала и отпила. — Вот неблагодарный! Я ему, между прочим, дельные советы давал. Но у него же одни дев… фрейлины на уме, да где бы погулять. Привет передала? — снова став котом, прищурился Эмрис. — А то! Обрисовав нашу встречу с братцем в красках, я пересадила плетельницу в нормальный горшок и улеглась спать, завернувшись в мягкое одеяло и подложив под голову сложенное полотенце. — Летта? — Эмрис заглянул мне в лицо. — Что? — А давай совместим приятное с полезным? — Что с чем? — Поиски места, откуда я взялся, и Арвеля — пусть помогает. Знаешь, неохота опять в его мозгах сидеть. — Давай! — сонно улыбнулась я. Сама не хотела возвращать кота принцу. Жалко его. Эмриса, естественно. С таким заносчивым паршивцем, как мой братец, никакой оптимизм и веселый нрав не поможет. Вам когда-нибудь подавала завтрак обезьяна с кошачьей головой? Вот и я оказалась не готова к новому облику Эмриса. Испуганно охнув, бросила в чудо-юдо то, что попалось под руку. А попался связанный из деревяшек пустой горшок. Котообезьян ловко увернулся, чудом не уронив самодельный поднос из тонкого обломка кола, и сердито пробурчал: — Какие нынче леди чувствительные! Напомни тебе валерьянки нарвать или корней пустырника накопать, нервная ты какая-то. Я с сомнением оглядела проклятие. Жуть, если честно. Тут бы не только нервную леди проняло. — Завтрак в постель подан! То есть в одеяло… в яму… Не важно. Завтрак! — Меняя кошачью голову на обезьянью, Эмрис протянул мне поднос: — Жуй — и полезли. Перекусив бутербродом, я отказалась от воды, организм требовал кустиков, а они — наверху. Выползали из ямы в несколько этапов. Первым выскочил Эмрис-обезьян. Затем я побросала ему баулы и под насмешливое обещание оставить меня в яме вместе с плетельницей спровадила трофейное растение, используя обрывок шнура, продетого в ушки горшка. Последней была я. Занятно, но стоило ухватиться за шнур, спущенный в яму Эмрисом, как тот выскользнул из рук, будто маслом намазанный. Я с размаху села на земляной пол. Вторая попытка удалась, я почти забралась на край ямы… как вдруг он решил обвалиться. Чудом уцепившись за шею проклятия, от неожиданности ставшего котом, я повисла над ямой. — Кому ж там опять везет? — пятясь, ворчливо профыркал Эмрис. Опять он о своей теории моего невезения! Оказавшись на твердой земле, я быстро огляделась и, выбрав густые кусты, отправилась по нестерпимой надобности. — Думаешь, сюда еще кто-то сунулся? — крикнула я оттуда. — Как минимум один точно сунулся! — донеслось из-за веток. Ах да, охотник. Лучше бы не напоминал, я еще не привыкла к статусу преступницы. Выбравшись из кустов, Эмриса я не обнаружила. Баулы и горшок были, а проклятия не наблюдалось. Прислушавшись, уловила знакомое ворчание. Нацепив «рюкзак» на спину, я подхватила плетельницу и пошла на шум. На небольшой полянке в нескольких шагах от ямы, где мы ночевали, Эмрис, припадая на четыре лапы, пытался сбросить магические путы, накинутые охотником. Тем самым фейри, которого я одарила везением. Ленты магии, на которых вспыхивали бело-зеленые руны, сжимались, по шерсти проклятия струилась тьма. Еще немного — и у меня не будет проклятия! Я должна радоваться? Не выходит. Эмрис не виноват, что он такой. — Не трогай его! — Я запустила в фейри самым дорогим — горшком с плетельницей. Растение, конечно, жалко, но кота жальче. Снаряд до цели не долетел, его перехватила одна из магических плетей, что тянулись от ножа в руках охотника. — Отпусти его, он же живой! — Я бросилась к фейри. Но магия охотника действовала быстрее. Меня скрутило по рукам и ногам и силой усадило на землю. — Да чтоб тебе везло так, чтобы вздохнуть не мог! — в сердцах пожелала я. Ладони прорезало болью, словно в них впились тысячи иголок, воздух вокруг вспыхнул золотом, закружились магические огоньки, ринулись на фейри. На секунду скрыли его из виду, потом пыльца будто осела на охотника, и он сияющей статуей опустился на колени рядом со мной. Стиснул голову руками и упал. Путы исчезли. Что я наделала? — Впервые вижу, чтобы везение использовали как оружие. — Покачиваясь, Эмрис подошел ко мне. — Я его убила? — бессильно глядя на неподвижного охотника, сияющего, как новая монета, прошептала я. Кот вытянул шею, прислушался, шевельнул усами: