— В общих чертах. Примерно полгода назад я выиграла сумасшедший конкурс на замещение вакантной должности юриста в солидной и уважаемой фирме «Данко». Из тридцати претендентов выбрали меня, естественно, я себя зауважала, возгордилась, собеседования действительно были толковые, думала, сейчас начнется интересная работа. Как бы не так. Было всего одно нетривиальное дело: мы не могли получить экспортную лицензию, но в итоге обошлись без моей помощи. Насколько я понимаю, наш гендиректор отстегнул сколько положено — и сразу все решилось. Хм, хм, подумал Турецкий. Экспортную лицензию?! — А так, — продолжала она, — обычная рутина: договоры, договоры, договоры… типовые, как под копирку, пару исков в суд, ничего выдающегося, платят, правда, щедро. Причем откуда берутся средства — мне лично не ясно. Судя по тем документам, с которыми я работала, годовой оборот фирмы сравним с месячной зарплатой всех сотрудников, и при этом еще постоянно идут большие отчисления в общественные фонды, на благотворительность… — А чем торгуете? — Нефтью преимущественно. — Круто. — Может быть, — пожала плечами Лидочка, — только я этой нефти в глаза не видела, и, по-моему, никто не видел, но это, наверное, не важно. Может, все-таки кофе выпьете? — Выпью, только про Шестова расскажи, и сразу пойдем пить кофе. — Шестов погиб. Десять дней назад. И вот после его смерти-то все и началось. — Стоп. — Турецкий загасил сигарету и достал записную книжку. С этого места очень подробно. Как погиб, что началось? С датами и фамилиями. — Леонид Макарович… это Шестов, был главным юрисконсультом, начальником юридического отдела, соответственно моим шефом. Двадцать шестого марта, в пятницу, он позвонил на работу, сказал, что болен и не придет. А вечером перезвонил снова и попросил меня привезти ему на дачу некоторые документы… — Какие? — Договоры на поставку все той же нефти. Он сказал, что поработает с бумагами в субботу. Естественно, я их привезла. Мы попили чаю, поболтали и расстались около десяти вечера. Дача у Шестова в Веледниково по Рижскому шоссе. Добралась я оттуда домой уже после полуночи, а в субботу позвонила Тая — это секретарша Фурманова, а Фурманов Глеб Евгеньевич — наш гендиректор, и сказала, что на даче у Шестова был пожар и он погиб… — Так! — прервал Турецкий. — Документы были как-то связаны с той экспортной лицензией? И кому Фурманов давал взятку? Кому-нибудь… кому-нибудь в Минтопэнерго? — осторожно подсказал он. Лидочка скептически покачала головой: — Не знаю, не обязательно… — Хорошо, хорошо, — махнул рукой Турецкий, — я в курсе. — В курсе чего? — Того, что кушать хотят не только в Минтопе, а еще и в таможенном комитете и прочих славных организациях. Скажи лучше, когда случился пожар? — В том-то и дело, что до полуночи. — И документы сгорели? — Вы быстро соображаете, — невесело усмехнулась Лидочка. — Тебя кто-нибудь допрашивал по этому поводу? — Если вы имеете в виду милицию, то нет. Дело прекратили производством, видимо, сразу же, списав как несчастный случай. Но кое-кто оказался дотошнее милиции… — Братишко? — Да, этот домогается каких-то подробностей нашей последней встречи с шефом и, похоже, подозревает меня в краже этих злополучных документов. Но, главное, не он один. Некие темные личности требуют еще раз стащить бумаги… — Что значит «темные личности»? — Два мордоворота, один Андрей, другой Леша, фамилии мне не известны, род занятий тоже. Очевидно, чьи-то «шестерки», но я совершенно не представляю чьи. Так вот, они требуют добыть другие бумаги из сейфа Шестова, а заодно выдать им коммерческую информацию, которой я даже не обладаю. Причем ссылаются на то, что Шестову они заплатили, и заплатили много, речь шла о шестидесяти тысячах долларов, а он якобы поделился со мной. И разумеется, все поголовно угрожают повесить на меня смерть шефа. — И с отцом ты обсуждать это не желаешь? — Не желаю. Турецкий поднялся. — Ладно, пойдем пить кофе. Пока Лидочка накрывала на стол, Турецкий обдумывал услышанное. Как она, интересно, собиралась сама с этим справляться? Сбежать собиралась, сигануть с балкона или натравить на уродов милицию? Да в гробу они ее видали, милицию. — «Темные личности» и Братишко — независимые конторы или они вместе, как думаешь? — Думаю, независимые. — А Братишко к вашей фирме какое имеет отношение? — Да, собственно, никакого. Он вроде как приятель или сын приятеля Фурманова, забегал иногда поболтать… — А с тобой он на какой почве?… — В один из своих набегов он вдруг как бы ко мне неровно задышал. Пару раз мы вместе поужинали. И все. Турецкий потер затылок. Десять дней, блин! Сколько времени потеряли. Не хотела отца впутывать, мне бы рассказала или Грязнову. А теперь, чтобы все с этим пожаром прояснить, в лучшем случае еще неделя понадобится, а фирму проверить — и того больше. Станут ли «темные личности» ждать? — Сильно на тебя жмут? — Аркадий не очень, а эти двое прессингуют конкретно. По дороге домой Турецкий решил, что нужно проверить, была ли смерть Лидочкиного шефа, вопреки ее утверждению, каким-то боком связана с делом о коррупции в Минтопэнерго, и заодно сочинял историю Лидочки для супруги, разумеется ничего общего не имеющую с действительностью. Долго и упорно перебирал всякие варианты и в результате остановился на самом банальном, но зато близком по духу впечатлительной Ирины Генриховны: ухажер Лидочки оказался отцом многодетного семейства, которое собирался ради нее бросить, но она, узнав про это, послала ухажера к черту, а он за ней бегает и устраивает сцены. Редкая ахинея, конечно, но зато и Лидочка предстает в выгодном свете и подробностей не потребуется — кто же о таких глубоко интимных вещах станет рассказывать хоть и с детства знакомому, но по большому счету чужому человеку. Турецкий про себя повторил печальную повесть несколько раз, чтобы потом не сбиться и не запутаться, но Ирину уже, оказывается, занимали другие проблемы. Она сидела, сосредоточенно уткнувшись в экран телевизора, и взволнованно грызла печенье. — Саша, иди скорее, объясни, он это или не он! — Снова крутили пикантные кадры. — Я уже ничего не понимаю, как бы он, а пробую мысленно надеть на него мундир или костюм — как бы и не он… — А поужинать можно? — Смотреть на эту порнографию Турецкому не хотелось, а в предчувствии того, что только этим кино он и будет заниматься в ближайшее время, не хотелось вдвойне. — Котлеты на печке, только жевать приходи сюда, будешь комментировать. Пока Турецкий разогрел котлеты, комментировать ему стало уже нечего — ролик-то всего на три минуты, к тому же комментировать взялся профессиональный комментатор. Ведущий еженедельной аналитической программы новостей Хмуренко, который в будние дни на экране появлялся крайне редко, сегодня счел своим долгом высказаться: «Нашим корреспондентам не удалось сегодня встретиться с временно отстраненным от должности генпрокурора Владимиром Замятиным, который в данный момент пребывает в доме отдыха „Архангельское“, расположенном в пятнадцати километрах от Москвы по Калужскому шоссе. Территория дома отдыха охраняется сотрудниками милиции, которые не позволили нашей съемочной группе проехать внутрь, а телефонные звонки туда остаются без ответа. Но „Независимая газета“ опубликовала следующее высказывание Замятина по поводу разразившегося сегодня скандала: „Материалы, связанные с моей личной жизнью, добыты преступным путем с грубым нарушением закона. Ничего противозаконного я не делал“». — Его правда отстранили? — удивлялась Ирина. — А кого назначили? Костю? — Не Костю, дай послушать спокойно. — Можно подумать, для тебя это новости… — обиделась супруга, но ненадолго замолчала. «Напомним, что назначение Владимира Замятина на пост генерального прокурора многими в свое время было воспринято с удовлетворением, если не сказать с восторгом. Замятин устроил всех представителей регионов и все политические группы, представленные в Совете Федерации. Наконец-то Генпрокуратуру возглавил человек, не связанный ни со столичной тусовкой, ни с мафиозными структурами, ни с олигархами, — обыкновенный доктор юридических наук, специалист в области государственного и конституционного права. „Человек из нутра прокуратуры, причем не следственно-надзорного нутра, где все и варилось, а из института по изучению причин преступности, где всякое варево не только пробовалось, но и обсуждалось“ — так оценил назначение тогдашний председатель Совета Федерации. Сразу после своего назначения, на встрече с председателем правительства, Владимир Замятин в качестве своего первого шага в должности генерального прокурора назвал оздоровление морально-психологической атмосферы в органах прокуратуры. В качестве второго — усиление правозащитного потенциала прокуратуры, активизацию ее функций по борьбе с преступностью путем усиления надзора за органами дознания и следствия, а также за оперативно-розыскной деятельностью. Третьим шагом, как полагал Замятин, должно было стать принятие мер для усиления кадров прокуратуры…» — Саш, объясни, зачем он нам все это рассказывает? Все подробностей ждут: кто, где, с кем, когда… — И сколько раз? — И это тоже интересно, а он про фракции, может, лучше фильм посмотрим? — Ир, будь человеком, завари чаю, — взмолился Турецкий. «…Не секрет, что своим назначением Замятин во многом обязан известному российскому предпринимателю Вилли Сосновскому, который и представил Замятина президенту. Однако буквально в последние дни Замятин поручил возбудить несколько уголовных дел о финансовых злоупотреблениях, поводом для чего послужили материалы СМИ. И фигурируют в этих делах компании, имеющие непосредственное отношение к Сосновскому! Дальнейшее развитие событий пока непредсказуемо. Будут ли продолжены следственные мероприятия?» Хмуренко натужно сглотнул слюну и, заглянув в бумажку, уставился в камеру. Видимо, сейчас должен был последовать какой-то сюжет, но что-то у них там не сложилось, и Хмуренко, извинившись, сменил тему: «Сегодня состоялся пленум ЦК КПРФ, на котором обсуждалась стратегия объединения левых сил в преддверии парламентских выборов. Видимо, в целях объединения и консолидации из состава ЦК с треском были исключены два видных коммунистических деятеля. Вместе с моими коллегами мы готовим серию передач под общим названием „Болезнь левизны, или Левые болеют расколом“. Первую часть смотрите в нашей еженедельной аналитической программе. В репортажах наших корреспондентов, архивных материалах и интервью с людьми изнутри и снаружи сущность КПРФ, деньги КПСС и теневые спонсоры коммунистов…»