Часть 2 из 10 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– На зоне, Иннокентий Антонович, на зоне! – жизнерадостно ответил незнакомец. – Правда, могу вас утешить – это продлится недолго. Не потому, что вас выпустят по условно-досрочному. Просто вы долго там не протянете.
– По… почему?
– Потому что вы, Иннокентий Антонович, уж простите за прямоту, слабак. На зоне вас быстро сломают. Знаете, как поступают там с такими, как вы?
– Я не о том. – Кеша сглотнул и попытался взять себя в руки. – За что меня посадят? Я не совершил ничего противозаконного.
– Как за что? – Незнакомец изобразил искреннее недоумение. – За убийство, конечно.
– Какое убийство? Я никого не убивал!
– Уж конечно. – Незнакомец усмехнулся. – Только что в этом самом доме вы убили свою случайную знакомую Алису Сергеевну Петуховскую.
– Да никого я не убивал! – заверещал Кеша и сделал попытку выбраться из машины. – Это меня чуть не убили, а я… я даже не знал до этой минуты, как ее зовут!
– Сидите! – прикрикнул на него седой. – Сидите, если не хотите загреметь на зону. На месте преступления сотни ваших отпечатков. А самое главное – ваши пальчики остались на орудии убийства.
Кеша похолодел: он вспомнил, что действительно держал в руках чертов пистолет.
– Кажется, до вас дошло, – удовлетворенно констатировал его собеседник. – Значит, вы готовы к серьезному разговору.
– К разговору? – окончательно растерялся Кеша.
Неожиданно перед ним забрезжила надежда. Если этот страшный человек собирается с ним о чем-то говорить, значит… значит, не все потеряно? Неужели есть шанс остаться на свободе?
– Совершенно верно. – Седой как будто прочитал его мысли. – У вас есть еще шанс.
– Говорите! – выдохнул Кеша. – Только прошу: снимите очки, а то мне как-то неуютно.
Незнакомец хмыкнул, придвинулся к нему и сдернул очки. Полыхнули глаза – такие яркие, как будто в них горели два раскаленных угля.
– Что я должен сделать? – пролепетал Кеша.
– Вот это наконец разговор, – удовлетворенно кивнул седой. – А то «не убивал», «не совершал ничего противозаконного» – слушать противно. Да нет человека старше трех лет, который не совершил бы ничего противозаконного.
– Только можно попросить вас, – Кеша вжался в сиденье, – надеть очки?
– То снять, то надеть. Ладно, бог с вами! – Резким движением он набросил очки и перешел к сути: – Вы бываете дома у Андрея Януарьевича Хвалынского.
– Бываю, – пролепетал Кеша. – Но позвольте, при чем здесь Андрей Януарьевич?
– Будьте любезны, не перебивайте, – разозлился седой. – Если хотите остаться на свободе, нужно сделать вот что…
Он понизил голос и говорил довольно долго.
По мере того как он говорил, Кешины брови удивленно поднимались все выше. Наконец седой замолчал.
– Но если я это сделаю, – выдохнул Кеша, – где гарантия, что вы оставите меня в покое?
– Очень просто. В обмен на ту вещь, которую вы принесете мне от Хвалынского, получите пистолет со своими отпечатками. Дальше можете поступить с ним, как заблагорассудится.
В голосе страшного собеседника Кеше почудилась насмешка. В его несчастной голове мелькнула мысль, что этот тип запросто может обмануть, но сил сопротивляться не было.
– Я согласен! – выпалил Кеша и выскочил из машины.
– Это черт знает что! – со слезами воскликнула Лола. – Нет, ты только посмотри на это безобразие!
– Что там еще? – проворчал Леня Маркиз и нехотя поднялся с дивана. – Снова тебе неймется?
На дворе была ранняя осень. Солнце изредка показывалось на небосклоне, деревья стояли в золотом уборе, но, при всем очей очарованье, пора была все же унылая, и Леня имел полное право на легкое недовольство жизнью. Еще и шею где-то продуло, словом, самое милое дело поваляться в выходной на диване в тепле и попить чаю с лимоном. Ага, дождешься от нее, как же. Воды простой, и той не допросишься.
Леня тяжко вздохнул и поплелся в гостиную, откуда раздавались Лолины негодующие вопли и лай Пу И.
Леня Марков, известный в специфических кругах под аристократическим именем Маркиз, захандрил по той причине, что в делах его наметился некоторый застой. В июле-августе он не волновался: лето. Все Ленины клиенты, те самые господа, кому для деликатных поручений требовался ловкий неболтливый человек, способный решить проблему быстро, без шума и насилия, а также по возможности не привлекая внимание полиции и других подобных структур, были людьми обеспеченными. Другие к нему не обращались, поскольку гонорары за услуги Маркиза представляли собой суммы астрономические. В августе такие люди делами не занимались, разве что в экстренных случаях.
Однако прошел август, минул сентябрь, пролетели первые дни октября, а специальный мобильник для связи с клиентами молчал. Леня начал беспокоиться: уж не распускает ли кто о нем порочащие слухи? Собственной репутацией в деловых кругах он очень дорожил.
Можно было, конечно, не ждать у моря погоды, а обдумать какую-нибудь операцию и, пока суд да дело, с блеском ее провернуть. Ведь Леня Маркиз был мошенником – королем мошенников, аферистом высшей лиги и комбинатором экстра-класса. Без ложной скромности он иногда напоминал, что некоторые его операции вошли бы в учебник для начинающих мошенников. «Если бы кому-нибудь пришло в голову такой учебник издать», – ехидно добавляла в таких случаях Лола.
Лолу Леня нашел буквально на улице – не потому, что она там жила, а случайно. Они прекрасно дополняли друг друга. Лола была актрисой, стало быть, умела перевоплощаться. Театр она бросила – из-за собственной лени, как утверждал Маркиз. Теперь она занималась исключительно тем, что воспитывала Леню и помогала ему в трудной работе. Хотя работы-то как раз и не было.
Ни единого звонка от клиентов и никаких мыслей по поводу предстоящих грандиозных операций. Леня прикидывал так и этак, прокручивая в уме различные комбинации – все выходило не то.
Он пребывал в подавленном состоянии. Потому, наверное, и шея болела – известно же, что все болезни от нервов.
Зато Лола была довольна. В кои-то веки ее не дергают, не заставляют представляться то старухой-нищенкой, то уборщицей, то официанткой. С превеликой радостью она окунулась в заботы о собственной внешности и в воспитание ненаглядного чихуахуа по кличке Пу И. Песику, как обычно, доставалась вся ее нежность.
В прихожей Лене навстречу выкатился угольно-черный котище. Кот был большой и пушистый, с белой манишкой на груди. Это сокровище Леня подобрал на лестнице их дома, когда у кота как раз намечался весьма скверный период жизни. Он получил имя Аскольд – в честь старого Лениного учителя, который погиб незадолго до этого. Иногда у кота появлялось такое выражение, что Леня всерьез задумывался о переселении душ.
– Аскольдик, – страдающе спросил Леня: шея при неудачном повороте головы снова отозвалась болью. – Что они там еще придумали?
Аскольд дернул головой, как будто давал понять: «Не спрашивайте ни о чем, оставьте меня в покое, сами разбирайтесь!» И ушел.
Леня вздохнул и открыл дверь в гостиную.
Гостиная у Лолы была оформлена в теплых тонах. Персиковые обои, натуральный светлый паркет, мебель под орех и золотистые переливчатые занавески.
Благодаря такому интерьеру комната казалась залитой светом, даже когда за окнами не было солнца. Еще Лола любила возиться с комнатными растениями: в углу стояли огромный фикус, вьющаяся лиана и какой-то цветок без названия, который по весне выпускал дудку с гроздью розовых колокольчиков размером с кофейную чашку. Сейчас цветок скучал, голый и поникший.
– Ты только посмотри на это! – заорала Лола, увидев компаньона.
На широком подоконнике между кактусом и отцветающей азалией сидел большой разноцветный попугай. Попугай принадлежал к семейству ара и был очень красив. В позапрошлую зиму в морозном феврале он влетел в открытую форточку и остался у них жить. Лола, конечно, развесила в квартале объявления, мол, найден говорящий попугай, но никто на ее призыв забрать свое не отозвался. Леня утверждал, что это неспроста и что хозяева попугая сознательно не хотят брать его назад, потому как птица наглая и противная.
Сердобольная Лола и слышать не хотела, чтобы отдать попугая в детский уголок или в зоопарк. Птицу решили оставить в качестве еще одного питомца. Красавца назвали Перришоном.
Тут-то компаньоны хлебнули лиха. Попугай оказался совершенно невыносим. Он расклевывал семечки и посыпал шелухой пол в кухне. Он опрокидывал свою мисочку с водой на голову проходящих хозяев. Он выражался нецензурными словами и обзывался по всякому поводу и без повода. Пу И он подучивал разным хулиганским штучкам. Кота Перришон побаивался – тот, если его разозлить, мог и перья из хвоста повыдергать. Пока Аскольд предпочитал не вмешиваться и сразу дал понять Лоле, что присматривать за наглой птицей не нанимался.
Когда попугай понял, что из дома его не выгонят, он обнаглел окончательно и взял моду гадить на Ленины убийственно дорогие пиджаки. Правда, Лола пыталась утверждать, что делает он это исключительно из любви к порядку. Дескать, она, Лола, никак не может заставить Леню убирать одежду в шкаф, так, может, хоть Перришон сумеет его перевоспитать.
В результате от Маркиза попало всем, даже коту, а Перришону просто пообещали свернуть шею и зажарить.
Понемногу в квартире установилось перемирие. Звери хулиганили в пределах нормы, хотя в самую последнюю неделю с попугаем снова начались проблемы.
– Опять, – вздохнул Леня и посмотрел в окно.
Перришон сидел на подоконнике неподвижно, как будто был не живой птицей, а фигуркой наподобие тех гномов или ежей, что устанавливают на дачах. Сейчас он пристально смотрел в окно.
За стеклом, прямо напротив, на наружном карнизе сидела ворона. Ворона была даже симпатичной – яркие глаза-бусинки и растрепанный хохолок. Она тоже сидела неподвижно и смотрела на попугая долгим влюбленным взглядом.
– Перри, у тебя это так и не прошло? – удивился Леня.
– Дур-рак! – ответил попугай, не отрывая глаз от вороны.
– Вот так вот, – в Лолиных словах слышалась самая настоящая злость, – вот так он теперь разговаривает!
– Это любовь, – констатировал Маркиз, – ничего не попишешь. Лолка, наш попугай влюбился.
Это началось неделю назад. Сначала ворона заняла позицию на дереве напротив окна, затем перебазировалась на карниз. Поначалу она даже что-то каркала, но потом замолчала. Перришон тоже смотрел на нее молча. Эти взгляды были так красноречивы, что Лола закрыла в доме все окна, оставила только малюсенькие щелочки. Влюбленные не могли соединиться и от этого страдали. Ворона покаркала немного и улетела. И вот теперь явилась снова.
– Я этого не вынесу, – простонала Лола. – Сделай же что-нибудь! Видеть не могу эту уродину! Ой!
Попугай сорвался с подоконника и бросился к Лоле с явным намерением сильно ударить ее клювом, так что она едва успела закрыться руками.
– Перри, она пошутила! – Маркиз отогнал попугая. – Лолка, следи за словами, ты же оскорбляешь чужие чувства!
– Кар-ра, – нежно проворковал попугай, вновь взгромоздившись на подоконник. – Кар-рина хор-рошая…
– Красивое имя, – одобрил Леня, подсаживаясь рядом.
Пришлось слегка сдвинуть азалию, на что Лола негодующе зашипела – прямо как кот Аскольд, когда наступят на хвост.
– Была у меня одна знакомая Карина, – мечтательно продолжил Маркиз. – Такая, знаешь, фигуристая. – Он нарисовал в воздухе нечто напоминающее восьмерку.
Лола фыркнула, но Маркиз махнул ей за спиной – не мешай, мол, отойди в сторонку, здесь мужской разговор.
– В принципе как мужчина мужчину я могу тебя понять, – вел свое Маркиз. – Но, видишь ли, Перри, дружище, ваша любовь обречена. У вас нет будущего.
Попугай посмотрел удивленно и захлопал крыльями. Ворона за окном сделала то же самое.