– Кто едет в отпуск на Аляску?! – Почему бы и нет? Солнца и жары нам и здесь хватает. – Да, пожалуй, – соглашаюсь я, устало потирая глаза. – А ты почему все еще здесь? – Честно говоря, я искала квартиру. – Правда? – удивляется Мэйси, немедленно приходя в себя и навострив уши. – Да? – растерянно встречаю ее радостный взгляд. – Я тоже в поисках! – И чему ты радуешься? Ты видела цены на жилье в центре? Платить столько денег за место, где в лучшем случае будешь только есть и спать, – это немыслимо! Мэйси морщится: – Знаю. Но время, которое уходит на дорогу с работы и обратно, более немыслимо. – Она прикусывает нижнюю губу и задумчиво прищуривается. Мне это не нравится. – Почему ты так смотришь на меня? – Ты любишь одиночество? – Да. Ненавижу людей, – сухо отвечаю я, скрещивая руки на груди. Мой ответ вызывает у Мэйси смех. – Что ж, тогда ты выбрала идеальную работу. – Это другое. – Не думаю, что ты ненавидишь людей. И я тебе наверняка нравлюсь. Почему бы нам не съехаться? – вдруг спрашивает она с энтузиазмом. У меня уходит несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное. Я указываю на нее, потом на себя: – Ты хочешь жить со мной? В одной квартире? – В точку, – кивает Мэйси. – Так будет намного дешевле. К тому же мы сможем ездить вместе на работу, когда у нас будут совпадать смены. Я думаю о ценах на квартиры, которые только что смотрела, о кредите, о балансе на счете и о том, что мама убивает мои последние нервные клетки. Я впиваюсь взглядом в Мэйси: – Какой у тебя любимый цвет? – Я все цвета люблю! Особенно яркие. Поэтому и ношу очки с разными оправами. Ты наверняка заметила. – Идеальным ответом было бы «черный», – со вздохом отвечаю я. – Пфф! Черный – это не цвет. Ладно, теперь моя очередь задавать вопросы. Музыка с наушниками или без? – С наушниками. Всегда. – Очень хорошо, я тоже. Мы прекрасно подходим друг другу, видишь? – Нет, – отвечаю я, но у меня на губах появляется улыбка. – Со мной легко ужиться. Я люблю готовить и не торчу подолгу в ванной комнате, если, конечно, не принимаю ванну. – В чем подвох? – Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями о стол. – Я пою в душе. И в ванной. Я вообще люблю петь. А еще… Э-э… на этом все, наверное? – Еще ты любишь поговорить. – А ты нет? – У нас ничего не выйдет. Порываюсь встать, но Мэйси вскакивает и останавливает меня: – Подожди! Я умею молчать. Я буду супертихой. Большую часть времени. По крайней мере иногда. – О-о-о-ох… Есть ли у меня выбор? Честно говоря, Мэйси может быть не такой уж плохой соседкой. Она слишком энергичная, но милая и добрая. – Хорошо. – Что?! – выкрикивает она. Смотрю на нее во все глаза: – Разве минуту назад ты не умирала от усталости? – Значит, мы вместе ищем жилье? – Да. Но, думаю, аренда все равно будет довольно высокой. – У меня вырывается стон. Закрыв глаза, бормочу: – Не могу поверить, что говорю это, но… возможно, нам придется поискать еще одного соседа или соседку. – Без проблем! Я беру это на себя. Может, спросить Джейн? А еще я займусь поиском квартиры. Предоставь все мне. – Мэйси переполняет такой энтузиазм, что кажется, она вот-вот лопнет. – Уверена? – Конечно. Сделаю все в лучшем виде. Спасибо, Сьерра. Это будет здорово. Я чувствую. Что ж, по крайней мере, одна из нас настроена оптимистично. Сегодня у меня нет отговорок и оправданий. Я здесь, потому что сама так решила. А еще потому, что не знала, куда идти. – Приемные часы закончились, – говорит, смерив меня неодобрительным взглядом, медсестра, на которую я натыкаюсь. Под капюшоном защитного костюма мои волосы еще влажные после душа. Не самое приятное ощущение. Руки под перчатками потеют, а дыхание неровное. А ведь я только вошла в отделение интенсивной терапии. – Да, знаю… Извините за беспокойство. Моя смена только что закончилась, и я… – Мой взгляд скользит в сторону палаты Митча. Откашлявшись, выдавливаю: – Я хотела узнать о состоянии коллеги. Его зовут доктор Митч Ривера. – Взгляд медсестры смягчается. – Я Сьерра Харрис, интерн из отделения кардиохирургии. – Вот оно что, – говорит она. – Если настаивайте, я уйду, но мне бы хотелось… мне бы хотелось… – Вот черт! Почему у меня срывается голос? И именно сейчас? Неужели другого времени выбрать не мог? Что со мной не так? Вдох. Выдох. Эти слова – как мантра. Повторяю ее про себя снова и снова. Вдох. Выдох. – Сейчас одиннадцать. Доктор Ривера уже спит. – Он в порядке? Медсестра молчит. – Вы там были? – наконец спрашивает она сочувственно, и я сразу понимаю, о чем речь. Киваю. – Я нашла его, – опустив взгляд, объясняю сдавленным голосом. – Проходите, – с тихим вздохом говорит медсестра. – Если спросят, я вас не видела. Хорошо, что вы уже надели защитный костюм. – Она улыбается и кивком указывает на палату Митча. – Спасибо, – шепотом отзываюсь я. Давно никого не благодарила так искренне. Понятия не имею, что со мной происходит и что заставило меня прийти, но я об этом не думаю. Ноги сами несут меня к Митчу, и мои мысли обращаются к Лоре. Знаю, что с ней все хорошо, и с Нэшем тоже. Я прочитала ее сообщение после разговора с Мэйси и быстро ответила. С Йеном я больше не сталкивалась, но за него не беспокоюсь. Уверена, Йен в порядке. Я неожиданно оказываюсь перед палатой Митча. Берусь за дверную ручку и вхожу. Сердце колотится так громко, что кажется, разбудит Митча, если будет продолжать в том же духе. Небольшой ночник, горящий над кроватью, освещает комнату тусклым светом – как и монитор. Митч подключен к капельнице, из которой в его кровь поступают болеутоляющее и физраствор. Он лежит на специальном матрасе для ожоговых больных, на специальных простынях. Слышу его дыхание, его сопение, и у меня сжимается сердце. На цыпочках прохожу через палату, беру стоящий у стены стул и осторожно ставлю перед кроватью. Опустив сумку на пол, сажусь и смотрю на Митча. Половина его лица находится в тени. Он кажется умиротворенным, но через мгновение замечаю капли пота у него на лбу. Он приоткрывает рот, его дыхание становится тяжелым, а веки подрагивают, как во время кошмара. Он напряжен. Приношу из уборной влажное полотенце и вытираю его лоб, пытаясь охладить кожу, нежно провожу по вискам и щекам, молясь, чтобы он не проснулся от моих прикосновений. Закончив, откладываю полотенце в сторону и сажусь, опираясь локтями о край кровати. Митч лежит так, что я вижу необожженную сторону его тела. Я не собираюсь задерживаться, но на минуту-две могу остаться. Как-никак сегодня первый и, скорее всего, последний раз, когда я набралась смелости войти в палату Митча. Думаю, что задолжала ему – и самой себе – этот единственный визит. То ли мне кажется, то ли сегодняшний день был тяжелее предыдущих (включая тот, о котором мечтаю забыть)… Не имеет значения. Усталость накрывает меня, как теплое одеяло, и придавливает к земле.