Эрика была не в силах протестовать, и ее атаковали две пары липких от мороженого рук, оставляя отпечатки на ее белой блузке для беременных. К счастью, Лиса и Виктор, шести и восьми лет, быстро потеряли интерес. – А что говорит гордый отец? Наверное, считает дни? – Ответа Конни не ждал, и Эрика припомнила, что ведение диалога не является его сильной стороной. – Да, черт возьми, вспоминается, как эти маленькие сопляки появились на свет. Крутое впечатление. Только скажи ему, чтобы не заглядывал туда, вниз. А то надолго утрачиваешь желание. Он захохотал и толкнул Бритту в бок локтем. Та лишь бросила на него недовольный взгляд. Эрика поняла, что день будет длинным. Только бы Патрик приехал домой вовремя. ⁂ Патрик тихонько постучал в дверь Мартина. Он слегка завидовал царившему в его кабинете порядку. Письменный стол так сверкал чистотой, что его можно было бы использовать для операций. – Как дела? Ты что-нибудь нашел? Поникший вид Мартина сказал ему все еще до того, как тот отрицательно покачал головой. Вот, черт. Для расследования сейчас важнее всего установить личность женщины. Кто-то же, черт возьми, должен ее хватиться! – А ты? – Мартин кивнул в сторону папки в руках у Патрика. – Ты нашел то, что искал? – Думаю, да. Патрик пододвинул стоявший возле стены стул, чтобы сесть рядом с Мартином. – Смотри. В конце семидесятых пропали две женщины из Фьельбаки. Не понимаю, как я не вспомнил об этом сразу, в то время эта новость сообщалась на первых полосах, но здесь, во всяком случае, сохранившиеся материалы расследования. Папка, которую он положил на стол, была здорово пыльной, и он видел, что у Мартина прямо руки чешутся ее обтереть. Предостерегающий взгляд заставил его воздержаться. Патрик открыл папку и показал лежавшие сверху фотографии. – Это Сив Лантин, она пропала в день праздника середины лета, в семьдесят девятом году. Ей было девятнадцать лет. – Патрик вытащил следующую фотографию. – Это Мона Тернблад, пропала двумя неделями позже, ей тогда было восемнадцать. Ни ту ни другую так и не нашли, несмотря на привлечение колоссальных сил, прочесывание леса, обследование дна и всего, что ты можешь вообразить. Велосипед Сив нашли в канаве, но больше ничего. От Моны не смогли найти никаких следов, кроме одной кроссовки. – Да, сейчас, когда ты говоришь, я тоже припоминаю это. Там вроде имелся подозреваемый? Патрик перелистал пожелтевшие бумаги расследования и указал пальцем на напечатанное на машинке имя: – Юханнес Хульт. Не кто иной, как его брат, Габриэль Хульт, позвонил в полицию и сообщил, что в ту ночь, когда Сив Лантин исчезла, видел, как брат ехал вместе с ней в сторону своей усадьбы в Брекке. – Насколько серьезно отнеслись к его наводке? Я имею в виду, что, если человек называет брата подозреваемым в убийстве, за этим, вероятно, кроется нечто другое? – Вражда в роду Хультов продолжалась много лет, и все о ней знали. Поэтому, думаю, к сведениям отнеслись с некоторым скепсисом, но проводить следственные мероприятия все-таки пришлось, так что Юханнеса несколько раз вызывали на допросы. Однако никаких доказательств, кроме заявления брата, не обнаружилось, и получилось слово против слова, поэтому его отпустили. – Где он сейчас? – Точно не знаю, но мне кажется, что Юханнес Хульт вскоре после того покончил с собой. Черт, нам бы сюда Аннику, она смогла бы дать нам более полную картину, причем с ходу. Материал в папке, мягко говоря, скудный. – Похоже, ты довольно-таки уверен в том, что найденные нами скелеты – это и есть те самые женщины. – Ну, в какой-то степени. Я просто исхожу из степени правдоподобности. У нас есть две женщины, пропавшие в семидесятых годах, и сейчас всплывают два скелета, похоже, не слишком свежие. Каков шанс, что это совпадение? Хотя об уверенности я пока говорить не могу, она у нас будет, только когда свое слово скажет судмедэксперт. Но я собираюсь проследить, чтобы он как можно скорее получил доступ к этим сведениям. Патрик бросил взгляд на часы: – Черт, мне лучше поторопиться. Я обещал сегодня прийти домой пораньше. К нам в гости приехал кузен Эрики, и я должен прикупить на вечер креветок и всякого такого. Ты можешь проследить за тем, чтобы патологоанатом получил эту информацию? И обсуди с Эрнстом, когда он появится, в случае если он узнал что-нибудь ценное. Когда он вышел за пределы здания полиции, жара навалилась на него стеной, и Патрик быстрым шагом устремился к машине, чтобы поскорее попасть в среду с кондиционером. Если эта жара добивает его, то он представлял себе, как она воздействует на бедную любимую Эрику. Очень неудачно, что гости приехали именно сейчас, но он понимал, что ей было трудно им отказать. Впрочем, поскольку семейство Флуд должно уехать на следующий день, пропадет только один вечер. Включив холод на максимум, он двинулся в сторону Фьельбаки. ⁂ – Ты поговорил с Линдой? Лайне принялась нервно заламывать руки. Этот жест он научился ненавидеть. – Разговаривать особенно не о чем. Ей просто придется поступить как велено. Габриэль даже не поднял взгляда, а продолжал спокойно заниматься своими делами. Его тон явно демонстрировал желание от нее отделаться, но Лайне так легко не сдалась. Габриэль много лет мечтал о том, чтобы жена предпочитала чаще молчать, чем говорить. Это сотворило бы с ее личностью чудо. Сам Габриэль Хульт был аудитором до мозга костей. Он очень любил сводить дебет с кредитом и получать в конечном счете баланс и всем сердцем ненавидел все, что имело отношение к чувствам и не поддавалось логике. Его принципом была аккуратность, и, несмотря на летнюю жару, он ходил в рубашке и костюме, правда, из более тонкой ткани, но ничуть не менее строгом. Его темные волосы с годами поредели, но он зачесывал их назад, не предпринимая никаких попыток скрывать лысину на макушке. Общую картину довершали круглые очки, которые он неизменно держал на кончике носа, что позволяло снисходительно смотреть поверх них на того, с кем он разговаривал. «Порядок есть порядок» – было его девизом, и ему хотелось, чтобы люди в его окружении тоже его придерживались. Вместо этого они, казалось, посвящали все свои силы и энергию тому, чтобы нарушить идеальный баланс и усложнить ему жизнь. Все было бы гораздо проще, если бы они просто делали, как он говорит, а не выдумывали самостоятельно массу глупостей. В настоящий момент больше всего беспокойства в его жизнь привносила Линда. Якоб в подростковом возрасте столько проблем не доставлял! В представлении Габриэля девочки были более спокойными и уступчивыми, чем мальчики. А им досталась не девочка-подросток, а монстр, говорившая «да», когда они говорили «нет», и вообще изо всех сил старавшаяся в кратчайшие сроки испортить себе жизнь. К ее глупой затее стать моделью он всерьез не относился. Конечно, девочка красива, но она, к сожалению, унаследовала мозги матери и даже часа не выдержит в жестоком мире моделей. – Мы уже это обсуждали, Лайне, и я своей позиции не изменил. Даже речи быть не может о том, чтобы разрешить Линде поехать сниматься у какого-то сомнительного фотографа, который просто хочет заполучить ее голой. Линда должна учиться, двух мнений тут быть не может. – Да, но через год ей исполнится восемнадцать, и тогда она все равно сделает по-своему. Не лучше ли нам поддержать ее сейчас, чем рисковать, что через год она исчезнет от нас навсегда? – Линда знает, откуда она получает деньги, поэтому я очень удивлюсь, если она куда-нибудь исчезнет, не обеспечив себе дальнейшее постоянное содержание. А если она продолжит учебу, то получит его. Я пообещал давать ей деньги каждый месяц, если она будет учиться дальше, и намерен сдержать слово. А теперь я больше не хочу ничего об этом слышать. Лайне продолжила заламывать руки, но знала, когда она побеждена, и с опущенными плечами вышла из его кабинета. Она осторожно закрыла за собой раздвижные двери, и Габриэль вздохнул с облегчением. Это нытье действовало ему на нервы. После всех совместно прожитых лет ей следовало бы знать, что он не из тех, кто меняет решение, если уже принял его. Получив возможность продолжить писать в лежавшей перед ним книге, он вновь обрел спокойствие. Современные компьютерные программы для отчетов так и не пришлись ему по душе, поскольку ему нравилось ощущение, что перед ним находится большой реестр с аккуратно вписанными рядами цифр, которые на каждой странице суммировались. Закончив, он удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Этот мир он держит под контролем. ⁂ На мгновение Патрик задумался, не ошибся ли он адресом. Это не мог быть его спокойный, тихий дом, покинутый утром. Уровень звука превышал разрешенный на большинстве рабочих мест, а дом выглядел так, будто в него кинули гранату. Повсюду лежали незнакомые вещи, а те вещи, которым надлежало находиться на определенных местах, куда-то переместились. Судя по выражению лица Эрики, ему следовало придти еще час или два назад. Он с удивлением насчитал только двоих детей и двоих дополнительных взрослых и заинтересовался, как же им удается звучать как целый детский сад. В телевизоре был на полную громкость включен канал «Дисней», и маленький мальчик гонялся с игрушечным пистолетом за еще более мелкой девочкой. Родители обоих отпрысков преспокойно сидели на веранде, и здоровенный, как медведь, мужчина радостно помахал Патрику рукой, однако, не позаботился о том, чтобы встать с дивана и тем самым оторваться от блюда с пирожными. Патрик прошел к Эрике на кухню, и она буквально рухнула ему в объятия. – Дорогой, забери меня отсюда. Наверное, я в прежней жизни ужасно согрешила, раз подверглась такому. Дети – просто маленькие дьяволята в человечьем обличье, а Конни – это Конни. Его жена не произнесла почти ни звука и выглядит такой надутой, что молоко киснет. Господи, только бы они поскорее уехали. Он утешающе погладил ее по спине и почувствовал, что блузка насквозь промокла от пота. – Пойди и спокойно прими душ, а я пока возьму гостей на себя. – Спасибо, ты ангел. У меня готов новый кофейник кофе. Они уже пьют по третьей чашке, но Конни уже начал намекать, что хотел бы чего-нибудь покрепче, так что посмотри, чем мы можем их угостить. – Я разберусь, иди, дорогая, пока я не передумал. Он получил благодарный поцелуй, после чего Эрика, покачиваясь, с трудом двинулась вверх по лестнице в сторону душа. – Я хочу мороженого. Прокравшийся за спину Патрику Виктор стоял, нацелив на него пистолет. – К сожалению, мороженого у нас дома нет. – Тогда тебе надо пойти и купить его. Нахальный вид мальчишки очень разозлил Патрика, но он попытался говорить максимально дружелюбно и мягко: – Нет, никуда идти я не собираюсь. На столе есть пирожные, и вы можете угощаться. – Я хочу мороженого!!! – завопил мальчик, подпрыгивая. Его лицо густо покраснело. – Я же сказал, что у нас нет мороженого! – Терпение Патрика начало иссякать. – МОРОЖЕНОГО, МОРОЖЕНОГО, МОРОЖЕНОГО!.. Поначалу Виктор не сдавался, но по глазам Патрика, вероятно, было видно, что предел достигнут, поскольку мальчик умолк и медленно попятился из кухни. Он с плачем побежал к родителям, которые сидели на веранде и игнорировали стычку на кухне. – ПА-ПА, дядя злой! Я хочу МОРОЖЕНОГО! Притворяясь, будто ничего не слышит, Патрик вышел с кофейником в руках, чтобы поздороваться с гостями. Конни встал и протянул ему руку, а потом Патрику тоже довелось ощутить прикосновение холодной «рыбьей» руки, когда он здоровался с Бриттой. – Виктор сейчас пребывает в фазе, когда он проверяет пределы собственной воли. Мы не хотим сдерживать его личностного развития, поэтому позволяем самому выяснять, где проходит грань между его желаниями и желаниями окружающих. Бритта с нежностью посмотрела на сына, и Патрику вспомнилось, что Эрика рассказывала, что она психолог. Если ее идея воспитания детей заключается в этом, то маленькому Виктору, когда он вырастет, придется тесно общаться с представителями этой профессии. Конни, казалось, не обратил особого внимания на происходящее и заставил сына замолчать, просто сунув тому в рот основательный кусок пирожного. Судя по габаритам ребенка, это был регулярно применяемый метод. Однако Патрику пришлось признать, что метод эффективен и привлекателен своей простотой.