Леда ждала поезд, прибывающий на железнодорожную станцию Страсбург. Я вышла из вагона с двумя сумками, и она протянула ко мне руки. – Элли, Элли! – запела она. От Леды пахло апельсинами и стеклоочистителем. На ее широкое плечо так приятно было положить голову. Мне было тридцать девять, но в объятиях Леды я почувствовала себя снова одиннадцатилетней. Она привела меня на небольшую автомобильную стоянку. – Расскажешь мне, что случилось на этот раз? – Ничего не случилось. Просто захотелось тебя навестить. – Обычно ты навещаешь меня только на грани нервного срыва, – фыркнула Леда. – Что-то произошло со Стивеном? – Я не ответила, и она прищурила глаза. – Или, может, со Стивеном ничего не произошло – и проблема в этом? – Стивен тут ни при чем, – вздохнула я. – Я закончила очень трудное дело, и… мне нужно расслабиться. – Но ты выиграла это дело. Я видела в новостях. – Угу, но выиграть – не самое главное. К моему удивлению, Леда ничего не сказала в ответ. Как только она выехала на трассу, я уснула и резко проснулась, когда мы въехали на ее подъездную дорожку. – Прости, – смущенно сказала я. – Не ожидала, что сразу вырублюсь. Леда с улыбкой похлопала меня по руке: – Можешь отдыхать у нас столько, сколько захочешь. – О, я ненадолго. Я достала с заднего сиденья чемоданы и вслед за Ледой поднялась по ступеням крыльца. – Что ж, мы рады принять тебя на две ночи или на два десятка ночей. – Она наклонила голову. – Телефон звонит, – сказала она, толкнув дверь и бросившись к телефону. – Алло? Я поставила чемоданы и потянулась, чтобы размять затекшую спину. Кухня Леды была, как всегда, чистенькой и выглядела в точности, как я ее помнила: на стене вышивка в рамке, банка для печенья в форме свинки, черно-белые квадраты линолеума. Закрыв глаза, я с легкостью представила себе, что никогда отсюда не уезжала, что самым трудным решением, которое мне пришлось принять в тот день, был выбор между садовым креслом на лужайке и скрипучими качелями на террасе с навесом. Леда, стоящая на другом конце кухни, была явно удивлена, услышав голос позвонившего человека. – Сара, Сара, тише… – успокаивала она. – Was ist letz? – Я улавливала лишь обрывки незнакомых слов. – …an Kind… er hat an Kind gfuna… es Kind va dodt. Опустившись на табурет у столешницы, я ждала, когда Леда закончит разговор. Но и после окончания разговора Леда долго держала трубку в руках, а потом, бледная и потрясенная, повернулась ко мне: – Элли, прости, но мне придется поехать в одно место. – Хочешь, чтобы я… – Оставайся здесь, – твердо произнесла Леда. – Ты приехала отдыхать. Я смотрела, как отъезжает ее машина. Какой бы трудной ни оказалась проблема, Леда все уладит. Ей всегда это удавалось. Положив ноги на второй табурет, я улыбнулась. Я пробыла в Парадайсе каких-то пятнадцать минут, а мне уже стало лучше. Глава 3 – Neh! – визжала Кэти, лягая парамедика, пытавшегося посадить ее в «скорую помощь». – Ich will net gay! Лиззи смотрела, как сопротивляется девушка. Подол ее темно-зеленого платья был запятнан кровью. Плотным полукругом стояли потрясенные Фишеры, Сэмюэл и Леви. Стиснув зубы, вперед вышел высокий блондин. – Отпустите ее, – сказал он на чистом английском. Парамедик обернулся: – Приятель, я только хочу помочь ей. – Ему удалось затолкать Кэти в заднюю часть «скорой». – Мистер и миссис Фишер, вас приглашают поехать с нами. Сара Фишер рыдала, ухватившись за рубашку мужа и умоляя его о чем-то на языке, непонятном для Лиззи. Он покачал головой, потом повернулся и пошел прочь, приглашая мужчин идти вместе с ним. Сара робко забралась в «скорую» и, взяв дочь за руку, что-то нашептывала ей, пока Кэти не успокоилась. Парамедики закрыли двойные двери, машина загромыхала по длинной подъездной дорожке, раскидывая гальку и поднимая клубы пыли. Лиззи понимала, что ей придется поехать в больницу, чтобы побеседовать с врачами, которые будут осматривать Кэти, но пока не двинулась с места. Вместо этого она наблюдала за Сэмюэлом. Он не пошел за Аароном Фишером, а стоял точно вкопанный и смотрел, как «скорая» исчезает из виду. Мир проносился мимо. Цепочка флуоресцентных ламп над головой напоминала разметку посередине мощеной дороги, быстро бегущую, если смотреть с заднего сиденья багги. Носилки, на которых она лежала, резко остановились, и голос над ее головой произнес: – По моей команде – раз, два, три! Кэти пронесли по воздуху и опустили на холодный сверкающий стол. Парамедик сообщил врачам ее имя, а также – Боже правый! – что у нее кровотечение там, внизу. Над девушкой склонилось женское лицо, и голос произнес: – Кэти? Ты говоришь по-английски? – Ja, – пробормотала она. – Кэти, ты беременна? – Нет! – Можешь сказать, когда у тебя была последняя менструация? У Кэти зарделись щеки, и она молча отвернулась. Она поневоле обратила внимание на осветительные приборы и шум этой странной больницы. Яркие экраны, заполненные волнообразными линиями, доносящиеся со всех сторон гудки и жужжание, редкие голоса, звучащие со странной синхронностью и напоминающие ей о церковных гимнах, исполняемых многоголосым круговым каноном. – Кровяное давление восемьдесят на сорок, – сказала медсестра. – Частота пульса сто тридцать. – Частота дыхания? – Двадцать восемь. Врач повернулся к матери Кэти: – Миссис Фишер, ваша дочь была беременна? – (Потрясенная до глубины души, Сара уставилась на мужчину.) – Господи… – пробормотал врач. – Снимите с нее юбку. Кэти почувствовала, как чьи-то руки стаскивают с нее одежду, дергают за нижнее белье. – Это часть платья, и я не могу найти пуговицы, – пожаловалась медсестра. – Их там нет, оно сплошное. Что за… – Разрежьте, если надо. Мне потребуется анализ мочи и кала, анализ на ХГЧ и клинический анализ крови. Отошлите данные по группе крови и ее совместимости в банк крови. – (Перед Кэти снова всплыло лицо врача.) – Кэти, я сейчас осмотрю твою матку. Понимаешь меня? Расслабься. Мне надо ощупать у тебя между ног… При первом же осторожном подходе Кэти лягнула врача. – Держите ее! – скомандовал врач, и две медсестры закрепили ее лодыжки ремнями. – А теперь просто расслабься. Я не сделаю тебе больно. – Пока доктор диктовал медсестре с планшетом, по щекам Кэти катились слезы. – Помимо лохий, мы имеем вялую, не сократившуюся матку размером около двадцати восьми недель. Похоже на открытое устье шейки матки. Сделаем ультразвук, чтобы понять, с чем мы имеем дело. Как кровотечение? – По-прежнему сильное. – Вызовите сюда акушера-гинеколога. Медсестра завернула кусочек льда в ткань и положила Кэти между ног. – От этого тебе станет лучше, детка, – прошептала она. Кэти попыталась сосредоточиться на лице медсестры, но перед глазами была пелена, ноги и руки дрожали. Медсестра, заметив это, укутала ее вторым одеялом. Кэти хотелось поблагодарить женщину, сказать, что ей действительно нужен человек, который поддержит ее и не даст развалиться на куски прямо на столе, но она не могла подобрать нужных слов на английском. – Ты поправишься, – успокаивала ее медсестра. Искоса посмотрев на мать и понадеявшись, что так оно и будет, Кэти закрыла глаза и ненадолго отключилась. На железнодорожной платформе мать вложила ей в руку пять двадцатидолларовых купюр.