– Нет, родился ребенок. – Ну конечно, – поспешила добавить Элли, подумав, что происхождение Леды не могло сделать ее сторонницей абортов. – Какой у нее был срок? – Почти восемь месяцев, – ответила Леда. – Восемь месяцев? – заморгала Элли. – Оказывается, когда обнаружили тело младенца, никто даже не знал о беременности Кэти. По спине Элли поползли мурашки, но она приказала себе их не замечать. В конце концов, это не Филадельфия, не мать, сидящая на кокаине, а девушка из общины амишей. – Значит, мертворожденный, – с сочувствием произнесла Элли. – Какая жалость! Леда повернулась к Элли спиной и немного помолчала. – Пока ехала домой, я говорила себе, что не стану этого делать, но я люблю Кэти не меньше, чем тебя. – Она глубоко вздохнула. – Элли, возможно, ребенок не был мертворожденным. – Нет! – У Элли вырвалось это слово, произнесенное тихим взволнованным голосом. – Не могу. Не проси меня это делать, Леда. – Но больше никого нет. Речь не идет о людях, понимающих толк в законе. Если предоставить дело моей сестре, Кэти отправится в тюрьму, виновна она или нет, потому что не в характере ее матери сопротивляться. – Леда горящими глазами пристально смотрела на Элли. – Они доверяют мне, а я доверяю тебе. – Прежде всего, девочке не предъявлено формальное обвинение. Во-вторых, если бы и было, Леда, я не смогу ее защищать. Я ничего не знаю о ней и ее образе жизни. – Разве ты живешь на тех же улицах, что и наркодилеры, которых защищала? Или в большом особняке на Мейн-лайн, как директор, которого ты оправдала? – Здесь другое, и ты это понимаешь. Не имело значения, что племянница Леды имела право говорить, как адвокат. Не имело значения, что Элли защищала других людей, обвиняемых в не менее отталкивающих преступлениях. Наркотики, педофилия и вооруженное ограбление не в такой степени задевали за живое. – Но она невиновна, Элли! Когда-то давно Элли решила, что станет адвокатом защиты ради спасения душ. Однако хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать клиентов, которые были несправедливо обвинены и которых она оправдала. Теперь она знала, что большинство ее клиентов были виновны в соответствии с обвинением, хотя все до единого имели мотив, о чем вопили до самой могилы. Она могла не соглашаться с криминальными действиями своих клиентов, но на каком-то уровне всегда понимала, что? именно заставило их это сделать. Однако в текущий момент ее жизни ничто не могло заставить ее понять женщину, убившую собственное дитя. В особенности когда рядом были женщины, отчаянно хотевшие ребенка. – Я не могу взяться за дело твоей племянницы, – тихо произнесла Элли. – Я окажу ей плохую услугу. – Хотя бы пообещай, что подумаешь об этом. – Я не стану об этом думать. И постараюсь забыть, что ты просила об этом. Элли вышла из кухни, пробиваясь сквозь разочарование Леды. Большое тело Сэмюэла заполнило дверной проем палаты, напомнив Кэти, как она иногда, стоя рядом с ним в открытом поле, чувствовала себя в гуще толпы. – Входи, – робко улыбнулась Кэти. Он подошел к кровати, теребя в руках соломенную шляпу. Потом нагнул голову, и его щеки запылали ярким румянцем. – Как ты? – Хорошо, – ответила Кэти. Она закусила губу, когда Сэмюэл придвинул стул и сел рядом с ней: – Где твоя мама? – Уехала домой. Тетя Леда вызвала ей такси, поскольку маме показалось неправильным ехать в ее машине. Сэмюэл понимающе кивнул. Служба такси амишей, управляемая местными меннонитами, возила «простых людей» на большие расстояния или на автомагистралях, где багги не могли ездить. Что до поездок в машине Леды – что ж, он и это понимал. Леда была «в опале», и ему тоже было бы неловко ехать в ее автомобиле. – Как… как там дома? – Много дел, – тщательно подбирая слова, ответил Сэмюэл. – Сегодня мы сделали третий покос. – Поколебавшись, он добавил: – Полицейские все еще шныряют вокруг. Он уставился на маленький розовый кулачок Кэти, лежащий поверх одеяла. Осторожно зажав в ладонях, Сэмюэл медленно поднес его к своей щеке. Кэти погладила его по щеке, и Сэмюэл растаял от ласки. С сияющими глазами она открыла рот, чтобы заговорить, но Сэмюэл приложил палец к ее губам: – Ш-ш-ш! Не сейчас. – Но ты, наверное, что-то слышал, – прошептала Кэти. – Я хочу… – Я не слушаю, что говорят вокруг. Я слушаю только то, что хочешь сказать ты. Кэти сглотнула: – Сэмюэл, я не рожала ребенка. Он смотрел на нее какое-то время, потом сжал ее руку: – Ну хорошо. Кэти вскинула на него глаза: – Ты веришь мне? Сэмюэл разгладил одеяло у нее в ногах, подоткнув его, как ребенку. Потом уставился на сияющий водопад ее волос, понимая, что с самого детства не видел ее волосы распущенными и такими блестящими. – Придется поверить, – ответил он. Вышло так, что епископ церковного прихода Элама Фишера оказался его кузеном. Старый Эфрам Стольцфус был неотъемлемой частью повседневной жизни. Даже будучи лидером конгрегации, он отличался чрезвычайной доступностью: останавливал багги на обочине, чтобы с кем-нибудь поболтать, или соскакивал с плуга посреди поля, чтобы внести предложение. Когда в начале того дня Элам рассказал ему о происшествии на ферме, епископ внимательно выслушал кузена и сказал, что ему нужно поговорить с некоторыми другими людьми. Элам предположил, что Эфрам имеет в виду дьякона церковного прихода или двоих священников, но епископ покачал головой: – Бизнесмены. Они знают, как работает американская полиция. Багги епископа Эфрама подъехал к их дому сразу после ужина, когда Сара убирала со стола. Элам и Аарон обменялись взглядами и вышли встречать гостя. – Эфрам, – привязав лошадь и поздоровавшись с гостем за руку, произнес Аарон. – Аарон. Как себя чувствует Кэти? Аарон немного напрягся: – Мне сказали, с ней все будет хорошо. – Ты не ездил в больницу? – Нет. – Аарон отвернулся. Епископ наклонил голову, и его белая борода озарилась лучами заходящего солнца. – Пройдемся немного? Трое мужчин направились к огороду Сары. Элам опустился на каменную скамью, жестом приглашая Эфрама последовать его примеру. Однако епископ покачал головой и устремил взгляд поверх высоких кустов томатов и вьющихся стеблей бобов, вокруг которых плясало облачко светлячков. Они искрились и кувыркались, как брошенная кем-то пригоршня звезд. – Помню, как однажды много лет назад я наблюдал здесь за Джейкобом и Кэти, которые ловили светлячков и сажали их в банку. – Эфрам рассмеялся. – Джейкоб сказал, что мастерит амишский фонарь. Слышно что-нибудь от Джейкоба? – Нет, и меня это устраивает, – тихо произнес Аарон. – Аарон, его отлучили от Церкви, – покачал головой Эфрам, – а не вычеркнули из твоей жизни. – Для меня это одно и то же. – Знаешь, вот этого я понять не в силах. Поскольку прощение – самое главное правило. Аарон встретился взглядом с епископом: – Ты пришел сюда поговорить о Джейкобе? – Нет, – ответил Эфрам. – Элам, после того как ты заглянул ко мне утром, я повидался с Джоном Циммерманом и Мартином Лэппом. По их мнению, если полицейские пробыли у вас весь день, они, вероятно, считают Кэти подозреваемой. Наверняка все крутится вокруг того, родился ли ребенок живым. Если да, то ее обвинят в его смерти. – Он хмуро взглянул на Аарона. – Мужчины предлагают поговорить с адвокатом, чтобы вы были во всеоружии. – Кэти не нуждается в адвокате. – И я на это надеюсь, – сказал епископ. – Но, если он все же понадобится, община ее поддержит. – И, поколебавшись, добавил: – Понимаешь, на это время ей придется не показываться на людях.